Иуда Искариот. Повести и рассказы

Каково быть осуждённым на казнь? Каково ожидать наступление исполнения приговора? Как будет меняться человек на этом пути? Что, если бы вы оказались в его шкуре? Пережить безопасный вариант фатальной ситуации. Прочувствовав его до кончиков пальцев. А затем просто закрыть книгу. Необычный фетиш.

Если подумать, вся культура сказки строится на этом. Фильмы, книги дают нам рискованные ситуации, в которых хочется оказаться на безопасном расстоянии. Мозг ещё не успел адаптироваться и воспринимает картинку как жизнь (пользуйся). Сливаясь с героем, ты можешь стать им на время. И прожить его жизнь. Почувствовать себя в его шкуре. А затем, пройдя на кончиках пальцев по острию бритвы и всё же не упасть, выдохнуть и спокойно продолжить жить свою тихую жизнь. За это мы любим сюжеты и не можем оторваться от СМИ.

Андреев — мастер описывать душевные колебания человека. Он виртуозно ладит с костлявой рукой, которая, видимо, помогает ему писать их. Ведь так прочувствовать смерть может лишь тот, кто сам бывал на волоске от неё. Так ещё в стольких вариациях её прочувствовать. Полную обречённость. Тотальный провал. Поражаюсь, как он смог всё это увидеть в голове и не сойти с ума. Остановиться, обдумать и написать.

Перед нами простой с виду сюжет. По названию понятно, чем всё закончится. Тем не менее интерес вызывает, как люди, те самые «семь», пройдут это испытание. Что они будут думать, как дышать, что говорить друг другу? Мысли обречённого узника Андреев показывает за прозрачным стеклом. Они террористы и убийцы, но за каждым преступником стоит человек. Кого-то менее жалко, кого-то более. Синдром из Стокгольма определяет сущность этого чувства. Андреев же ловко им манипулирует, заставляя читателя сопереживать тому, кому, в общем-то, и сопереживать нечего.

А как же тут ловко раскрыта тема неправильности всего в момент перехода в мир иной? Это же прелесть. Как война у Толстого. Мы представляем себе смерть как театральную постановку. Одним словом — это необычный день, это особенный день. Каждая деталь в нём выдаёт, что это тот самый день. А тем более если казнь, то провожать так с песней и бархатом. А в жизни всё не так. Обычный серый день. Обычное настроение, да и люди без особого праздника — а тебе умирать сегодня. Как-то неправильно всё это. Невыспавшимся ехать куда-то за город, холодно, темно, тут бы поспать, а тебя через пару часов вешать будут.

Вокруг же летает неуловимая странность всего. Вот я сейчас еду и дышу, хотя вот уже скоро и дышать, и видеть всего и всех не буду. Что сказать в этот момент? Что сказать другу, что сказать врагу? Может, оставить что-то? След? Кому? А часики неумолимо тикают, и мысли лишний раз сбиваются в вопросе, о том ли думать стоит пред концом (иль думать нужно о другом)? Ощущение тотальной неподготовленности к моменту (в школе о нём не рассказывали) сковывает и разрывает сомнениями. Честь же заставляет держаться строго.

Вообще интересно эта человеческая «честь». Ведь в самом деле, любое животное побежит и будет до остервенения бороться до последнего, умрёт в бою, но не даст себя взять. А человек. Венец творения. Готов сдаться и шагать к удавке своими ногами. Зная, что на этом всё. Объясняется всё это совестью, честью и прочими абстрактными вещами (или?), которые так не свойственны нашим братьям меньшим.

Венец венцом, но с ним был артефакт.
И вшитый он, иль всё это прошивка соца?
Вопрос большой. Чего он стоит только?
Ведь автор у прошивки сам из соца.

Мне больше всего в книге запомнился конец. Наверно, потому что я люблю природу. Этот запах утра. Рассвет. Где-то вдалеке море. На улице зима. Снег. И в это прекрасное утро, которое нельзя запечатлеть ни одним снимком. Я стою в кругу семи обречённых. Хочется пожить. Сказать всем: «А пойдём сегодня целый день гулять». Столько много дел нужно сделать. Муся рядом, такая молодая, розовощёкая и красивая. И небо такое светлое и прекрасное. Какой чудесный мир. Иди на все четыре стороны. Всё так доступно. Всё так свободно. Всё так красиво. Вот только...

Повесть Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского» — это глубокое философское произведение, исследующее пределы человеческой веры и трагедию столкновения с абсурдом бытия. Центральный мотив — роковая обреченность героя, священника Василия, чья жизнь становится чередой необъяснимых страданий: гибель детей, алкоголизм жены, рождение сына-идиота. Андреев создает образ «проклятого» человека, над которым довлеет «судьба, жестокая и бессмысленная», подчеркивая бессилие человека перед лицом иррационального мира.

Василий Фивейский, подобно библейскому Иову, пытается сохранить веру в Бога, несмотря на череду катастроф. Однако, в отличие от Иова, его вера лишена диалога с божественным — она становится борьбой с молчанием небес. Герой то повторяет «Верю!» как заклинание, то бросает вызов Богу в финале, что символизирует крах религиозного сознания.

Андреев мастерски изображает внутреннюю трансформацию героя: от смирения к отчаянию и бунту. Внешняя непривлекательность Василия («лицо серое, угрюмое») отражает его духовную изоляцию. Даже паства избегает его, чувствуя «печать проклятия».

Природа в повести антропоморфна: «ветер выл, как голодный зверь» усиливая ощущение враждебности мира.

Сам Андреев признавался, что писал повесть «с трудом», переделывая финал.

Повесть остается актуальной как реквием по наивной вере и вызов для тех, кто ищет смысл в бессмысленном.

Хотелось бы отметить, что по данной повести снят замечательный фильм 1990 года «Очищение».

Произведение Леонида Андреева «Иуда Искариот» — это мощное исследование человеческой души, которое затрагивает сложные темы предательства, веры и любви. В отличие от традиционного образа Иуды как злодея, Андреев создает многослойный портрет этого персонажа, заставляя читателя задуматься о его мотивах и внутренней борьбе.

Иуда предает Христа не из-за корысти или злобы, а из глубокой ревности и желания быть ближе к своему наставнику. Эта эмоциональная напряженность делает его образ трагическим. Он хочет понять, почему Христос так холоден к нему, и его предательство становится отчаянной попыткой вызвать откровение. Это стремление к близости и пониманию обнажает внутренние конфликты Иуды, который оказывается в ловушке своих чувств.

Таким образом, предательство Иуды можно рассматривать как выражение его внутренней борьбы: он любит Христа, но не может постичь его дистанцированность. Этот конфликт между любовью и одиночеством, верой и непониманием делает Иуду не просто предателем, а жертвой собственных противоречий. Андреев показывает, что предательство — это не просто действие, а сложный процесс внутренних переживаний. Это подчеркивает человечность Иуды и позволяет читателю увидеть в нем не только злодея, но и страдающего человека.

В итоге произведение ставит важные вопросы о верности и настоящей любви, заставляя нас задуматься о собственных выборах и мотивах. Мы сталкиваемся с тем, что даже самые трагические поступки могут быть результатом глубоких внутренних конфликтов, что делает «Иуду Искариота» актуальным и резонирующим произведением для каждого из нас.

Спасибо Дмитрию Быкову и его Ста лекциям (вот открыла для себя этот проект), сколько же интересного он умудрился собрать в этом цикле.
Я не знала, что у Леонида Андреева есть такой рассказ ("Молчание"). Оказалось, мощная вещь. В каком-то смысле сильнее "Бездны", которая нас, испорченных Фрейдом и порнохабом, поражает уже не так, как современников автора.
Леонид Андреев при первом приближении - это такой Достоевский для бедных. То же погружение в темные психологические глубины, но при этом без философской широты Федора Михалыча. У Леонида Андреева нет полифонии Достоевского, он не умеет говорить за два десятка героев сразу, не держит в голове сразу десять правд. Короче, труба пониже, дым пожиже.
Но этим Леонид Андреев и проще. Кроме того, он ближе к нашему времени - и это ощущается буквально во всем. Может быть, дело еще и в том, что основной корпус текстов Андреев создал в более молодом возрасте, нежели ФМ - свой. В его писаниях - бурления молодого человека.
Однако, разумеется, это не просто эпигон Достоевского - иначе его бы сегодня и не читали. Андреев вполне оригинален. От его текстов остаётся парадоксальное ощущение прикосновения к чему-то аристократически утонченному: даже описывая мерзость, автор сам никогда не проваливается в грязь. Пошлость провинциальной жизни, хорошо ему знакомую, Андреев тоже умудряется преподносить в манере рыцарского романа: в его текстах всегда есть что-то возвышенно-поэтическое и, выражаясь современным языком, фэнтезийное.
Поп в "Молчании" не отвратителен, хотя ведет себя так, что ему трудно сочувствовать. Не отвратительна и разбитая параличом попадья, и даже краснощекая кухарка.
От рассказа веет экзистенциальным ужасом. Это вам не Чехов и даже не Сологуб, чей герой ходит с жалобами по домам учеников, чтобы их пороли.
Больше это похоже на Стивена Кинга, но такого очень философского, лаконичного Стивена Кинга. И, конечно, талантливее раз в двадцать.

И хочется просто молчать.

Я переживала, что не испытаю эмоций опустошения и безумия, как это было с другими произведениями Андреева. Но нет. Этого здесь хватает.

Этот рассказ - сплошное безумие. Вы наблюдаете за тем, как сначала солдаты, затем один, потом второй брат сходят с ума. И у вас нет другого выбора, как не проникнуться страхом к чему-то неосязаемому, но такому настоящему. Единственный вариант - стать таким как все, обезуметь.

Ужасы войны не оставят никого равнодушными. Никто не вернется живым. Все будут мертвы, даже если это будет моральное разложение. Красный цвет - цвет крови, он проник во все щели, льется ото всюду. В зареве заката, в пламени свечи - вы глотаете эту жидкость, испиваете ее до дна, а Красный смех просто стоит рядом.

Жутко. Браво, маэстро.

Текст небольшой, разбит не небольшие отрывки. Без всяких предисловий, без всякого знакомства с героем рассказа, автор бросает читателя в ад. Описание происходящего живо, реалистично, наглядно и ярко. Чувство сопереживания, сопричастности стопроцентное. Повествование идёт в форме дневниковых записей от лиц двух братьев. Один, который видел войну на поле боя. Другой - пережил войну в тылу. Но и там и там нет покоя. И там и там безумие, ужас и страдание. Текст жуткий, пронзительный, эмоциональный и переживательный. Здесь всё описано в деталях, реалистично, а по тому и страшно. Складывается впечатление, что всё происходит как будто перед нашими глазами.

Андреев не приемлет войну, он не обличает, не критикует. Он просто отвергает ее. Для него это инфернальное безумие. То, что нельзя объяснить ничем. И эта инфернальность, непостижимость, это что-то потустороннее, чуждое вторгается в мир людей, властвует над их телами и душами, калечит, уродует, убивает и смеется… Это красный смех.
Людям впечатлительным, нервным, с неустойчивой психикой читать не советую.

Прочитав рассказ "Бездна" Андреева на чтениях в 1902г в Крыму, писатель Максим Горький тактично заметил, что "впечатление от рассказа было очень сильное и страшно тяжелое". "Бездну" в то время ругали все кому не лень. Лишь немногие пытались защитить автора, включая того же Горького - друга Андреева. Только годы спустя, разорвав отношения с Леонидом, Алексей Максимович сильно изменит свое мнение об этой работе.

Тяжёлый и грязный осадок, переходящий в тошноту, остаётся на душе после прочтения. Мне хочется, чтобы об этом рассказе все забыли и больше никогда-никогда его не читали. Чтобы перед глазами у человечества не было объекта культуры, который буквально оправдывает ужасные вещи.

Леонид Николаевич, хотелось бы вам сказать - да, наш мир не идеален, он не был идеальным в ваше время, не является идеальным в мое, да и врядли вообще когда-то будет идеальным. Но веками мы строим наше общество, придумываем нормы, правила поведения; решаем, что хорошо, а что плохо; создаём правовую систему; даже создаём религии и верования для духовного развития. И все это обесценивается небольшим рассказом, который призывает забыть о чести и достоинстве человека, а смириться с нашими низменными инстинктами и дать им волю. Вот только, Леонид Николаевич, мы не звери, мы создаём себя сами, кирпичик за кирпичиком. Мы воспитываем свой дух, закаляем тело, тренируем силу воли - и все это потому, что мы в отличии от животных наделены эмпатией, правом выбора и способны принимать решения, продиктованные не одной лишь крайней плотью.

Даже не знаю, кого эта работа оскорбляет больше - мужчин, которых по сути выставляют неразумными существами низшего порядка, или женщин - на которую лишь посмотри и вот она уже вся такая грязная и недостойная.

Я долго металась, как же оценивать это произведение, так как очевидно, что Андреев точно умеет задеть читателя, вызвать в нем эмоцию. Но так ли это важно, если это несёт в себе лишь отвращение и ненависть? Было ли это оправдание собственных пороков или просто попытка эпотировать и заставить всех обсуждать этот рассказ - непонятно. Одно я знаю точно - у меня нет нет никакого желание копаться в этом дальше.