Иуда Искариот. Повести и рассказы

«Какая достоевщина!» - подумала с первых строк произведения и не ошиблась. Главный герой Антон Керженцев - доктор и по совместительству тварь дрожащая. Настолько, что самому себе признаться в этом, кажется, боится.

Когда читаешь «Мысль», в голове невольно всплывает ряд ассоциаций, первая из которых это, конечно, Родион Раскольников с топором и бабулей. Но «обзывать» Керженцева вторым Раскольниковым мы не будем, потому что доктор бесконечно убежден в том, что он "право имеет" - никакой надежды на раскаяние. А зачин-то какой, почти в лучших традициях Кафки (незадолго до самого Кафки): как снег на голову первым же предложением обрушивается на читателя заявление:

И тут, как говорится, Остапа понесло…

Читатель погружается в душевные (муки?) откровения убийцы, пытаясь ответить на главный вопрос: «Куку или все-таки нет?»
Во время чтения постоянно бросает из огня да в полымя. Порой даже начинаешь чувствовать сумасшедшим не доктора, а себя, потому что стервец Керженцев – не глупый, грамотный, мыслящий, но сам же этим упивающийся и вполне способный расположить к себе оратор – порой затрагивает такие струны души, которые поразительно созвучны с твоими, попадают в цель (его рассуждения о книгах, о скуке жизни). Невольно начинаешь восторгаться таким выдающимся умом, его, казалось бы, исключительным умением чувствовать и понимать да примечать мелочи, талантом разбираться в людях. В очередной раз задумываешься о том, что грани сумасшествия - вещь очень размытая и никогда не знаешь, где они начинаются. Но не стоит принимать его личные качества, кажущиеся положительными, за чистую монету, потому что он-то сам отлично о них осведомлен и о, как же обожает он себя за это!

А на чем свет клином-то сходится? Причина сумасшествия и вакцина от него же, как бы абсурдно ни звучало, одна, состоящая из шести букв - ЛЮБОВЬ. Кажется, это единственное, что могло бы выиграть для героя немного гуманности. Сам Керженцев об этом задумывается, но не вполне осознает (эпизод с девочкой и щенком).

Но так и не подумал…
Несомненно, глагол «любить» в его лексиконе присутствует. О, как он любит жизнь!

Одно лишь НО. С одушевленными существительными этот глагол не сочетается…

Нельзя не отметить прекрасный авторский язык. Так описать это омерзительное самолюбование нового «сверхчеловека» может только настоящий мастер. А вызвать словом читательскую ненависть – сродни хорошей актерской игре. Вгрызаешься в буквы с небывалым упоением, смакуешь каждый удачный слог. Да что уж там, погружаешься в филологическую нирвану и думаешь: «Ай да мастер слова, ай да душезнатец, ай да сан оф э бич!» (Любопытно, что сам Андреев говорил, что он «ни аза не смыслит в психиатрии»).

Тронула концовка рассказа. В оправдание содеянному герою есть сказать только "НИЧЕГО". Этим почти буддистским (сегодня модным) "ничего" автор ставит жирную точку, которая больше, если честно, похожа на многоточие. "Большим и толстым" «ничего» он как будто говорит: «А теперь твой ход, господин читатель. Терзайся, мучайся, рефлексируй!» И тебя захватывает Пустота, но не избавляющая, а наоборот перекрывающая глотку и пугающая до одури. И думаешь, как же так - ничего? Что же мне с этим ничего теперь делать?

Кажется, что такой рассказ только и мог родиться в начале 20-го века, предвосхищая целое поколение «сверхлюдей», не знающих «другого Бога, кроме себя самого".
*

Флэшмоб 2011,совет от nenaprasno .

Добротная классика. Но рука не поднялась поставить по отношению к данной книге о войне зеленый смайлик, просто психологически - не могу. Это, конечно, не " лучшая книга о войне", но один из многих хороших (тут применимо такое слово?) примеров прозы на военную тематику и, в частности, о душевном состоянии человека в жерновах войны - независимо, Первая ли это мировая, Великая Отечественная, Афганская, Чеченская... У нас в стране, к сожалению, вариации на заданную тему не иссякают...

«Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем самое преступление. Убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Тот, кого убивают разбойники… непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения… А тут, всю эту последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают наверно; тут приговор, и в том, что наверно не избегнешь, вся ужасная то мука и сидит, и сильнее этой муки нет на свете» (Федор Михайлович устами князя Мышкина).

Литература, особенно современная, напичкана смертью настолько, что уже не обращаешь на это особого внимания после десятого убийства за пару страниц. Здесь же мы сталкиваемся со смертью как экзистенциальным феноменом. В процессе личного переживания предстоящей – и неизбежной - смерти стирается всё наносное в человеке. Остается только сущностное. И все оказываются равны. Разбойник целуется с барышней. А сердце читателя сжимается от жалости к приговоренному к смерти человеку – до ужаса примитивному, зарезавшему своего хозяина…

Маленькими шажочками продвигаюсь по произведениям Леонида Андреева. Потому что это не та литература, которую стоит поглощать запоем. И дело не в том, что тяжело читается. Наоборот. Но - иначе - очень просто захлебнуться ею. А соблазн проглотить всё за раз так велик. Потому что язык здесь изумительный: за что я и люблю русскую классику. Плюс тонкий психологизм и точность в деталях.

Прохладный воздух через приоткрытое окно. За ним голубое небо, солнце и воробьи. А на мониторе компьютера последние строки из «Рассказа о семи повешенных»: «И так же был мягок и пахуч весенний снег, и так же свеж и крепок весенний воздух». Перед глазами же последние кадры из «Танцующей в темноте» - пересчет шагов, которые остались героине Бьорк до…

Это одна из тех книг, которые невозможно читать равнодушно. Андреев берется за, пожалуй, самую спорную фигуру христианской традиции - Иуду - и делает из него не символ, не штамп и не карикатуру, а человека. Живого, сложного, внутренне надломленного, который жаждет любви и признания, но раз за разом остается вне поощрения Учителя.

Чем сильнее вникаешь в текст, тем очевиднее становится: автор вовсе не пытается «оправдать» Иуду, но и не намерен превращать его в однозначного злодея. Он проводит читателя через его сомнения, страх, отчаяние и попытку найти свое место рядом с человеком, которого никто не мог до конца понять - Христом.

Стиль у Андреева характерный - резкий, обнаженный, местами почти болезненно честный. Я наслаждалась Леонид Андреев - Рассказ о семи повешенных , а "Иуда..." в свою очередь укрепил мое восприятие текстов Андреева, как великолепного примера уникального авторского слога. В "Иуде..." он особенно точен: каждая фраза работает на атмосферу, каждая эмоция кажется нарочно оголенной, давящей на внутренние боли. Чувствуется напряжение между земным и возвышенным, между человеческим и божественным, между верой и сомнением - и это напряжение и делает текст таким насыщенным.

Пожалуй, главное здесь - ощущение внутренней трагедии. Андреев показывает Иуду как человека, который всю жизнь жил на разломе, и этот разлом стал причиной его гибели. Не из злобы, не из корысти - а из невозможности справиться с тем, что он чувствует: несправедливость обделенности.

Это тяжелая книга. Не по объему, а по эмоциональному содержанию. Она лишает иллюзий, заставляет видеть не миф, а ломку человеческого духа. И в этом, кажется, ее подлинная сила. Для меня «Иуда Искариот» - не попытка заново рассказать известную историю, а попытка переосмыслить и осознать, что делает человека предателем, и всегда ли у предательства есть только один мотив.

Совсем не большая, но очень тяжёлая книга, которую с наскока не возьмешь и после прочитанного ощущение тоски и безнадежности.
Оглашен смертный приговор. И вот в ожидании казни семь человек, каждый в своей одиночной камере, наедине со своими мыслями, чувствами, томятся в ожидании того, что непременно должно случиться. 5 политических - сорвался террористический акт, покушение на министра, три мужчины и две женщины, все молодые, от 28 до 19 лет, эстонец Янсон, странный мужик, убивший своего хозяина и покушавшийся на изнасилование его жены и вор, душегуб и убийца, орловский крестьянин Мишка Цыганок . Эти люди знают, что жить им осталось не долго. И каждый погружается в свое состояние. Отчаяние. Безумие. Тоска. Болезнь. Мученичество. Страдание. Автор очень тонко, точно, мастерски короткими мазками сумел передать все эти состояния, переходы от принятия до отчаяния и наоборот. И добавив при этом кусочки голубого неба, звуки, запахи то морозные, то весенние, очень остро ощущается грань между жизнью и смертью.
Очень трогательные сцены свиданий с родителями. Как родители политического совсем молоденького Серёжи Головина хотели поддержать сына. Не важно, что он аокушался на жизнь человека. Это сын. Завтра его уже не будет. Его нужно поддержать, скрывая свою боль и отчаяние.
Мать Василия. Отец не пришёл прощаться с сыном. Мать пришла, упрекала, плакала. У них с сыном не принято показывать свои истинные чувства. И как все невысказанное рвёт изнутри.
Тоска. Тлен. Мрак. Но очень сильно.

Иуда Искариот - символ предательства уже многие века. Всего лишь за 30 серебренников продал своего учителя, сына Бога - Иисуса Христа. Что тут говорить? Подло поступил и заработал себе проклятия на века.

Ан нет. Говорить можно многое. И посмотреть на историю с другой стороны, что и попытался сделать Леонид Андреев. И ему получилось.

Историю можно разделить на три этапа: до предательства, само предательство, и после. Что мы видим до предательства? Безобразного трикстера, мошенника и просто отвратительного человека, который проник в группу доверенных самого Иисуса Христа. И первое время был даже близок к учителю. Но что-то пошло не так. И оказалось, что сам Иуда не такой однозначный злодей. Он задает вполне резонные вопросы благоверным ученикам и самому учителю, которые хоть и звучат грубо, но несут в себе истину.

Он использует свой “плохой” талант мошенника и злоустца, чтобы помочь своей группе. Мечется его беспокойная душа то в одну сторону, то в другую. Любовь и признание - лекарство, которое проповедует его учитель и вторят бездумно ученики. Любовь и признание - особенно для самых падших. Но не для Иуды.

А потом произошло предательство. Зачем он продал Христа всего лишь за 30 серебренников? Была ли это месть? Или метание души? А может во всем этом был тайный смысл, эгоизм, стать ближе к учителю? Или урок всем - ученикам, последователям, учителю? Этакая проверка на вшивость. Можно долго задаваться этими вопросами. Одного ответа точно нет, поскольку Иуда - крайне странный и, скорее всего, многогранный персонаж. Но в какой-то момент понимаешь, что причины предательства не настолько важны, как то, что произошло после.

Один ли Иуда заслуживает символа предательства? Нет. Почему ученики, которые так обожали своего учителя, убежали и не стали защищать своего учителя? Почему после смерти его нашли тысячи оправданий своим действий? Как могли судьи осудить на смерть совершенно невиновного, и более того, святого человека? Где была толпа обожателей, что только вчера рукоплескала, а сегодня искупалась в крови?

Все это ведет к более громоздким вопросам.
Что есть любовь? Что есть вера? Что есть предательство? Всегда ли виноват один в страшном преступлении или это череда “маленьких предательств”, которые можно легко обелить и забыть? И, наконец, кто же человек и где он?

Скажи мне кукушка, пропой... (с)

Война - это всегда страшно. До одури, до крика, до сумашествия. Даже если война эта выдуманная.

Как выжить на такой войне? Если каждый день видишь вокруг лишь смерть - развороченные человеческие тела, солдаты, нанизанные на колья волчьих ям, как жуки на булавку, красную, вязкую кровь. И стон. Стон боли и облегчения. То тихий, то громкий. Навязчивый стон. Он стелиться по земле тонким слоем.

Может проще пустить пулю в лоб? И что сильнее калечит война - тело или душу?

А каково тем, кто остался в тылу?

Читать этот небольшой рассказ тяжело ровно наполовину. Потому что одну половину сознания, которую сразу и безраздельно захватывает повествование, контролируешь. Знаешь, что вместе с героями придешь к одной только развязке, страшной и неотступной в своем ужасе. Знаешь, с самого начала, что произойдет с ними. И какой-то очень въедчивой болью сжимаются чувства, и перелистываешь почти с благоговейным трепетом – все вперед, к неизбежному, к концу рассказа, к концу…

Но другая половина, если только чуть-чуть опомниться, сразу скажет: все в порядке. Ты жив. Это просто книга, просто герои. И не тебя ведут на казнь, и не ты томишься в камере-одиночке, судорожно глотая уже затхлый от предчувствия смерти воздух.

На какое-то время успокаиваешься. А потом, вдруг, равнодушно черные строки принимают форму какой-то дьявольской насмешки. Смерть здесь – лишь повод, зато самый чистый, самый очевидный повод показать душевные терзания. Потому что сильнее душу рвать, чем перед смертью, смертью запланированной, невозможно на этой Земле, что бы там не говорили.

Герои рассказа ведут себя по-разному, в соответствии со своим возрастом, характером, интеллектом. Точнее – они пытаются реагировать по-разному, но единый путь, скрепивший их, приведет каждого к почти одинаковому краю, дальше которого только полная потеря рассудка. В ком-то предстоящее вызовет вполне обоснованный ужас, в ком-то – внезапную для себя самого работу мысли; кто-то даже вздохнет с облегчением… А кто-то впустит в себя смерть раньше других – морально. Но как истина (часто так описываемая), вдруг осветившая все вокруг лучом, ярчайшим из возможных, - так здесь смерть, единственная наша с вами аксиома, поставит всех на один большой, но худший пьедестал.

И вот тут-то… Как-то растворяется деланная храбрость. Половина на весах стремительно тяжелеет до ста. Потому что - вот уж новость! - страшно умирать. А ведь никогда эта новость банальной не станет, согласитесь.

Время и место – особенные. Предреволюционную Россию лихорадит, сегодня вешают тех, кто сам мог бы завтра повесить своих судей. И это «завтра» уже витает над строками, в дыхании грядущей, смертоносной весны. Но чувства людей, поставленных перед фактом собственной скорой смерти, есть и будут едины. И здесь они описаны очень, на мой взгляд, хорошо, если вообще уместно говорить «хорошо» о такой теме.

Непонимающе моргаешь. Что-то внутри сместилось. И заглядываешь дальше, бестолково переворачивая последнюю страницу, будто, извиняясь за опоздание, на нее тотчас же впрыгнут новые строки, уверяя тебя в том, что «все будет хорошо»…

Переворачиваешь, переворачиваешь…

Прочитала эту книгу потому, что она была в списке рекомендованной литературы по программе. И то, если бы не практическое занятие по этому произведению, вполне возможно, что для меня этот рассказ так и остался бы всего лишь одним из пунктов списка. Из тех, которые случаются каждый семестр, когда просто не успеваешь прочитать весь объем и чем-то приходится жертвовать. Но как же я рада, что в моей жизни случился этот рассказ! Какая-то частичка меня навсегда осталась погруженной в этот текст. Это как-будто читаешь и понимаешь, что написано об очень серьезных, глубоких и сложных вещах, написано гениально, а в чем заключается гениальность объяснить сложно. Возможно, в характерах двух братьев, главных героях рассказа? Или в характере Войны с ее безудержным Красным смехом, которая на самом деле является главной героиней? Или же талант автора проявился в симбиозе образов, сюжета, композиции и языка? Наверное, последнее.

Мне кажется, это произведение не может оставить равнодушным никого. Мы видим жизнь героев, которая постоянно находится на грани безумия: один – солдат, воюющий на фронте, второй – его брат, воюющий со своими внутренними призраками. Слишком много личностных чувств, слишком много боли на этих станицах, слишком много безумия и слишком тонкая грань между сумасшествием и осознанной жизнью.
Сначала этот рассказ назывался «Война», но позже автор заменил его на «Красный смех», что было совершенно неслучайно. Красный встречается тут везде: красная кровь, красный закат, рассвет, туман…и красный смех – ужасающий, страшный смех Войны, звучащий так часто и так звонко, что порой прям дрожь по телу пробегала.

Хочется только сказать, что не дай Бог нам когда-нибудь узнать, что такое война. Но читать такие вещи нужно, чтобы знать, от чего беречься и что нельзя допустить.