Альбер Камю. Избранное

Книга, которая очень отличается по стилю от ранее прочитанных мною работ Камю. Строчки внезапно потекли, побежали в очень лёгкой, ироничной манере, но при этом не теряя присущей Альберу философии.

"Падение"
Форма единого монолога, "поток сознания" человека, который однажды взглянул на свою жизнь с нового ракурса и уже не смог вернуться к прежнему восприятию. Понравилось очень. В очередной раз то самое, когда листаешь страницы и всё больше и больше обнаруживаешь себя.
Многие из этих мыслей обитают в глубине собственного подсознания, доказываются в ежедневной практике, но не приобретают никакой формы слов. А потом приходит Камю и очень просто, в двух фразах умещает всё, что копилось и формировалось в твоём разуме. Казалось бы, так очевидно! Но гениально.

не верьте вашим друзьям, когда они будут просить вас говорить с ними вполне откровенно. Они просто надеются, что своим обещанием ничего от них не скрывать, вы поддержите их высокое мнение о себе самих.

!!!!!!!!!!!!
Ради этих слов готова прикинуться истеричкой и поставить кучу восклицательных знаков в конце. Так же можно повесить их огромным плакатом где-нибудь в центре улицы. Или увековечить в камне/граните/другом слаборазрушающемся материале, чтобы "на века".
Эгоизм и самолюбование, лицемерие, прикрытое хорошими манерами, добродетель ради тщеславия и основополагающее нашего существования - мнение толпы. Тол-пы. "Меееееее!"

В преддверии выхода второй экранизации романа Альбера Камю «Посторонний» (премьера состоялась недавно на 82-ом Венецианском кинофестивале, режиссёр Франсуа Озон, в главной роли Бенжамен Вуазен) я решил перечитать это небольшое произведение, которое стало программным в философии экзистенциализма.

Помню себя 19-летним, очень верующим в библейские тексты юношей, когда открыл для себя бунтующего Камю с его разрушительными для любых фундаментальных основ текстами. Мне кажется, я до конца и не осознавал заложенных в этом романе (повести?) идей.

«Посторонний» написан краткими предложениями, прост по форме изложения, но глубок по содержанию. Если вы возьмёте аудиокнигу, то прослушаете за три часа. Рассказ ведётся от лица тридцатилетнего служащего из пригорода тогда ещё французского Алжира. Он получает телеграмму о смерти матери и отпрашивается у начальника. Словно слушаешь рассказ равнодушного к происходящему человека, который описывает рутинные и ничем не примечательные вещи. И весь текст такой — отстранённый.

Господин Марсо (имя так мы и не узнаем) едет в богадельню, где доживала свои года мама среди таких же стариков на содержании у государства. Пьёт кофе и разговаривает с работниками, отправляется с процессией на кладбище, так и не захотев увидеть тело матери. На следующий день выдался выходной, он идёт на пляж и встречает там привлекательную Мари, отправляется с нею в кино посмотреть комедию, а потом приглашает в гости...

История развивается словно вне зависимости от выбора главного героя, он действительно "посторонний" к тем процессам, в которые его вовлекает ход событий. Вот он жалеет собаку, которую постоянно бранит и бьёт сосед. Вот помогает написать письмо местному сутенёру, чтобы отомстить девушке, которая натравила на него своих родственников-арабов... Марсо наслаждается мгновением, морем, солнцем, звуками жизни вокруг. Искренне признаётся Мари, что не любит её, но согласен жениться, если та желает...

Вторая часть — это суд над героем. Он отправился с Мари и тем самым сутенёром навестить друзей у моря, а как-то ненароком застрелил араба. На суде он говорит, что это произошло из-за солнца, из-за какого-то морока, а не намеренно. Суд превращается в какое-то комическое действо, в иллюзию правосудия. Разумные доводы не так важны. Жизнь абсурдна. Темя могут осудить совсем не за то, что ты совершил или не совершал. А лишь за твоё отношение к другим.

Известная фраза самого Камю: «В нашем обществе любой, кто не плачет на похоронах матери, рискует быть приговорённым к смерти». Мерсо судят за убийство человека и приговаривают к смертной казни, хотя могли бы дать пожизненный срок. Отягчающее обстоятельство — именно его инаковость, нежелание и неспособность перестать быть "посторонним" и вписаться в общество. Сцены со следователем, который потрясает распятием перед лицом героя, и со священником, который убеждает его покаяться и примириться с богом, особенно ярко передают разрыв в понимании жизни и её смысла.

В чём же смысл этого произведения Альбера Камю, увидевшего свет ещё в 1942 году и вошедшего во всевозможные списки? Мне кажется, в том, что всё есть в самом человеке, он как остров, как планета, творящая свой смысл, предельно свободно и правдиво по отношению к себе самому, пусть даже вопреки чьим-то мнениям и внешним рамкам в виде религии или идеологии. Человек может оказаться в конце концов в тюрьме, но внутренне остаться предельно свободным и даже счастливым.

Читал в переводе Норы Галь.

Слушал в озвучке Вячеслава Герасимова.

Ария - Паранойя

В этой книге, с конца 2019 года,каждый увидит знакомую картину мира. Covid-19 - наша чума, так что с героями этой истории мы близки, как никогда. Бурный восторг
с книгой не случился,но чувствуешь понимание,искренее сочувствие от той или иной ситуации.

Ох, уж эта философия.

Итак, надо принять,что Камю - философ,и хоть он вывел группку главных героев, глазами которых мы видим страшную болезнь в городе А.. (!) но они играют малую роль. Читателя буквально сносит поток мыслей, на разные темы и аспекты жизни. Про отрицание болезни и сокрытие информации властей,можно и не говорить., итак понятно.... Как и про алкоголь, который"справиться"с болезнью... А также веру в
высшую силу, что спасёт и защитит.

Так, что о чём пойдёт рассуждения, читатель в 2021 году точно знает.

Актуальность.

Нет сослагательного наклонения истории, поэтому невозможно вообразить реакцию на эту книгу, если бы не наша реальность. Насколько было бы понятно, происходяшие события, реакция и боль людей??

Этого узнать нельзя, поэтому сейчас, как ни печально ,самое подходящие время для прочтения этой книги.

И да и нет.

Язык автора мне понравился, но затянутость описаний, рассуждений, нагнетание-нет. Это слишком мрачная тема, чтобы так надолго погружать в неё читателя. Параллели печалят, исход некоторых героев истории тоже. Жаль нельзя закончить нашу пандемию,закрыв эту книгу.

Мрачная, тяжелая книга, которая давит своей тематикой. И суховатый язык автора будто бы еще сильнее нагнетает, хотя обычно не хватало эмоций в книге. Немного противоречиво, конечно.
Очевидно, что по чумой Камю имеет в виду саму смерть как явление - преждевременную, насильственную, массовую. Он сравнивает эпидемию и с войной, и со стихийными бедствиями. Да, разница есть, но оказывается ничтожна и колоссальна одновременно. Ведь общество в итоге перед лицом огромного несчастья ведет себя всегда одинаково...

Кого-то новая действительность сломила, кого-то заставила бороться за свою и чужие жизни, но нашлись и те, кто пытался нажиться на общем несчастье. Все люди разные - отличается и их реакция. В книге хорошо передано отрицание ухудшения положения, надежда на скорое счастье, полнейшее отчаяние. Здесь есть все! Привыкаешь к трупам на дороге, к запаху смерти, к расставанию с близкими. Здесь есть и прагматизм и вера, переход от религии и чистым суевериям. Все не упомню уже,, но в романе много сторон (а может, быть почти все?) жизни умирающего изолированного от спокойной привычной жизни общества.

Смущал, наверное, только язык. Вроде бы и легко читать, но постепенно наскучило, перегрузило, утомило. Последняя треть книги далась слишком тяжело.

Альбер Камю в своем творческом пути, подобно Данте в "Комедии", переходящему от ада к чистилищу и раю, стремился пройти три ступени: отрицание, бунт и любовь. "Да, у меня был определенный план", - скажет он, - "первым делом я хотел выразить отрицание. В трех формах. Роман: "Посторонний". Драма: "Калигула" и "Недоразумение". Идеология: "Миф о сизифе". Я бы не смог об этом писать, если бы сам не пережил периода отрицания: я не обладаю особой творческой фантазией. Если угодно, это было что-то вроде методологического сомнения Декарта. Но я знал, что отрицанием жить невозможно, и писал об этом в предисловии к "Мифу о Сизифе", и тогда уже я задумывал позитивный этап своего пути. Вновь в трех формах... Я намечаю и третью ступень, сосредоточенную вокруг темы любви.." В русской классике тоже известен пример художника, стремившегося создать три уровня мироотображения, если можно, но с "чистилищем" потерпел неудачу, к "раю" даже не преступил. И хотя бунтующий период Камю вполне удался, завершить начатое любовью он тоже не успел, умерев через 3 года после этих слов в автокатастрофе. Несчастный случай.

Такая четкая продуманность рубежей его творчества говорит о том, как осознанно, жестко и предельно рационально строил автор свой путь. Не видя другого высшего смысла бытия человека, кроме как в нем самом, в "Постороннем" Камю как будто делает вывод своих теорий и господствующего тогда общественного кризиса. "Закат Европы" все еще ожидался, небеса опустели, нормы выдуманы не нами и должны быть разрушены. Герой совсем один, и мама чужая, и бог умер, и собаки нет.
Мерсо - выразитель идеи. В каждой истории главное - герои, герои и еще раз герои. Так вот Мерсо не является психологическим героем, мы ничего не знаем о его прошлом, не знаем, приобретена или врожденна его отрешенность, ни мотивов, ни объяснений. Оголенное сознание в традициях абсурдизма. Причем лишенное внутренних борений, духовной эволюции, хоть каких-то изменений на протяжении повести. Автор его не обвиняет, не обличает, не оправдывает, даже не особо сочувствует, он говорит через него свое Слово. Философия, которую автор развивает и которую завершает в Мерсо, выражена в фразе, неоднократно повторяемой героем: мне все равно. Человек вне морали, по ту сторону, другой. Исключительно трезвый - по Камю - осознающий абсурдность глухонемого мира - ad absurdum c латыни "от глухого" - мира, неспособного сказать ему, что-либо, чтобы достучаться до него, мира, неспособного его понять.

Мерсо выглядит аутентичным человеком, с нашей точки зрения, даже тугодумом. Он тоже не вполне понимает суть всего вокруг него и с ним происходящего, не понимает, чего от него хотят люди, не понимает, что можно притворяться и зачем это делать. Насколько я знаю, Камю для заглавия романа рассматривал варианты "обыкновенный" и "счастливый". Даже итоговое "L'Étranger" переводят как чужой, посторонний, незнакомец, которые имеют отнюдь не идентичные оттенки. Каждый эпитет предоставляет свой подход к рассмотрению персонажа. Насколько Мерсо обыкновенен? Пожалуй, как живой герой совсем не распространен, зато как идея, как характерная черта может претендовать на роль героя своего времени. Или, как определил его сам автор, "единственного Иисуса, которого мы заслуживаем". Он, как Иисус, актуален, как Иисус, чужд, как Иисус, абсолютно свободен.
Однако самому Камю такая свобода была противна, не имеет она никакой привлекательности и для меня. Возможно, если вы мечтаете о свободе абсолютного покоя и отрешенности, независимости и безучастности, равнодушной и материалистичной, мсье Мерсо может стать для вас воплощением счастливого человека.

Бывает так, что на протяжении всей жизни не слышишь ничего о какой-то книге, но случайно (или нет) услышав раз, натыкаешься на нее постоянно. А потом удивляешься, как вообще такое было возможно, ведь упоминания о ней повсююююду! Да, с "L'Étranger" был именно такой случай. Примерно в то же время мне довелось узнать о Норе Галь - известнейшем переводчике, чья слава, как оказалось, выходит далеко за рамки круга профессиональных лингвистов, распространившись среди читательских масс. Конечно, я читала переведенные ею произведения, но никогда не проявляла интерес к именам. Этот интерес появляется с ростом читательского опыта, когда мы сталкиваемся со всякого рода расхождениями. Уже зная, что Гальперина является автором самого распространенного перевода "Постороннего", я не особо докапываясь, читала роман в электронном формате, уверенная, что читаю именно ее версию. Много позже я узнала, что читала перевод Немчиновой. В читательских кругах любят отмечать фразы, которыми начинаются книги, то что было мною услышано (и закреплялось за Норой Галь) не соответствовало, как мне показалось, тому, что читала я. Минуточку-минуточку, смартфон с электронными книжками всегда под рукой, проверочка, , не то. Я прошлась по переводу, который, вопреки своей уверенности, не читала. И решила, что мне пожалуй повезло, с точки зрения художественного восприятия, перевод Немчиновой оказался деликатнее что ли... Нулевой градус письма у Н.Г. более "нулевой", а у Н.Н. более "градусный". Кажется, будто первая делала свою работу с большим вниманием к автору, тогда как вторая - к читателю. Мне сложно сказать, какой подход более верен, возможно, я сделаю это, когда мой читательский опыт будет еще больше. Возможно, мне стоит, не ограничиваясь фрагментами, прочитать полностью перевод Галь, когда я решу перечитать повесть, я, наверняка, так и сделаю, только в этом будет большая доля бессмысленности, т.к. мне все равно не вспомнить своих ощущений от первого раза. К тому же, они не были особо глубоки или ярки. Я просто прочитала произведение и обдумала его, если я и отмечала, какие-то тонкости языка, то только его скупую абсурдистскую реалистичность, что я ценю, когда это не доведено до невнятности. У Камю (или у Немчиновой) в самый раз. Им «всегда высказывается меньше, чем подразумевается».(Барт) Повествование, начинаясь с описания локации, переходит к трезвым и индифферентным коротким фразам внутреннего голоса гг, сводящимся к простой констатации фактов. Как раз скупость, сведенная к минимуму рефлексия и отсутствие эмоциональной окраски рассказа способствует тому, что Мерсо как будто и не вовлечен в убийство, хотя оно ни много ни мало совершено его рукой. Но у Мерсо "виновато солнце". Мы, читатели, понимаем, что имеет в виду герой, но для присяжных это звучит абсурдно. Солнечный луч - орудие судьбы - случайный соучастник убийства. Случайно начавшая преследовать книга, случайная ошибка с переводом, случайное убийство.... Случай - единственный фатум в этом абсурдном мире.

Продолжая наращивать объемы своей рецензии (да я на Достоевского так много не пишу!), коснусь... да, его, Достоевского (хотя это чревато, что количество символов в моем тексте будет стремиться к бесконечности). Проскочу мимо Кириллова с его à la "если бога нет - я сам бог" при висящем на стене образе Христа, из которого, по моим наблюдениям вышли, кажется, все французские и немецкие экзистенциалисты (я сейчас о Кириллове, а не о Христе). Вскользь упомяну Раскольникова, с его теоретическим преднамеренным убийством и бесконечно чувствительной душой и болючей совестью, так разительно противоположного сами знаете кому. Остановлюсь на Иване Карамазове, высказавшему мысль "Кто не желает смерти отца?", так перекликающейся с "Все здоровые люди желали смерти тем, кого они любили". Вспомню суды, походившие местами на фарс, на которых больше, чем в фактическом убийстве, подсудимых обвиняли в том, что убивший отца и не плачущий на похоронах матери, способны на все, разрушают моральные устои, вообще разлагающе действуют на общество. И закончу. Я старалась. аплодирую своей выдержке: уложилась в абзац
Именно во время суда у меня впервые возникла яркая эмоция. Негодование. Мой рационализм не мог примириться с тем, что героя судят не за убийство, которое он совершил, а... за то, кем он является. После суда, покуда осужденный сидел и думал о своей участи в камере, возникло сострадание.
В конечном итоге каждый читатель, наверное, определяет для себя, виновен ли Мерсо, заслуживает ли снисхождения, заслуживает ли смертной казни. Виновен. Заслуживает. Не заслуживает.
Насколько ценен вердикт освобождения от казни от человека, который в принципе против смертных казней, непонятно. Зато из юридической практики мы заем, что признанный заслуживающим снисхождения виновный не подвергается высшей мере наказания. Но и не освобождается от него.
Я всегда считала, что правосудие нужно не для того, чтобы наказывать, а для того, чтобы ограждать от опасности других людей. Только сейчас, дописывая свою рецензию, я задалась вопросом, опасен ли Мерсо и поняла, что опасен, и не столько из-за того, что он совершил, сколько из-за того, кем он является.

Произведения Альбера Камю пронизаны философией, близкой к экзистенциализму. Рассмотрим повесть «Посторонний». Главный герой сразу вызывает антипатию. Отправил мать в приют, в последний год её жизни редко навещал. Поражает равнодушие Альбера Форе, которое проявляется и в момент, когда он узнаёт о смерти матери, и тогда, когда приезжает в приют.

Он даже не захотел взглянуть на мать. Это можно понять, если бы герой хотел, чтобы мать запечатлелась в памяти живой. Однако у него не наблюдается особых переживаний. Альбер Форе обращает внимание на несущественные детали, вроде красных вялых ушей одного из жителей приюта, у него какое-то недоумение проскальзывает по поводу стариков, пришедших проститься с телом его матери.

Незаметно, чтобы Форе испытывал горе. Никакие воспоминания о родном человеке не приходят ему в голову. Он только чувствует усталость от недосыпания, от жары, когда провожает в последний путь родную мать.

На другой день встречает в море во время купания давнюю знакомую - Мари, плавает, загорает рядом с ней. Потом они идут к нему на квартиру, где занимаются сексом. Удивляет какая-то моральная тупость Альбера. Он даже не помнит, сколько лет матери!

На вопрос девушки, любит ли он её, отвечает, что слова значения не имеют. Но, кажется, нет. Хочет ли он жениться на ней? Ему всё равно, это тоже значения не имеет. Начальник предлагает ему повышение, возможность жить в Париже. Но Альбера это не прельщает, ему и в Алжире неплохо. Он общается с соседом Рамоном, сутенёром, из-за которого потом совершит преступление. По этому поводу он испытывает лишь досаду.

Кажется, что интерес к жизни у Альбера появляется только, когда он попадает в тюрьму. Переживания, глубокие чувства и размышления приходят к нему в заключении и во время суда. Как будто вся повесть создана для того, чтобы отразить отношения героя к жизни во время допроса его следователем и в беседе со священником. Атеистический вариант экзистенциализма проявляется в отрицании Альбером Форе Бога. Следователь приходит в негодование. В финале вспышку ярости испытывает уже сам Форе после увещеваний священника.

Главный герой не понимал мир, жизнь для него была пронизана абсурдом, потому он и повторял фразу: «Это не имеет значения». Но вот он дождался решения суда. Перед ним возникает пограничная ситуация, позволяющая осмыслить себя, своё существование.

Его на самом деле осудили не за то, что он убил араба, а за то, что он не плакал на похоронах своей матери. Как ловко повёл себя прокурор, какую шикарную речь произнёс! И добился своего. А всё потому, что человек, который сам с собой честен, называет вещи своими именами (не любит, не скорбит, не стремится к карьерному росту) - сродни изгою. Так уж устроено общество - ему нужно, чтобы человек всё время чего-то хотел, кроме пожрать и секса.

Нужно быть действительно Посторонним, чтобы совершенно честно сказать своей женщине, что не любишь её, и быть готовым выйти замуж за неё только потому, что ей так хочется, и не более того.

Нужно быть действительно Посторонним, чтобы отнестись к смерти своей матери просто как к очередному эпизоду своей жизни, и этот эпизод буднично прожить.

Нужно быть действительно Посторонним, чтобы вообще любое событие в принципе воспринимать равнодушно. В том числе и убийство. И последующий за этим судебный процесс. И грядущую смертную казнь.

Суд, в котором главное обвинение - равнодушие к смерти матери, - не главная мысль романа. Человек, который относится ко всему равнодушно, обречён на одиночество.

Но может быть, именно это ему нужно было для счастья?

****
Камю - это тот писатель, к которому надо подходить подготовленным.

Мне кажется, я только что сморозил глупость. Ну как можно быть подготовленным к чтению писателя, которого раньше не читал? Может, читать подражателей? Глупо. Читать сначала критику? Так ведь не поймёшь о чём разговор.

Любопытный момент - я перечитал собственный лайвлибовский список прочитанной литературы, и нашёл "Постороннего" 6 лет назад. Но вот парадокс - я совершенно не вспомнил этот роман. У меня такое бывает - книга, которая "не зашла", со временем начисто стирается из памяти.