Игрок (подарочное издание)

Нет, это не чудесная сказка. Это реальный рассказ о страшной жизни ребенка, о его голоде и желании увидеть чудо. Безымянный мальчик, может быть даже попрошайка или вор, просыпается в каком-то старом доме. Вокруг него - тьма, холод и несколько человек, в том числе и мать, мертвенно холодная, и вроде как умершая. И мальчик идет на улицу. Его окружает большой город, он видит елки, детей и взрослых, они празднуют, веселятся. А мальчик, побитый, тихонько сидит в углу. И о чудо - он оказывается в каком-то неведомом ему мире, где его любят, где тепло, где есть еда и его мама, совершенно здоровая. И где это он? У Христа на ёлке!
Этот рассказ, хоть и очень мрачный, сам по себе несет ощущения чуда и веры. Не смотря на грусть, которая появляется с самого начала, заканчивается рассказ с улыбкой, потому что мальчик находит свое счастье, пусть и на небесах.

Как я, оказывается, скучала по Достоевскому. Что ж, читая его романы повторно, уже начинаю кое-что примечать, не просто пускать слюни восторга, а находить закономерности. Достоевщина плавно приобретает черты. Моя подруга учится на юриста и они, к моему великому удовольствию, по криминалистике читают Достоевского. Задумалась о романах Достоевского с ракурса причин совершаемых преступлений. На почве дикой любви, навязчивых идей и теорий, часто завязано на ненавистных деньгах. Или же валяние в грязи и мучительные признания самому себе в желании в ней валяться. Потрошитель изувеченых дущ. Тут или автоматическое тупое человеческое существование или же буду ползти ниже, но не с вами, господа. Потому что, во-первых, какая ко всем чертям разница, во-вторых, чтобы жить тупо, надо душеньку сузить и засунуть её в трафарет. Я тоже это вижу, ага. (и ещё телевизор смотреть в ударных дозах - чтоб не очнуться ненароком и не вывалиться на пустое безграничное пространство, где попервой и не знаешь куда себя деть, ходишь по пустыне, пиная перекати-поле, с умирающей в душе надеждой найти здесь кого-то ещё)

Сегодня со мной поздоровался незнакомый человек, во времена Достоевского мне бы можно было ему дать палкой по лбу и всячески его обругать за такое вздорное поведение. И вообще, не сошел ли он с ума, пес! Надо было мне узнать кто таков и требовать "удовлетворения".
Так что среди этого мрака условностей и приличного поведения, в духе "не позорьте, батюшка!", старуха (la baboulinka), которая ворвалось в роман, была сверхфиерична и прекрасна.

Любовные страсти характерные для Достоевского, про то, что все потом сделались больны, тоже достоевщина.
Ой, много, много всего...про рулетку так и вообще молчу. И падения, куда без падений, без падений и не поднимешься. Чтобы встать с колен нужно на них сначала бахнуться.
Хорош роман.

Совсем не поняла и не оценила эту повесть - слащаво, приторно, чересчур наивно. Высказывание Настеньки выше характеризует слог - напыщенный, витиеватый и сбивчивый в попытках привести его к человеческой речи.

ГГ, как уже было отмечено в одной из рецензий, не от мира сего, список тем, с которыми он обращается к девушке, встреченной им впервые, откровенный словесный ... вкупе с потоком сознания. Прошу прощения за грубость высказываний, но не могу ни в каком веке представить никого подобного, претендующего на нормальность. Примеров масса, но все они уже за гранью адекватности.

Единственное, за что благодарна книге, - открытие Достоевского с совершенно другой стороны. И хорошо, что повесть дошла до меня только сейчас, а то вряд ли бы я дотянулась до "Идиота" или "Бесов".

Если бы лет 5 назад мне сказали, что я буду читать книги Фёдора Михайловича Достоевского в период, когда ничего не хочется-не можется читать и слушать, я бы долго, оочень долго смеялась. Но время идёт, и у меня уже стало хорошей традицией читать по 1-2 книги Достоевского в год. И в разгар февральско-мартовского серого и унылого нечитуна рука сама потянулась к томику, где автор описал весенний Петербург. И как описал!

Меня эти строки так поразили, что невольно захотелось уточнить - не ошиблась ли я книгой? Так мало похоже это на того Достоевского, которого нас заставляли читать в школе.
Вычитала на просторах интернета, сохранила себе и вот теперь делюсь - "его слова звучат, пахнут, ощущаются кожей и языком". И это чистая правда! И пусть герои какие-то "невнятные" (как написала одна знакомая про Настеньку), я готова книги, написанные таким языком, читать про всё, что угодно.

А Настенька и правда невнятная. Девушку пришпиливает булавкой к своему платью старушка-тётя. Я сначала подумала, что это метафора такая, оказалось - нет! Видимо, тётушка сразу поняла характер Настеньки - сбегать по ночам их дома и бродить по городу. Это какая же воспитанная барышня может себе такое позволить? Только влюблённая. Каковой и пытается нам себя представить Настенька. Только как-то не хочется верить ей. Девушка, которая называется первому встречному Настенькой, мне не нравится. А девушка, которая "влюблена" в одного, но тут же подаёт руку другому, а потом и вовсе говорит, что тоже теперь его любит и переезжайте к нам жить, не нравится ещё больше.

Да, Настенька совсем не знает жизни. Да, она проводит свои дни взаперти со слепой старушкой. Да, она начиталась французских любовных романов и грезит о большом чувстве. И всё равно она мне не нравится. Ох и хлебнёт с ней горя муж! Хотя её слова про то, что она хочет стать учителем, внушают некоторую надежду на то, что я ошиблась в ней.

Теперь о другом герое этой истории - о Мечтателе. Его бы и должно пожалеть, но как-то опять не выходит. Вот уж правда - встретились два одиночества. Таких одиноких и несчастных, что готовы мгновенно влюбиться в первого встречного. Разве так можно?! И не очень понятна его история, которую и рассказать нельзя, потому что её нет. И не очень понятно - сильно он расстроился, что его переезд к Настеньке не получился, или нет. Одна невнятность, честное слово!

Но, боже мой, как написано, никак не могу успокоиться я :).
Ребята, если вы, как и я боитесь читать книги Фёдора Михайловича, или он вам надоел, прочитайте эту повесть! Если не понравится сюжетом, то стилем точно зацепит. И откроет вам совсем другого писателя по фамилии Достоевский! Кажется, я начинаю в него влюбляться...

Про аудиоверсию.
Слушала в исполнении Василия Дахненко.
Василий читал очень задорно, что придавало особое очарование истории двух молодых людей. Всегда можно было понять - кто сейчас говорит. Однако, мне хотелось немного уменьшить скорость воспроизведения. Нет, он не летел, сломя голову, читал нормально. Всё чётко, ясно. Но всё равно получалось слишком быстро. И это точно не торопливость. Просто вот такая манера.
Ещё хочу отметить бархатистость голоса Дахненко. Мне очень понравился этот чтец, как вы уже поняли. Весна, что ли, так действует? :))

Достоевский – писатель сострадающий своим героям, наверное, больше всех русских писателей со своими героями страдающий. Социальную проблематику поднимали все, Достоевский это делает наособицу. Описывая социальную неустроенность, горе, несправедливость разные писатели испытывали разные чувства – кто гнев, кто удивление, кто-то возможно даже равнодушие. Достоевский по-достоевски страдал. Нельзя ничего сделать, можно только пострадать вместе. У Св. Исаака Сирина есть такие слова:

Я не сразу понял эту фразу, у неё двойное дно, тут в понимании нужно уйти за слова, дальше. Образы и сюжеты у ФМ часто возникали из нравственного переживания. В данном случае таким переживанием случилась встреча с мальчиком с ручкой… - попрошайкой.

Достоевский - не психолог, он не обобщает, он разделяет, выделяет конкретного мальчика из полчища таких мальчиков, рисует уникальность судьбы среди повторений. Опять простая история, просто рассказанная. Заставляет страдать. Для меня самым слезоточивым рассказом русской классики является «Лев и собачка» Льва Николаевича, моя личная литературная луковица. Слёзы от Толстого и Достоевского не равноценны. Лев Николаевич – виртуоз и гений, но он знает где у читателя слёзный мешочек и давит. У Фёдор Михалыча работает другое.

Название. Мне не даёт покоя название. «Мальчик у Христа на ёлке» - так назвать рассказ ФМ не мог, как мне кажется. Он назывался у него либо «Мальчик у Христа на Ёлке», либо «Мальчик у Христа на «Ёлке»». Где ёлка – хвойное дерево, а Ёлка – рождественский праздник. Достоевский – очень точный писатель, он не мог допустить занижающей двусмысленности. Это – мелочь, возможно, но из мелочей складываются большие вещи.

Много мыслей одновременно и друг за другом приходят в голову после прочтения этого короткого, но едкого и честного романа. Говорят, что это самое автобиографичное произведение Федора Достоевского. Возможно, и так. Но я бы сказала больше: это биографичное произведение для многих-многих людей, страдающих от зависимостей любого рода. Это может быть алкоголизм, игромания, зависимость от любви, от денег, славы или конкретного человека. Если читаете и в описании горячечного запала и всех этих надежд немного узнаёте себя, - книга и о вас тоже. И, как и всегда у Федора Михайловича, русского в этой истории больше, чем в водке, матрешке и балалайке, - и плохого, и хорошего.

Молодой учитель Алексей Иванович путешествует с большим семейством отставного генерала (его любовницей, детьми и падчерицей) и приезжает в город Рулеттенбург, известный своими целебными водами и игорными развлечениями.

Вся семья ожидает вестей из Москвы о смерти богатой бабушки и скором большом наследстве. Алексей, отличающийся умом, находчивостью и острословием, яростно влюблен в генеральскую падчерицу Полину, которая, кажется, играет с ним в свои игры и благосклонно принимает знаки внимания иностранцев, околачивающихся вокруг её отчима. Но внезапно та самая бабушка, чья смерть стала бы поводом для праздника, приезжает в Рулеттенбург и смешивает все карты.

«Игрок» - это история о том, как хрупок тот прочный грунт, на котором стоит человек, уверенный в себе и в будущем. Как легко можно упасть, не осознавая и не принимая истинных причин падения.

Меняется настроение самого Алексея от начала и до конца произведения, так меняется и настроение всего романа: от озорного и ехидного до упаднического. И некого во всём произошедшем винить, кроме самого себя. Но и сам виноват только в том, что оказался не так умён, как думал.

Я думаю, что «Игрок» - произведение о любви, какой она иногда случается и немного о людях, какими они иногда бывают.

Несмотря на все рассуждения маститых литературоведов, мне сложно увидеть в «Игроке» что-то большее, чем проходной роман, написанный на скорую руку просто для того, чтобы выполнить обязательства перед издателем. В этом контексте сколько-нибудь интересна книга может быть по двум причинам. Первая из них — это автобиографичность (которая для книг Достоевского характерна вообще в принципе) — в «Игроке» Ф. М. наиболее явно выразил свой жизненный опыт, связанный с рулеткой, а это важно для понимания личности писателя. Вторая причина, по которой этот роман нельзя просто так списать в творческую макулатуру — это образ Полины и тот мощный набор смыслов, который с этим образом связан. Кажется, именно в «Игроке» этот образ, впоследствии развитый Достоевским в Настасью Филипповну в «Идиоте» и Грушеньку в «Братьях Карамазовых», появляется впервые. Здесь Ф. М. даже не стал придумывать героине имя, просто оставив ей имя реального прототипа, Аполлинарии Сусловой. Почему? Возможно, его переживания после мучительного романа с Сусловой были так сильны, а возможность выразить их в форме обещанного издателю романа так соблазнительна, что он не удержался. Что ж, остаётся только пожалеть А. Г. Сниткину, которой пришлось слушать и записывать этот рассказ своего будущего мужа о его предыдущей любви.

Образ Полины довольно-таки противоречив — а разве любой человек не соткан из противоречий? Если истеричность (ох, как же часто приходится использовать это слово в рецензиях на Достоевского…) Настасьи Филипповны и Грушеньки обусловлена болезненной связью с мужчиной в юности, то у Полины существенных причин для этого нет: её влюблённость в де Грие ни в какое сравнение со связью Настасьи Филипповны с Тоцким или Грушеньки — с Муссяловичем и Кузьмой Самсоновым не идёт. Настасья Филипповна и Грушенька, со всей их израненной психикой, всё же способны на искреннюю доброту и любовь; Полина же не способна ни высказать свои собственные настоящие чувства (если она вообще может их испытывать), ни принять чувства другого человека, и получает какое-то извращённое удовольствие от возможности безжалостно и безнаказанно терзать и мучить влюблённого, беззащитного перед ней главного героя. Отвратительнее всего в её характере то, что она даже не считает нужным оттолкнуть, мягко или жёстко, неудачливого влюблённого; вместо этого она предпочитает его использовать, и даже заставляет его носить её записки другому мужчине, Астлею, которого, впрочем, тоже нещадно френдзонит. Эпизод с запиской, кстати, напомнил похожий случай в отношениях Лизы Хохлаковой с Алёшей Карамазовым. Главного героя Полина использует для собственного развлечения, для добывания денег; Астлея — в качестве обычной женской подушки, в которую можно поныть и пожаловаться на жизнь. Её эгоизм и презрение к людям кажутся беспредельными; не исключено, что дело тут в её приниженном положении нелюбимой падчерицы, для которой эгоизм и презрение стали защитным механизмом, так же, как потребность мучить беззащитного человека стала отдушиной для её истеричного характера.

В то же время, полностью эгоистичным характер Полины назвать нельзя — к маленьким детям генерала, своим брату и сестре, она искренне привязана и старается заботиться о них.

Переданное через Астлея признание в прошлой любви к главному герою с прежним поведением и поступками Полины совершенно не вяжется. Я склонен думать, что дело тут, всё-таки, в недоработанности образа, как и всего романа в целом — да простят меня пламенные поклонники Достоевского (ещё более пламенные, чем я сам) за такие еретические мысли. Или, возможно, Полина просто наврала Астлею, чтобы позабавиться и посмотреть на его реакцию, так же, как она забавлялась над главным героем, — а Астлей, со своим преклонением перед «лучшим существом из всех наиболее достойных уважения существ» ей поверил и в точности всё исполнил. Её визит к главному герою — это следствие нервного перенапряжения, вызванного окончательным разрывом с де Грие, приездом бабушки и переживаниями о своей собственной судьбе; какими-то искренними чувствами к герою здесь и не пахнет. Не исключено даже, что она и впрямь собиралась пойти плакаться к Астлею, который уже привык играть роль жилетки, и попросту перепутала дорогу в своём перевозбуждённом состоянии.

Нужно, правда, учесть, что всё это относится не столько к Полине как таковой, сколько к восприятию её главным героем; речь в романе идёт не столько о самой Полине, сколько о переживаниях героя, связанных с ней. Даже реплики героини в разговорах с героем всегда предельно коротки и разительно отличаются от его собственных многословных излияний. Впрочем, эти же реплики подтверждают и то, что всё вышеописанное — это действительно её собственная манера поведения, а не созданная воображением главного героя ложная картина. Остаётся вопрос, насколько её поведение соответствует её истинным намерениям.

Скорее всего, Полина останется несчастна и в дальнейшей своей жизни, потому что составить счастье другого человека и создать с ним прочный союз, основанный на любви и взаимном уважении, она попросту неспособна (что и вышло с судьбой её реального прототипа).

В свою очередь, и главный герой на роль образцового мужчины явно не тянет. Это человек предельно слабовольный, живущий абсолютно бесцельной жизнью. Он не может и не хочет отказаться от своей привязанности к Полине, прекрасно осознавая, что в этих мучительных для него отношениях ему ничего не светит. Отказаться от рулетки он тем более не может. А эта глупейшая, совершенно ему ненужная и неинтересная поездка в Париж со скучной и презирающей его женщиной? Такая жизнь ему настолько противна, что он с нетерпением ждёт, когда же она закончится (вместе с его деньгами). Лучше бы, получив такой куш, уехал в Россию и попытался устроить свою жизнь, или поехал бы путешествовать, или снова попытался бы добиться Полины, в конце концов.

Астлей (видимо, он всё-таки Эстли), этот «рыцарь до идиотизма», в целом понравился. Они с главным героем, как двое жертв френдзоны, довольно легко установили дружеские отношения — несмотря на то, что им, казалось бы, есть что делить и из-за чего соперничать (на самом деле нет, потому что ни одному, ни другому ничего не светит. И даже если Астлею через несколько лет скажут «да», счастливым с этой женщиной он не будет). А вообще — хорошо быть богатым путешественником с умом, безупречными манерами и достаточным состоянием, чтобы не находиться в постоянном поиске работы и денег на продление своего жалкого существования.

А поляков Ф. М. всё-таки не любит. Крепко так не любит и основательно — вспомним Муссяловича с Врублевским в «Карамазовых». То же можно сказать и о французах, а вот ироничные описания немцев вполне вписываются в формат обычных записок путешественника.

Короче говоря, в ряд великих и культовых произведений Достоевского «Игрок» явно не входит. Прочесть и ознакомиться имеет смысл, но воспринимать этот роман действительно серьёзно, как мне кажется, не стоит.