Исаак Башевис Зингер. Враги. История любви. Надин Гордимер. Рассказы

ПТСР
Мучительно сложное сплетение судеб нескольких евреев, переживших Холокост и эмигрировавших в Америку, но так и не сумевших снова вернуться к жизни. Это может проявляться по-разному: кто-то после голодного времени постоянно ест и никак не может насытиться, а кому-то кусок не идёт в горло от чувства вины - эту бы краюшку хлеба, да в концлагерь, можно было бы спасти чью-то жизнь, они умерли от голода, а я тут обжираюсь, бог наказывает меня за грехи, все праведники ушли на небо... Герман, главный герой романа, таскается по Нью-Йорку и высматривает надёжные убежища от фашистов и хорошие огневые точки.

Знаете, когда я читаю военные или блокадные истории, меня больше всего поражает, что люди в это жуткое время продолжали жить - ходить в школу, учить детей, устраивать театральные постановки... Я каждый раз думаю - как, как им это удавалось? Разве под постоянными бомбёжками можно думать об учёбе? Разве, выбравшись из окопа, хочется не спать, не забыться, а сходить посмотреть концерт приехавших специально для этого актёров? И отвечаю себе - да, в этом наша сила, в умении не сдаваться и жить при любом раскладе. Может, только это и спасает от сумасшествия - вести себя так, будто ничего не случилось. С неба может падать снег, а могут - бомбы, "но откладывать жизнь никак нельзя". И всё равно поражаюсь каждый раз, умом понимаю, а чувствами - не могу. И герои этого романа тоже не могут, ни умом, ни чувствами, отрешиться от случившейся катастрофы. Мысленно каждый из них остался в своём концлагере. И хуже всего то, что другие как-то справляются, другие будто бы уже всё забыли, веселятся, строят бизнес, обживаются в новой стране - и ты мучаешься от того, что в мире ничего не изменилось, что величайшая трагедия, кажется, никого здесь не задела, что все эти люди должны бы носить вечный траур, а не делать деньги. Я понимаю и тех, кто пытается вернуться в норму, и тех, кто отталкивает эту норму руками и ногами, отстаивая право быть сломленным и разбитым. Быть мёртвым.

Так сколько всё-таки нужно ангелов, чтобы поменять лампочку?
Но в первую очередь эта книга стала для меня не романом о посттравматическом расстройстве страшной силы, а неожиданной отсылкой к теме добрых ангелов, так ярко описанной в Великой Русской Литературе. Если позволите небольшое отступление... В школьные годы самым сильным впечатлением от "Преступления и наказания" стала мысль, что Раскольников чуть-чуть не дождался. Его беспросветное существование сразу после совершённого убийства стало, в общем-то, налаживаться, его окружили бескорыстные ангелы, готовые помочь, поднять, выпутать из проблем - взять хотя бы Разумихина. И не соверши он своего нелепого преступления, не отрежь сам себе все пути к нормальной жизни, он бы выплыл, добился чего-то. Так мне казалось тогда, и я страшно переживала за Родиона, которому всего-то следовало набраться терпения.

Проходили мы "Обломова" до или после Достоевского? Не помню. Но этот роман ещё лучше иллюстрирует, как на самом деле обстоят дела с добрыми ангелами. А именно: сколько бы их ни было, лампочку в человеке им не заменить никогда. Если она погасла - значит, погасла. Либо своими силами отрастить новую нить накала, либо вообще никак. В истории Германа, рассказанной Исааком Башевис-Зингером, ангелов намного больше, чем Герман заслуживает, и все они бессильны, как бы ни старались. Тебе нужны деньги? Вот, возьми. Тебе нужна работа? Вот синекура с хорошей оплатой. Тебе нужна любовь? Мы все любим тебя, как бы ты с нами не обращался. Ты боишься принимать решения? Вот тебе человек, готовый стать твоим гуру просто из любви к тебе. И всё это абсолютно бесполезно, потому что Герман хочет на дно, Герман хочет смерти, забвения, того самого сеновала, на котором можно скрыться от всего мира. Вот эта тема, может быть, не главная, вызвала у меня больше всего мыслей и ассоциаций.

Ещё немного о впечатлениях
Сразу скажу, главному герою нелегко вызывать сочувствие у читателя - у меня, например, не вызвал. Личность он, мягко говоря, неприятная, даже со скидкой на кошмарное прошлое. Но сам роман - удивительно хорош. Собственно, автор и не пытался замаскировать Германа под пример для подражания, у него были другие цели. Меня заворожил стиль. Конечно, нужно учитывать и работу переводчика, но автор в любом случае гениален. Почти каждая маленькая главка содержит в себе небольшое описание каких-нибудь деталей пейзажа, городского или загородного, или какого-нибудь маленького, почти незаметного события, которое так точно гармонирует с чувствами и героя, и читателя, что сила впечатления требует остановиться и дать себе передышку. Казалось бы, ну посмотрел Герман на виднеющийся в окне пляж, ну и что? Без "описаний природы" литература не обходится. А этот пляж (единственный абзац!) становится символом, к которому, при желании, можно свести весь роман, через него объяснить каждого персонажа и всё происходящее.

Живые, но погружающие корабль всё глубже в смертельное оцепенение...

Честно признаться, люблю читать о выживании людского рода в концлагерях и лагерях советских. Чаще всего попадались мемуары. С ними гораздо проще: автор из "бывших", освободился, реабилитировался, посвятил оставшуюся жизнь воспоминаниям, уложенным на страницах его книги.
А вот читая "Историю любви" Зингера поняла, что совершенно не задумалась ранее о жизни простых смертных, любых выживших и прошедших ад лагерей гитлеровских, сталинских.

Считаю эту книгу уникальной.
Во-первых, автор внушил доверие. Его истории нельзя не поверить. Думается, что описанное на страницах романа, не пережить им лично или теми, кого он знал. В любом случае, драматизм на примере нелегкой судьбы слабовольного Германа Бродера правдоподобен. Душевные мучения главного героя для меня были неожиданно-непредсказуемыми, но виной всему не только его характер, но и действительно коричневая чума прошлого века. Ну а любовная линия, вопросы веры в Бога и доказательства существования Бога, американское общество и еврейские послевоенные иммигранты с традициями и их отсутствием мне показались достаточно сочными и в некотором отношении новыми (для меня) в худодественной литературе.
Во-вторых, особенность книги в том, (а это всего лишь роман), что она косвенно и прямо познакомит читателя с иудаизмом (кому интересно, конечно же. Лично мне это несколько мешало и отвлекало от главной линии, но даже меня заинтересовали некоторые философско-религиозные отступления). В общем, автор молодец, как истинный еврейский мудрец, он ставит перед читателем много вопросов, а ответы предлагает найти самим, между строк, ставя нас перед выбором: соглашаться или нет.

Спешу посмотреть постановку "Современника", хоть и на YouTube, хотя предчувствую акцент лишь на любовной линии сюжета.

Начну издалека и не о том. Недавно одна первокурсница объясняла мне свою неготовность к занятию тем, что «загналась», читая сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина. Я долго пыталась у неё выяснить, что именно она имеет в виду. Теперь, вероятно, я смогу её понять, ибо, друзья мои, я «реально загналась», читая «Враги. История любви». Так книга меня ещё не мучила.
Во-первых, я никак не могла предположить, что растиражированное сегодня выражение «зона комфорта» можно отнести к двум годам на сеновале, когда Герман прятался от нацистов. Страх прочно въелся в его кровь, и когда он сам себя в очередной раз загоняет в тупик, то придумывает очередной сеновал. Он ищет его везде, он гадает, как лучше можно было бы в удобном месте устроиться и переждать. Переждать ещё одну бурю, ещё один тайфун, причиной которого он сам и был.
Два года страха сделали его безвольным человеком. Или он уже был таким, а война только просверлила отверстие в душе, и всё с шипентем вырвалось наружу? Возможно, каждая женщина для Германа - своеобразный сеновал, и поэтому он ни одну не может отпустить. И сам от этого несчастлив, и делает несчастными их. И страшно то, что ничего уже не изменить. Он так и не слез с того сеновала.
Не кончилась война и для Маши. Она всё так же кричит по ночам. Она всё так же яростно борется за выживание. Только теперь её собственным концлагерем стали отношения с Германом. Она всякий раз бросается на колючую проволоку их отношений, раздирая душу в кровь. И испытывает от этого какое-то мазохистское удовлетворение. Она всё делает с надрывом: любит, ненавидит, живёт.
То, что происходит с Ядвигой, в очередной раз доказывает, что не бывает любви из благодарности. Обязанный любить, Герман превращает жизнь своей жены в пытку. На что только не идёт полька, оставившая родину, родителей, веру ради спасённого возлюбленного. Как только не изворачивается Герман, придумывая очередную унижающую ложь.
Тамара, наверное, самая мудрая из всех женщин Германа. И природа этой мудрости наводит страх: спаслась от расстрела в яме с трупами, видела смерть собственных детей, выживала в советских лагерях. Но её мудрость не однозначна. И она не отпускает Германа от себя, готовая принять и его, и его жену, и его любовницу.
Всё, что происходит с главными героями, здорово выматывает душу. Просто читать невозможно. Невозможно осознавать, что каждый из них страдает от последствий войны и сам же осмысленно устраивает для себя свой личный концлагерь. Маша, пережившая ложную беременность, с такой жестокостью отзывается о нерождённом ребёнке Ядвиги: пусть оставит, отдаст. Герман вообще против детей, потому как детям не место в мире, где есть нацизм. Он и своих убитых детей не любит вспоминать.
Выматывают вечные метания Германа, его поиски ответа у Бога, перемешанные с жаждой знать, где и сколько мужчин было у его женщин. Два вопроса мучают его: «За что?» и «Сколько?». И последний вопрос обесценивает все философские размышления и выводы, сделанные Германом.
И исход всей этой истории, наверное, закономерен. Я долго спорила сама с собой по поводу финала. Пончалу мне казалось, что гармоничнее было бы оставить Германа живущим на чужой ферме за чужой счёт. Это ведь в его традициях. Он словно обрёл свой сеновал. Но видно и там ему уже невозможно жить.
Книга выматывает. Её трудно читать. Но книга и держит в клещах интереса. Её трудно читать и невозможно бросить. Такие книги очень нужны. Они переворачивают всё в тебе и не дают спокойно спать на мягких подушках.

По сюжету книга чрезвычайно  напоминает  советский фильм  "Осенний марафон".    Только  "История любви"   помасштабнее:  Он и Она, и ещё Любовница, и ещё Жена, и ещё... В общем положение у Германа сложное. Но не спешите его осуждать.  Просто так сложилось. Сложилось само, в общем-то почти без его участия. Согласитесь, это веское оправдание.   Получилось выжить, когда другие евреи гибли в газовых камерах, получилось перебраться в Америку, получилось полюбить. Только не живётся мужику; всё  перебирает он воспомиания, мучается, страдает:"...в печали проходит жизнь моя и в стенаниях идут годы мои."   Бедный, бедный Герман, как же тяжело ему: нужно постоянно врать, выкручиваться.  Да ещё женщины тянут в разные стороны, заставляя определяться. Вот такая сложносочиненная история любви, усложненная еврейской темой и глубокими психологическими последствиями Второй мировой войны.
Я впервые читаю книгу, в которой ни женщина безоговорочно покорна судьбе, а мужчина.  Просто поражают его фатализм и непреодолимая тяга к страданиям.  "Что касается Германа, то он и сам для себя был загадкой. Он все время жил в каких-то безумных обстоятельствах. Он был авантюрист, грешник и в придачу лицемер." Парадоксально, но воспринимается Герман не   циничным подонком (кем он, собственно, и является), а
жертвой, вызывающей сочувствие. Это странно, неправильно и глупо, но сопереживаешь ему, а не женщинам.
Талант автора раскрывается и в красоте слова, и в том эмоциональном отклике, который вызывает книга. Просто проваливаешься в водоворот  чувств,  удивляясь, какие причудливые формы может принимать любовь.

Странная, насыщенная, красивая и одновременно жестокая книга, которую рекомендую всем и каждому.
Единственное, что осталось для меня загадкой, это сложное  название: "Враги. История любви".  Если тема любви и страсти раскрыта полностью,  то тема врагов осталась, на мой взгляд, в стороне.  Допускаю, что  я просто не уловила какой-то оттенок, но название обещает нечто большее, чем есть на самом деле.
Да, забыла про важное отличие героя книги от похожего на него героя советского фильма:   Герман сумел-таки сделать свой выбор!

Невероятно печальный, но одновременно сильный и берущий за душу роман моего любимого писателя. Долго я обходила его стороной, полагая, что чтение будет не из лёгких... Но я всегда считала, что книги приходят в нашу жизнь именно тогда, когда нужны.
Действие романа разворачивается в Нью-Йорке в конце 40-х годов. Главный герой - польский еврей Герман Бродер. Он чудом выжил в нацистской Европе благодаря крестьянке Ядвиге. Она была служанкой у родителей Германа до войны, а потом больше трёх лет прятала Германа на сеновале в своём доме, прекрасно осознавая, какой опасности подвергает не только себя и свою семью, но и всю деревню, которую, узнай гитлеровцы о спрятанном еврее, сожгли бы дотла. Тем не менее, она спасает Германа, и он в благодарность за это увозит Ядвигу с собой в Америку, получив визу на въезд в эту страну после войны. Герман зарабатывает на жизнь, работая на одного раввина: он пишет для того проповеди и статьи в журналы.
Уже в Америке Герман знакомится с Машей, которая эмигрировала за океан вместе с матерью, чудом выжив в фашистских лагерях. Маша - прямая противоположность простоватой Ядвиге: она эмоциональна, несдержанна, очень привлекательна и остра на язык. Герман проводит с ней время, обманывая Ядвигу и рассказывая той небылицы о необходимости ездить по стране для продажи книг.
Неожиданно в Америку приезжает первая жена Германа, Тамара, которую он считал погибшей: однажды к нему пришёл человек, рассказавший, что своими глазами видел, как Тамара и дети Германа были расстреляны. Но оказалось, что Тамара была ранена в бедро и, выбравшись из-под горы трупов, доковыляла до ближайшей деревни, где ей помог один поляк, знакомый её отца. С Тамарой у Германа всегда были сложные отношения, он не был привязан к детям и хотел развестись ещё до начала войны. И вот его жена, вернувшаяся с того света, стоит перед ним.
Один мужчина и три женщины. Каждая по-своему любит его и по-своему ненавидит. Ядвига подозревает его в неверности, но остаётся по-детски привязана к Герману, хоть он, выпускник философского факультета, и тяготится жизнью с крестьянкой, не умеющей ни читать, ни писать. Маша постоянно угрожает Герману разрывом, требует, чтобы он ушёл от Ядвиги, обливая ту грязью и оскорблениями.

Тамара, хоть и производит впечатление самой мудрой из трёх женщин, поначалу не может простить Герману того, что он живёт с их бывшей прислугой, что он променял её на простую девку из деревни, и живёт, по её мнению, припеваючи, в то время как она своими глазами видела расстрел родных детей. Тамара даже не хотела избавляться от застрявшей в её теле пули, полагая, что она напоминает ей о детях, будучи выпущенной из того же револьвера, что оборвал жизни её сына и дочери.
И, тем не менее, каждая из этих женщин по-своему сильнее Германа, который всё никак не может начать жить нормальной жизнью. Ему всё время кажется, что за ним придут нацисты; каждое новое место, куда он попадает, он рассматривает с точки зрения того, сколько времени там можно будет укрываться, оставаясь незамеченным. Он довёл себя до ручки этими фантазиями и размышлениями, но остановиться ему не хватает силы воли. Раввин, на которого он работает, пытается найти причину рассеянности и мнительности Германа:

• Переживший то, что я пережил, больше не принадлежит этому миру.
• Красивые фразы, пустые слова. Вы принадлежите этому миру так же, как и все мы. И пусть вы тысячу раз были на волосок от смерти, но пока вы живёте, едите и ходите, извините меня, в уборную, вы человек из плоти и крови, как и все мы. Я знаю с десяток узников лагерей и даже таких, которые едва избежали печей. Несмотря на всё это, они прекрасно устроились в Америке: ездят на машинах, занимаются бизнесом. Можно быть на том или на этом свете, но нельзя стоять одной ногой на земле, а другой - на небесах. Вы заигрались, вот и всё. Но зачем вам такая роль?

  Герман не может найти в себе силы уйти от Ядвиги, полагая, что обязан ей жизнью, и не в праве её бросить. Тамара пытается объяснить ему, что он мучает Ядвигу, заставляя её жить в чужой стране, где она боится даже лишний раз выйти из дома, поскольку не знает ни слова по-английски.

Герман постоянно пытается найти ответ на вопрос, для чего были нужны все те страдания, которые пришлось пережить его народу в Европе. Он замечает, что среди эмигрантов в Америке то и дело стали попадаться бывшие нацисты, и мысль, что он ходит с этими людьми по одним улицам, сводит его с ума. Маша однажды пошла в булочную за хлебом и узнала в продавце бывшего капо из их барака в лагере. В то же время, он не понимает, как многие евреи, перебравшись в Америку, начинают вести обычную жизнь: потерявшие детей женщины вновь выходят замуж и снова становятся матерями, мужчины-вдовцы, чьи жёны сгорели в гитлеровских печах, женятся. В чём же тогда заключается избранность его народа?

В себе Герман не видит никаких сил ни для продолжения рода, ни для жизни

• Мы уже не люди, мы человеческие останки. Как развалины, оставшиеся от гетто, обломки и ошмётки. Всё валяется в одной куче: шкатулка для этрога, детский череп и кошачий скелет.

  Показав главного героя слабым и абсолютно безвольным человеком, Зингер, тем не менее, не сделал его отталкивающим. Читая роман, прекрасно понимаешь Германа, хоть многие его поступки и кажутся дикими. Даже в названии произведения заложен определённый смысл: все герои романа, мучая друг друга, и, таким образом являясь врагами, тем не менее остаются движимы любовью, как бы странно это ни звучало...