Старая девочка

Роман оставил после себя неоднозначные ощущения.
С одной стороны, у меня сложилось ощущение, что я “тупненький”. Я не поняла какую мысль хотел донести до нас автор. Он написал почти 500 страниц текста, он хотел увлечь читателя, но меня, к сожалению, не смог. Книгу дочитать я заставила себя силой, продолжать знакомство с автором не буду. При этом, если открыть рецензии на сайте, то иные читатели разглядели посыл автора и произведением остались довольны. Может не зря Владимира Шарова называют недооцененным современным писателем, его творчество понятно не для всех. Возможно, в произведении поднялась философская тема “о пути” или “о выборе”, но из-за того, что я не понимаю философских трактатов, не поняла и здесь.
С другой стороны, роман по началу меня завлек, когда история Веры рассказывалась от лица Веры, ее переживания, мысли. Но когда наступил поворотный момент сюжета и должно было начаться самое интересное, меняется рассказчик и о Вере мы начинаем узнавать из допросов ее “любовников”. Вот тут мне стало не интересно, за кадром осталось самое захватывающее. После прочтения допросов и рассуждений следователя Ерошкина, мне показалось, что она просто проживала страничку из дневника еще раз, снова встречалась с теми же людьми, делала те же действия. Но в конце романа мы узнаем, что все было не совсем так. Кто-то писал, что роман похож на фильм “Загадочная история Бенджамина Баттона”, но это не совсем так. В фильме он начал стариком и умер младенцем, тут же как на качелях: туда - обратно.
Еще понравилось, как был показан портрет Сталина. Да, те, кто хорошо знает историю, уже не раз писали, что исторический аспект тех лет показан слабо и не полностью. Но мне было интересно прочесть иное, то, как автор рассказывал, что Сталин - Бог, через уста Веры. И то, как весь народ в это верил.
В конце романа, когда повествование пошло от лица мальчика, мне показалось, что это сам автор рассказывает о своем знакомстве с Верой. Настолько живо это было описано. Но не сошлась дата рождения: мальчик родился в марте, автор - в апреле. Временами казалось, что автор спрятал самого себя в Веру. И рассказывал о себе: автор, как и Вера, писал сказки, организовал забастовку, выступил против, скажем так, государства, и Вера тоже, когда повернула назад. Только ей это удалось.
Роман, скорее всего, приглянется тем, кто может найти тайный смысл в каждом произведении или тем, кто любит читать историческую литературу и искать в ней правдивость.

Загадочная история Веры Радостиной
Словно в подтверждение давней догадки: парабола - один из самых сложных литературных жанров. Для читателя. Когда при поверхностном или буквальном прочтении, что в случае параболы одно и то же, всё кажется ну о-очень простым, а приглядишься внимательнее... Взять хотя бы знаменитую повесть "Старик и море": незамысловатый сюжет, очевидная идея, в общем-то, всё понятно: "рыбку жалко". Понятно? Правда??

Обманчиво прост на первый взгляд и роман Владимира Шарова. У Веры Радостиной, "убеждённой коммунистки", в 1937 году пропал муж. Уехал в Саратов на новое назначение и… пропал. Ну, понятно, как "пропал": никто ничего не знает, знакомые смотрят косо, коллеги перестают здороваться, а "высокие связи" в Москве - ещё вчера такие отзывчивые – сегодня не отвечают на звонки. Саму Веру не тронули. Даже дочек вернули. Но что-то оказалось безвозвратно разрушенным. Пытаться бороться – бесполезно; жить, будто ничего не случилось, - невозможно. И Вера находит своеобразный выход из ситуации: решает "начать жить назад", читать каждый день по одной записи из своего дневника, который (особенности воспитания!) методично вела всю жизнь, и таким образом день за днём возвращаться назад, в светлое прошлое.

Компетентные органы обеспокоены: возвращение Веры может оказаться опасным для страны, что если вслед за ней в прошлое отправятся миллионы советских граждан?! Но "наверху" посчитали: Вера обычная женщина ("там" лично были знакомы), а значит, потеряв мужа, она просто хочет вернуться к кому-то из бывших возлюбленных, вопрос лишь – к кому? Поэтому принято решение: Вере не мешать, всех бывших разыскать и посадить в особый лагерь, чтоб были под рукой, а процесс "возвращения" взять на контроль... (Заметьте в моём неуклюжем описании одну из особенностей парабол: сюжет пересказать невозможно).

Драматизированная биография "жены врага народа", "бедной, несчастной женщины, жизнь которой неизвестно зачем и за что погубили" с элементами гротеска и мистики. Но только на первый взгляд. В действительности, расшифровать образ Веры Радостиной не многим проще, чем понять, кто (или что) скрывается под символом V в одноимённом романе Пинчона. Старая девочка – кто она? Справедливость, Правда, Добро или Коммунистическая идея, уничтоженная несправедливостью, неправдой и злом в 1937 году? Мужчины "из дневника" не просто когда-то любили Веру, но – как выяснили компетентные органы - сохранили это чувство на всю жизнь (почему?). Все, включая рассказчика, который познакомился с Верой последним. Они - "свидетели Веры, её пророки и апостолы", торжественно ожидающие, когда же придёт день новой встречи с Верой. Большевизм как религия? Со своими таинствами, символами веры, пророками и мучениками. Только без бога.

Но можно ли повернуть время вспять? Можно ли, вернувшись в прошлое, снова стать счастливой? И что такое счастье? А память? В романе ответов нет. Двусмысленность и неопределённость - суть "Старой девочки". И если поначалу с каждой перевёрнутой страницей дневника и с каждым выстраданным днём "апостолов" нарастает чувство необратимости и обречённости, то финал романа звучит торжественно и неожиданно оптимистично.

Красивая книга, но жёсткая, местами даже грубая, и тема очень скользкая. Но, как писал Витольд Гомбрович, "скользкие темы существуют для того, чтобы от них бежали благовоспитанные тётки, а не литература"...

Шаров всё-таки - удивительный писатель. В его произведениях сочетаются, на первый взгляд, несочетаемые вещи.

С одной стороны, размышления о высоком, о добре и зле, о вере и любви, а с другой - повествование облекается в крайне эксцентричную форму.

В книге "Старая девочка" жизнь главной героини удивительным образом как кинопленка отматывается в обратном направлении, возвращая её назад, в светлое прошлое.

Да, да, именно в светлое прошлое, ведь рассказ идёт о трагедии 1937 года.

У Веры Радостиной , "убеждённой коммунистки", пропадает муж. Уехал в командировку на повышение и пропал. Никто ничего не знает, знакомые косятся, коллеги перестают здороваться. Всем всё понятно. Все боятся. Веру и дочек не тронули, но жизнь превращается в сплошную тревогу.

Героиня находит странный способ справиться с ситуацией. Она решает "начать жизнь назад". Читая каждый день по одной записи из своего дневника, она возвращается назад, в своё светлое прошлое.

Далее события принимают вообще гротескный характер.

Компетентные органы решают курировать сей процесс, дабы миллионы советский людей не рванули в прошлое, вслед за Верой. Они разыскивают всех бывших ухажёров Веры, ведь именно с ними она хочет вновь встретиться,  и помещают их в особый лагерь, чтобы процесс "возвращения" взять под контроль.

Мужчины из дневника Веры сохранили к ней чувства на всю жизнь. Они "свидетели Веры, её пророки и апостолы". Они торжественно ждут новой встречи с Верой Радостиной.

Очень даже символично... Дополнительных объяснений не требуется.

Книга понравилась нетривиальностью хода мысли автора.

Язык повествования прост и лаконичен, без завитушек,  пряностей и рыданий,  как и то жёсткое время.

Не могу сказать, что читала книгу запоем, но интерес и отклик  она вызвала.

Ещё в школе задавалась вопросом: " А были ли в то страшное время люди, которые действительно любили Сталина и преданно верили в коммунизм?" Тогда мне казалось, что нет, потому что подростку сложно представить, как можно радоваться, когда ты живёшь в аду, а тебя бесконечно жарят на сковороде злые чёртики. Я ошибалась. Вера Радостина боготворила Сталина и любила всё, что несла с собой Система. Она искренне верила и романтизировала время, в которое жила, за что поплатилась высокой ценой. Не хочу писать спойлеры.
Роман даётся тяжело из-за обилия информации, документальных ответвлений и справок. Судя по всему, писатель подошёл к написанию романа основательно.
Я в ужасе. В хорошем смысле этого слова, если такое возможно.
Любителям художественных книг о репрессиях, сталинских временах, людях, которые потерпели лишения, унижения и потери в результате коммунистической мясорубки стоит прочитать "Старую девочку".

Владимир Шаров, историк по образованию, следует принципу: "история для каждого своя". Нет единого, раз и навсегда определённого пути Истории. Есть множество ответвлений и тупиков, идя по которым можно открыть немало интересного.

Как раз такая концепция и представлена в романе "Старая девочка". Эта очень оригинальная авторская мысль не претендует на объективность. Мы имеем дело лишь с её художественным выражением. Символичность и метафоричность становятся основными средствами в романе. Поэтому в нём нет ни полноценного сюжета, ни активного главного героя. Вера Радостина как действующий персонаж появляется в книге совсем ненадолго. После её отъезда в Ярославль она как персонаж почти не действует. О Вере и о её прошлом мы узнаём из её дневников либо из рассказов тех, кто так или иначе знал её.

Мысль Владимира Шарова, которую он развивает в романе, весьма оригинальна. Дойдя до определённого этапа жизни, человек может пойти вспять, опираясь на собственные воспоминания. Так случилось с Верой, которая была частью Истории, а с другой стороны её со-творцом. Вера - это воплощение русского народа, это концентрация доброго, сильного, мудрого женского начала. Она почти мифологический персонаж. Впрочем, как и Сталин - тёмный полуночный демон.
Не случайно Вера сочиняет свои сказки, где главными героями являются в том числе и Ленин со Сталиным. Эта своеобразная политическая мифология призвана укрепить образ тирана как божественного слуги или даже самого Бога. Эта страшная новая послереволюционная религия возникает из непреодолимого желания людей обоготворять того, кто наверху. Это врождённый инстинкт русского человека, для которого власть и Бог суть одно и то же.

Однако в романе показана опасность этой жуткой новой религии. Сталин превратился в Бога уничтожающего, растаптывающего, чёрного. Но человеку свойственно всегда куда-то стремиться, за кем-то идти. За верой, какая бы она ни была. Владимир Шаров в романе очень тонко уловил эту растерянность людей 20-го века и их отчаяние в выборе нового Бога. А главное, их слабость перед неправедными путями.
Вера Радостина олицетворяет собой спасение, запасной путь, который есть у каждого человека - уход в себя, в глубины своей памяти. В определённое время этот путь, который, возможно, является бегством, на самом деле - единственное спасение, чтобы остаться незапятнанным или хотя бы частично отмыться. Верин дневник - это карта, следуя которой она заново выстраивает свою жизнь, идя при этом в обратном направлении. В этом есть особая сентиментальная закономерность: убегая от жестокого настоящего, можно вернуться к своей истинной сути, к собственной человечности. Замечу, что и возлюбленные Веры, находясь в лагере и ожидая встречи с ней, тоже как бы возвращаются к настоящим самим себе и даже строят свою совместную жизнь по типу коммуны, где главенствуют добрые и человечные отношения, несмотря на существующие разногласия.

Старая девочка Вера Радостина, в конце концов, вернулась в раковину своего детства. Оставаясь ребёнком, она несла на себе весь свой горький опыт, всю свою старость. Эту особенность и заметил рассказчик, который, обращаясь к своему детству уже в финале романа, говорит о невероятной взрослости, просвечивающей в девочке Вере, которая лепила лепёшки из песка.

Вся, на первый взгляд, нелепость и необычайность придумки Владимира Шарова - это довольно точное прозрение о нескольких военных и послевоенных поколениях; о печатях, которые оставляют трагические времена на наших душах; об особой старости, которая сродни горечи потерь и разочарований и полнейшему безверию.

Владимир Шаров — сын якобы известного писателя, члена СП СССР Александра Шарова. И, если честно, у меня сложилось ощущение, что только благодаря этому факту его книги публикуются. Нет, может быть, у него есть действительно потрясающие романы, но "Старая девочка" — это такая ахинея, что жалко потраченного времени.

Владимир Шаров — не только писатель, но и кандидат исторических наук. Аннотация на эту книгу сообщает, что его конек — это сталинская эпоха, поэтому не сложно предположить, в какое время развиваются основные события романа. И тут можно столкнуться с первой проблемой — исторический фон прописан настолько плохо, что диву даешься — как это историк и совсем не углубляется в свою тему? А Сталин и вовсе предстает каким-то слабаком и идиотом. Где же изверг? Где вождь? Где бог? Хотя ладно, последнее будет, но только на словах, словах Веры — главной героини романа, которая практически через всю историю проходит лишь фоном. Да, так бывает.

Итак, Вера. Дама в юности несколько безмозглая и в некотором роде гулящая. В 1937 году она теряет мужа. Ну, сами понимаете, как тогда теряли. Просто был человек, достиг каких-то высот, а потом раз — и нет его. Жизнь сломлена. Вместо того, чтобы научиться жить дальше, вместо заботы о своих дочерях, Вера решается на самый странный из возможных поступков. Она открывает свой дневник, который столь тщательно вела всю свою жизнь, и день за днем перечитывает и возвращается в прошлое. Но не просто мысленно и даже не теряя рассудок, а как будто бы физически. По крайней мере, вряд ли читатель сразу поймет, что вообще происходит. Потому что логичней всего было бы представить какое-нибудь посттравматическое расстройство с заменой существующей жизни воспоминаниями. Но нет, это явно не оно, потому что ее "возвращениями" заинтересовались и на верхах. Как это так, сегодня одна Вера, а завтра за ней пойдут все советские граждане! Это ж прямая угроза. Очень сложно такой поворот событий вписать в казавшуюся максимально реалистичной книгу о советской жизни.

Зато, когда представляешь, что это магический реализм, легче воспринимается все происходящее дальше. Почему не устранили угрозу сразу? Казалось бы, это самый логичный вариант развития событий, но, как уже можно было догадаться, с логикой в этом романе дела обстоят не очень. А дело в том, что в эту женщину в разные годы влюбилось два десятка человек (да-да, человек, не только мужчин, то есть), включая самого вождя. И влюбились так крепко, что все еще спустя годы, бракосочетания, семейные жизни и прочее не могут думать ни о ком другом. И вот эти люди на самом деле выступают на переднем плане повествования. Не Вера, а именно они, рассказывающие следователю Ерошкину о встрече и отношениях с ней. Они и копия ее дневника, по которой будут сверять сказанное на допросах с происходившим на самом деле. Зачем? Да затем, что по какой-то уже знакомой нам хромой логике было решено, что Вера возвращается назад, дабы встретить кого-то из прошлого, кого-то, кто ее любил. И на этих допросах и строится эта скучная история.

Уж не знаю, сильно ли глубоко пытался писатель закопать свои параллели, но одна из них не просто лежит на поверхности, а сигнализирует читателям красными флагами и колокольным звоном. В сердцах этих двадцати человек жила не Вера, а вера. Они не теряли ее десятилетиями, она была с ними и в радости, и в тюрьмах. Они стали ее "свидетелями, апостолами, пророками". Но верой во что? Куда возвращалась сама Вера и отчего она бежала? От расстрелов и доносов к нормальному прошлому? Хотела ли она сделать будущее таким же счастливым? И было ли вообще в ее жизни счастье? Была ли в ее жизни радость? В жизни влюбленных, ждущих встречи с ней радость была, ведь их Вера носит фамилию Радостина (хоть и замужем за Иосифом Бергом, да). Нет, это действительно очень похоже на латиноамериканский магический реализм. В какой-то из рецензий встречала мысль, что Вера — это еще и справедливость, правда, добро. Но лично мне кажется, что автор вложил в ее образ гораздо большее. Вера — это сама жизнь или ее смысл для всех тех людей. Она стала смыслом для них всех, она олицетворяет то самое лучшее, что им довелось когда-либо увидеть, и они мечтают лишь о том, чтобы им снова была дарована такая возможность. В каком-то роде для некоторых она действительно Бог. И именно поэтому весь советский люд мог пойти за ней, куда бы она там ни собиралась.

И вроде посыл у книги неплохой, но так уже неудачно это все оформлено, что зла не хватает. Слишком вычурно и религиозно, слишком много вопросов без ответов (в основном "почему? зачем?"), слишком простенький образ Сталина, встречаются еще и ниточки истории, в которых автор сам себе противоречит. Самое досадное, что множество эпизодов в романе похожи друг на друга. Некоторые сцены повторяются, уж не знаю, зачем — то ли для забывчивого читателя, то ли автор просто выделывался. Влюбленные апостолы до неприличия скучны и однотипны. Из них сходу запоминается лишь несколько человек, один из которых просто потому, что тупо отличается по половому признаку от остальных. Как будто неудачный черновик прочитала, честное слово.

Досадно, что автор заинтересовал в первую очередь фразой из биографии: «Владимира Шарова, — пишет обозреватель «Еженедельного журнала», — по праву можно назвать одним из самых ярких сегодняшних писателей. В его романах есть всё необходимое для того, чтобы они стали любимым чтением российских интеллектуалов». К сожалению, я не нашла, в каком году журнал так отозвался о нем (да и не очень уж старалась, будем откровенными), но для российских интеллектуалов последних лет 15 конкретно эта книга не годится. Для них как-то уж совсем просты его "тайные смыслы" да и с религиозными линиями для таких читателей тут явный перебор.

Одно из моих жизненных правил заключается в том, что всё, что делается (пишется, размышляется, шьётся, выжигается напильником по дереву etc), должно делаться с какой-то определённой целью. Пусть даже банально срубить деньжат!..
Какую цель преследовал автор этой книги мне понять трудно. Я не знаю, и даже не пытаюсь понять, что творилось в его голове.
Героиня, опустошенная, разорённая, разочаровавшаяся, решается на невероятное: день за днём проживать свою жизнь наоборот. При этом она сохраняет ясность ума и память о будущем, остающемся в прошлом. В конечном итоге она, став пятилетним ребёнком, воспитывается своими же дочерьми, из-за неё же и лишенными детства, юности, любви, собственных семей...
И что в итоге?
Для чего она шла назад?
К кому она шла назад?
К кому-нибудь из тех, кто так или иначе касался её жизни в прошлом-прошлом?
Или, на самом деле, к Богу?
Вряд ли кто не заметит созвучность имени ГГ "Вера" одной из христианских добродетелей - ВЕРЕ.
Только вот в чём прикол: героиня, трахавшаяся со всеми мужчинами, встречавшимися ей по пути (кроме Сталина, конечно), переступила через две других христианских добродетели - ЛЮБОВЬ и НАДЕЖДУ, а потому априори не могущая обладать МУДРОСТЬЮ, является пародией. Пародией на своё имя, поскольку веры в ней ни на грош. Такой же пародией являются и все её "пророки" и "апостолы", ожидающие своей очереди на встречу с ней в будущем-прошлом.
Сама жизнь ГГ полностью нивелирует (простите, не знаю, как по-другому описать это ощущение безысходности) само понятие веры.
Несмотря на отсутствие откровенной чернухи, читать книгу мне было противно. Очень противно. Словно... испорченного салата наелась, а отплеваться не получается - так и чувствуешь противный привкус на языке, "аромат" в носу и, кажется, даже глаза разъедает.
Так и будет каждый раз возвращаться этот запах и этот привкус...

Неожиданная книга для меня. Началась она в духе прозы Улицкой. Советская женщина сводит подругу со своим воздыхателем, каждые выходные ездит на шашлыки с друзьями. Жизнь как жизнь, но наступает 37-й год. Муж женщины пропадает где-то в застенках Лубянки, она пытается его вытащить... И тут как будто начинается магический реализм. Мы узнаем, что эта женщина - кстати, зовут ее Вера Радостина - пользуясь своим дневником, где каждый день был записан в подробностях, идет по этому дневнику назад. Как это фактически выглядит, почти до финала автор не объясняет. Но в НКВД почти сразу осознают опасность: а вдруг так вся страна пойдет за Верой назад и не будет никакой революции?

Тут Вера Радостина как героиня практически исчезает. Мы узнаем о ней только из допросов ее бывших кавалеров. Каждый, встретивший Веру на пути, не может ее забыть и всю жизнь мечтает только о ней. И тут понимаешь, что Вера - это не живой человек, а символ веры. Христианской? какой-то иной? Не знаю, не уверена, что до конца поняла автора.

Но нет сомнений, что "Старая девочка" - это религиозно-философский роман. Какие-то вещи очевидны. Например, на нескольких страницах жизнь Веры прямо описывается в духе жизнеописания многострадального Иова. Это очень красиво. Я читала оригинальный текст, и это было очень узнаваемо.

Это самая настоящая интеллектуальная проза. Читать ее сложно, потому что не всегда понимаешь подтекст. Нельзя читать книгу буквально, потому что тогда все происходящее напоминает бред. Но разгадывать ее интересно.

Очень я разочаровалась, прочитав "Старую девочку". От историка, лауреата двух престижных премий не ожидала получить театр абсурда в декорациях сталинской эпохи.

А как неплохо всё начиналось и как довольно сносно и удобоваримо (для магического реализма) всё закончилось. Но в середине, когда более-менее вырисовалась общая концепция романа, стало возникать ощущение, что смотришь старый наивный ч/б фильм о войне, где Гитлер и немецкие солдаты изображаются пациентами ПНД с легкой степенью дебильности, только здесь в ролях умственно отсталых - Сталин и Ежов. А как иначе воспринимать людей, углядевших в действиях главной героини, Веры Радостиной, жены репрессированного замнаркома нефтяной промышленности, в её решении проживать в обратном порядке события своего дневника, который она вела 20 лет с пятилетнего возраста, угрозу увести за собой назад (это за революцию, к царизму, что-ли?) окружающие её массы города Ярославля, а в дальнейшем, видимо, и всего Советского Союза!

А чудесная идея собрать всех состоявшихся и гипотетических Вериных мужей и любовников в лагерь и держать их там, кого 15, а кого и 20 лет, что называется, до востребования, пока героиня в своих скитаниях до них не дойдёт?! Прямо как у Бродского: "Из забывших меня можно составить город..." У Шарова получается "Из любивших её можно составить зону."

А несчастный башкирский муж номер два, покинутый Верой с двумя детьми, мальчиком и девочкой, в лагере оказывается с пятью детьми мужского пола и примерно одного 15-летнего возраста (описывается, что на празднике они стоят все пятеро в основании гимнастической пирамиды, держа на плечах троих взрослых мужчин)! Это что, автор забыл содержание, пока писал?!

В общем, если бы не интересные исторические сентенции и довольно читабельный стиль изложения, всё было бы намного грустнее.

Идея романа, даже если принять во внимание достаточно прозрачную аллюзию на то, что Вера Радостина - это вера, и что народ возвращается не к Вере, а к вере, показалась мне чрезвычайно наивной.

Совершенно неудивительно, что у этой книги такой низкий рейтинг. Боюсь, немного найдется людей, которые оценят настолько прихотливую игру метафорами на поле Истории, какую показывает здесь Шаров. Увы, я тоже не из них.
Завязка-то книги отчасти банальна и отсылает нас прямиком в историческую фантастику: Вера Радостина повернула вспять время. Благодаря своим дневникам, которые она вела всю сознательную жизнь, она может вспомнить каждый прожитый ею ранее день и главное - вернуться в него. И отныне весь мир, как и прежде, подчиняется неумолимому течению времени, а Вера - нет, отматывая время назад со строго постоянной скоростью сутки за сутки. И все - больше никакой конкретики, никакого объяснения механизма происходящего или внешних его проявлений не описывается - читателю предоставляется обычная констатация факта. Далее банальность сюжета продолжается столкновением интересов тех, кто хочет изучить "феномен Веры", чтобы поставить его на службу советскому государству, и тех, кому приходит в голову мысль о том, что Веру нужно остановить, потому что её движение способно повернуть вспять даже революцию, разрушить саму страну.
А вот потом...
Предположение, что Вера не просто повернула свое время назад, чтобы сбежать от настоящего, в котором она - жена репрессированного врага народа, потерявшая все в жизни и вынужденная как-то дальше существовать с тремя дочерьми и полной неопределенностью в будущем, а сбежала К КОМУ-ТО в прошлом - разрушило всю банальность встраиваемого сюжета и запустило абсолютно сюрреалистичный рассказ о том, как власть пыталась выяснить личность этого человека и пыталась избежать их встречи.
А вот я на этом моменте окончательно сломалась, перестав надеяться на захватывающее чтение. Потому что, с одной стороны, Шаров со знанием дела - длинно, подробно и многословно - пишет о следственных мероприятиях, о допросах и арестах всех причастных, о рассуждениях заинтересованных людей, касающихся необходимости остановить Веру, и о кропотливой подготовке к часу "В". Эта часть истории занимает основной объем текста и недаром: в течении нескольких десятилетий следователи-чекисты самозабвенно проверяют и перепроверяют друг друга, оценивая и даже восхищаясь работой коллег. Вполне возможно, Шаров писал это, опираясь на имеющийся опыт, ведь, как он сам рассказывал в интервью с Владимиром Березиным:

Плюс, ему и самому доводилось сталкиваться с этой стороной системы - когда Шарова ещё в студенчестве обвинили в организации забастовки. Тогда делу не дали ход, но опыт-то уже был приобретен...
С другой стороны - во второй половине романа логика происходящего не просто хромает, она уже где-то за пределами горизонта событий и продолжает стремительно удаляться... Вот прямо начиная с предположения, что Вера, идущая назад в прошлое в ожидании определенного человека, будет рада встретить не ТОГО человека - из своего светлого прошлого, а ЭТОГО - пережившего тридцать лет лагерей в ожидании ее. Чтоооо? Ну кааааак? Такое чувство, что в какой-то момент логика поспешно уступает место гротеску, сюрреализму: чего только стоит, например, описание первомайской демонстрации в воркутинском лагере или картина дежурства жен заключённых возле дома Веры.
С третьей стороны все повествование частой сетью пронизано вопросами веры как именно религиозной компоненты. С той лишь разницей, что в качестве религии выступает не христианство, а власть, система. Это многократно повторяется в самых различных вариантах и формулировках: вера в саму систему, в непогрешимость системы вообще и НКВД в частности, вера в Сталина-бога... В конечном итоге, даже сказки, которые Вера писала о Ленине (в голову сразу приходит образ Владимира Бонч-Бруевича), должны были играть ту же роль: формирования веры... И этот вот рефрен необходимости наличия веры накладывается и резонирует с рефреном необходимости остановить уход, отдаление Веры Радостиной, закольцовывая происходящее в условной реальности романа с тем, что происходит в некоем моральном эгрегоре, ноосфере страны. "Старая девочка" - единственный роман Шарова, который я прочитала, но, судя по рецензиям к другим его работам, вопрос сущности религии, отношения религии и общества был для него центральным. Так, в том же интервью он говорит:

Будь этот роман постмодернистским, вполне можно было бы ожидать, что в конце его Вера Радостина, подхлестнутая невообразимо сильной верой своих "апостолов" и всех остальных, кто занимался ее "вопросом", действительно станет новой мессией, уведя народ и страну в... куда-то в новое место. Но роман, всё-таки, скорее, сюрреалистично-философский, и история в нем следует своей чередой, как и Вера Радостина, которая, оставаясь верной себе, доходит в своем временнОм путешествии до абсолютно логичного конца. И, не знаю, как она, а я так была очень рада, когда эта история, наконец, закончилась.