Jo confesso

Он был таким натянутым, словно его окунули в лак для волос и он так и засох.

И, сказав, сотворю человека по образу и подобию своему, он подумал о Саре. О Лауре. Нет, о Саре. Нет, о Лауре. Не знаю. Но он подумал.

Концертный зал наполнили аплодисменты. Они были сегодня сердечнее, чем обычно. Это очень ясно ощущалось, ведь люди, жившие при диктатуре, привыкли читать между строк и аплодисментов. Привыкли посматривать в сторону господина с усиками и в плаще, который очень может быть из секретной службы, - осторожно, видишь, он только делает вид, что хлопает. Люди научились понимать эти тайные язык, появившийся несмотря на страх, чтобы со страхом бороться.

Написано карандашом в опечатанном вагоне

здесь, в этой партии, я
ева, со своим сыном авелем
если увидите моего старшего,
каина, сына адама,
скажите ему, что я

[Дан Пагис]

Из меня мудрец, как из дерьма - пуля.

Жизнь учителя тяжела и полна неприятностей. И зарабатывает он мало.

Ему не хватало Божественного озарения, отсутствие которого он пытался восполнить усердными занятиями, и результат был хорош, но слишком предсказуем.

– Я завидую тому, что ты можешь это сыграть.
– Ну да. Давай исправляйся.
– Но я не завидую тому, как ты это играешь.

В мире полно вещей, которые, если они не окажутся в правильных руках, так и не будут оценены по достоинству.

Поколения за поколениями продолжаются бешеные пляски миллионов сперматозоидов в погоне за яйцеклетками; случайные зачатия, смерти, истребление… И сейчас мы с тобой здесь, друг перед другом, как будто бы не могло быть иначе. Как будто был возможен только один вариант генеалогического древа.