Полное собрание сочинений в 11 томах (эксклюзивное подарочное издание + CD-ROM)

О чём эта книга - да, ни о чём.
По прочтении понял, что вся шумиха вокруг этого произведения сильно преувеличена.
Местами интересно, местами затянуто. Всё сводится к банальному любовному треугольнику среди московской интеллигенции. Да - ужасные и неотёсанные рабочие заняли родные палаты, голод - скорее валим на Алтай - картошку выращивать. Очень понравились рассуждения одного героя по поводу того, что коммунизм и христианство очень похожи.
Нобелевскую премию автор получил исключительно по политическим мотивам, хоть это и не умаливает его таланта.

В книге Доктор Живаго мы проживаем маленькую жизнь во время революции, белых, красных, отечественной войны. Автор дал нам возможность прочувствовать всю боль того времени, голод, холод, расклад в обществе где "человек человеку волк", бомбардировки, любовь, которая неподвластна времени, и много всего другого. В книге можно прочувствовать, как люди, чтобы спастись - оставляют все нажитое имущество, едут в деревню, начинают заниматься сельским хозяйством, чтобы выжить и пропитаться, как все второстепенное отходит на задний план, а инстинкты выживания берут вверх.
Главные герои книги: Юрий Живаго, Лара, Антипов, Комаровский, жена Юрия Живаго и другие - несут свою историю, характеристику, которую интересно читать и анализировать.

Книга непростая, слог написания сложный, да и сама книга сложная. Читая первую книгу (до революционный и революционный период) чуть не обплевалась. Вся эта коммунистическая мишура, высокопарные фразочки, агитация и пропаганда. Аж тошнило! Невольно сравнивала с «Хождение по мукам» Толстого А. Обе книги об одном периоде, но в последней жизнь, чувства, любовь, семья, отношения и все это на фоне революции. Ни дурацкой идейности, ни пропаганды, ни прочей коммунистической ерунды.

Во второй книге (период гражданской войны) герой меняет свои политические взгляды (или не меняет, а модернизирует?), и если в первой книге он одобряет и даже поощряет революцию, то во второй части он откровенно ненавидит то, что происходит в современной России. Здесь уже нет этого тошнотворного коммунистического дерьма, здесь уже описываются реалии абсолютно безумной войны.

Но чтобы понять всё это, и глубоко прочувствовать надо хоть немного разбираться в том периоде, потому что написано все скомкано, как-то кусками, то тут-то там, местами не понятно, не зная историю гражданской войны вообще может быть каша в голове. Пришлось открыть Веллера М. «История Гражданской Войны» и параллельно вычерпывать информацию (благо книга гениальная; всё четко, структурировано, по главам, по темам и тд.) и соотносить все исторические факты с «Живаго».

Совместными стараниями прогрессивной российской интеллигенции и чиновников из Минобрнауки России роман Пастернака «Доктор Живаго» в наше время причислен к разряду русской классики, обязательной для изучения. Прежде чем решить, нужно или нет предлагать своим детям прочитать эту книгу, я сам сел за чтение... Ни детям, ни их родителям читать это не рекомендую. И дело не в «идейном содержании»...
***
Юрия Андреевича Живаго нельзя назвать оригинальным персонажем. Есть у него знаменитый предшественник – Обломов из одноименного романа Ивана Александровича Гончарова. Илья Обломов и Юрий Живаго любят рассуждать, но не любят действовать, не любят принимать решения. Они из тех людей, кто по жизни «плывут по течению». Ещё больше похожи между собой Андрей Штольц, – друг детства Обломова, – и Евграф Живаго – младший брат доктора Живаго. Штольц и Евграф – люди предприимчивые, практичные. Хотя действие происходит в разные исторические эпохи, судьба этих четырёх персонажей полностью определена их личными качествами. Илья Обломов и Юрий Живаго социально деградируют и умирают. Андрей Штольц и Евграф Живаго преуспевают. О сходстве между заглавными героями «Обломова» и «Доктора Живаго» можно говорить долго. Но для самого Пастернака это сходство вторично и несущественно. Характер и судьба доктора Живаго могли быть иными. Живаго мог быть, к примеру, похожим и на самого Пастернака, сумевшего, – в отличие от своего персонажа, – успешно адаптироваться к первым десятилетиям советской власти... Главное в докторе Живаго не «обломовщина», а то, что он – Поэт, Поэт Божьей милостью. А у Пастернака особое отношение к Поэтам...
Среди размышлений доктора Живаго есть и такое:
«Дорогие друзья, о как безнадежно ординарны вы и круг, который вы представляете, и блеск и искусство ваших любимых имен и авторитетов. Единственно живое и яркое в вас, это то, что вы жили в одно время со мной и меня знали».
Некоторым читателям, в том числе и мне, читать такое противно, но у Пастернака свои понятия. Процитированная мысль доктора Живаго – это не гордыня, не завышенная самооценка, а Правда о взаимоотношениях Поэта и его окружения, Поэта и исторической реальности. Поэт прав перед обществом. Поэт прав перед историей. Поэт всегда прав, его мысли, слова и дела оправданы тем, что он Поэт. Пастернак оправдывает доктора Живаго во всех его поступках и помыслах. Исторический фон романа показан, преимущественно, таким, каким его видит Живаго. Стихи Поэта Живаго – это стихи Поэта Пастернака. И вполне естесственно, что у читателей возникает соблазн отождествить умонастроения Живаго и Пастернака. Многие читатели поддались этому соблазну и сделали неправильный вывод о том, что «Доктор Живаго» – это антисоветский роман, хотя сам Борис Леонидович так не думал...
Значительная доля ответственности за эту ошибку лежит на самом Пастернаке. Роман получился малопонятным и художественно неубедительным... Анна Андреевна Ахматова вежливо назвала роман «гениальной неудачей». Другие современники Пастернака, читавшие роман и знавшие о хороших отношениях между Пастернаком и советской властью, отзывались о «Докторе Живаго» гораздо менее деликатно...
Но все эти окололитературные дрязги принадлежат прошлому. Я же считаю своим долгом сказать, что Борис Леонидович Пастернак был человеком честным и последовательным. Поэтому, оправдывая во всём Поэта и человека Живаго, он просто обязан был оправдать Поэта и человека Пастернака, советского человека, не менявшего своих политических убеждений...

Борис Пастернак «принял» приход к власти в России большевиков в 1917 году. Он не сочувствовал Белому движению, да, пожалуй, никогда и не интересовался противниками советской власти. И всё это есть в романе «Доктор Живаго».
Бывший красный командир Стрельников накануне самоубийства объясняет Живаго:
«Был мир городских окраин, мир железнодорожных путей и рабочих казарм. Грязь, теснота, нищета, поругание человека в труженике, поругание женщины. Была смеющаяся, безнаказанная наглость разврата, маменькиных сынков, студентов белоподкладочников и купчиков. Шуткою или вспышкой пренебрежительного раздражения отделывались от слез и жалоб обобранных, обиженных, обольщенных. Какое олимпийство тунеядцев, замечательных только тем, что они ничем себя не утрудили, ничего не искали, ничего миру не дали и не оставили.
А мы жизнь приняли, как военный поход, мы камни ворочали ради тех, кого любили. И хотя мы не принесли им ничего, кроме горя, мы волоском их не обидели, потому что оказались еще большими мучениками, чем они! (...)
Так вот, видите ли, весь этот девятнадцатый век со всеми его революциями в Париже, несколько поколений русской эмиграции, начиная с Герцена, все задуманные цареубийства, неисполненные и приведенные в исполнение, все рабочее движение мира, весь марксизм в парламентах и университетах Европы, всю новую систему идей, новизну и быстроту умозаключений, насмешливость, всю, во имя жалости выработанную вспомогательную безжалостность, все это впитал в себя и обобщенно выразил собою Ленин, чтобы олицетворенным возмездием за все содеянное обрушиться на старое.
Рядом с ним поднялся неизгладимо огромный образ России, на глазах у всего мира вдруг запылавшей свечой искупления за все бездолье и невзгоды человечества...»
Живаго нечего возразить Стрельникову. Но мог бы возразить другой персонаж романа, белогвардеец Юсуп Галиуллин, сын дворника, бывший механик, ставший боевым офицером в Первую мировую войну.
Мать Юсупа, дворничиха Фатима, о своем сыне доктору Живаго рассказала следующее:
«Юсупка плохой дорожка пошел. Ты сам посуди, Юсупка кто? Юсупка из учеников, мастеровой. Юсуп должен понимать, простой народ теперь много лучше стало, это слепому видно, какой может быть разговор. Я не знаю, как ты думаешь, тебе, может, можно, а Юсупке грех. Бог не простит...»
А у Лары Антиповой другое мнение о Галиуллине:
«Скольким я жизнь спасла благодаря ему!
Скольких укрыла! Надо отдать ему справедливость. Держал он себя безупречно, по-рыцарски, не то что всякая мелкая сошка, казачьи там есаулы и полицейские урядники. Но ведь тогда тон задавала именно эта мелкота, а не порядочные люди».
Почему Галиуллин стал белогвардейцем?
Этого читатель не узнает. Пастернак «не дал слова» Юсупу Галиуллину...
Нельзя сказать, что Пастернак симпатизирует красным, но белые у него выглядят ещё хуже. Пастернак пишет о зверствах белогвардейских карателей:
«Толпа окружала лежавший на земле окровавленный человеческий обрубок. Изувеченный еще дышал. У него были отрублены правая рука и левая нога. Было уму непостижимо, как на оставшейся другой руке и ноге несчастный дополз до лагеря. Отрубленная рука и нога страшными кровавыми комками были привязаны к его спине с длинной надписью на дощечке, где между отборными ругательствами было сказано, что это сделано в отплату за зверства такого-то и такого-то красного отряда, к которому партизаны из лесного братства не имели отношения. Кроме того, присовокуплялось, что так будет поступлено со всеми, если к названному в надписи сроку партизаны не покорятся и не сдадут оружия представителям войск Вицынского корпуса.
Истекая кровью, прерывающимся, слабым голосом и заплетающимся языком, поминутно теряя сознание, страдалец калека рассказал об истязаниях и пытках в тыловых военно-следственных и карательных частях у генерала Вицина. Повешение, к которому его приговорили, ему заменили, в виде милости, отсечением руки и ноги, чтобы в этом изуродованном виде пустить к партизанам в лагерь для их устрашения. До первых подходов к лагерной сторожевой линии его несли на руках, а потом положили на землю и велели ползти самому, подгоняя его издали выстрелами в воздух.
Замученный еле шевелил губами. Чтобы разобрать его невнятный лепет, его слушали, согнув поясницы и низко наклонившись к нему. Он говорил:
– Берегитесь, братцы. Прорвал он вас.
– Заслон послали. Там великая драка. Задержим.
– Прорыв. Прорыв. Он хочет нечаянно. Я знаю. Ой, не могу, братцы. Видите, кровью исхожу, кровью кашляю. Сейчас кончусь.
– А ты полежи, отдышись. Ты помолчи. Да не давайте говорить ему, ироды. Видите, вредно ему.
– Живого места во мне не оставил, кровопийца, собака. Кровью, говорит, своей будешь у меня умываться, сказывай, кто ты есть такой. А как я, братцы, это скажу, когда я самый, как есть, настоящий дизельтер. Да. Я от него к вашим перебег.
– Вот ты говоришь, – он. Это кто ж у них над тобой орудовал?
– Ой, братцы, нутро займается. Дайте малость дух переведу.
Сейчас скажу. Атаман Бекешин. Штрезе полковник. Вицинские. Вы тут в лесу ничего не знаете. В городу стон. Из живых людей железо варят. Из живых режут ремни. Втащут за шиворот незнамо куда, тьма кромешная. Обтрогаешься кругом, – клетка, вагон. В клетке человек больше сорока в одном нижнем. И то и знай отпирают клетку, и лапища в вагон. Первого попавшего. Наружу. Все равно как курей резать. Ей Богу. Кого вешать, кого под шомпола, кого на допрос. Излупцуют в нитку, посыпают раны солью, поливают кипятком. Когда скинет или сделает под себя на низ, заставляют, – жри. А с детишками, а по женскому делу, о Господи!
Несчастный был уже при последнем издыхании. Он не договорил, вскрикнул и испустил дух...»
Красные у Пастернака до такой жестокости к врагам не опускаются... Скажу больше: «антисоветчик» Пастернак относится к белогвардейцам хуже, чем такие писатели-коммунисты, как Михаил Александрович Шолохов или Борис Андреевич Лавренёв...

Действие пятнадцатой части романа разворачивается во времена нэпа с 1922 по 1929 год. Это было сложное время. Василий Витальевич Шульгин, один из идеологов белого дела, проживший долгую жизнь, вспоминал: «Ленин был добрее других. Поэтому он декретировал нэп, чтобы спасти живых людей вопреки мертвящим теориям». Но большинство советских писателей нэп ругали ещё в 1920-е годы. А после того, как партийное руководство во главе со Сталиным «свернуло нэп», и обвинило сторонников его продолжения во главе с Бухариным в «правом уклоне», хвалить нэп в СССР стало делом небезопасным... Пастернак при нэпе жил неплохо. Ценителями его поэзии и «высокими покровителями» были и Сталин и Бухарин...
В романе «Доктор Живаго» Пастернак охарактеризовал это время чётко и принципиально, как «самый двусмысленный и фальшивый из советских периодов»...

Будучи человеком честным и последовательным Пастернак должен был высказаться и о 1930-х годах, как о более достойном периоде нашей истории. Но о 1930-х годах в романе нет отдельной главы. Летом 1929 года умирает доктор Живаго, а затем в эпилоге действие происходит уже летом 1943 года.
Два советских офицера, младший лейтенант Гордон и майор Дудоров, – в тридцатые годы подвергавшиеся репрессиям, – размышляют о довоенном времени и его роли в Великой Отечественной войне:
«– Удивительное дело. Не только перед лицом твоей каторжной доли, но по отношению ко всей предшествующей жизни тридцатых годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств, война явилась очистительной бурею, струей свежего воздуха, веянием избавления.
Я думаю, коллективизация была ложной, неудавшейся мерою, и в ошибке нельзя было признаться. Чтобы скрыть неудачу, надо было всеми средствами устрашения отучить людей судить и думать и принудить их видеть несуществующее и доказывать обратное очевидности. Отсюда беспримерная жестокость ежовщины, обнародование не рассчитанной на применение конституции, введение выборов, не основанных на выборном начале.
И когда возгорелась война, ее реальные ужасы, реальная опасность и угроза реальной смерти были благом по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки, и несли облегчение, потому что ограничивали колдовскую силу мертвой буквы.
Люди не только в твоем положении, на каторге, но все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всею грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной.
– Война – особое звено в цепи революционных десятилетий. Кончилось действие причин, прямо лежавших в природе переворота. Стали сказываться итоги косвенные, плоды плодов, последствия последствий. Извлеченная из бедствий закалка характеров, неизбалованность, героизм, готовность к крупному, отчаянному, небывалому. Это качества сказочные, ошеломляющие, и они составляют нравственный цвет поколения».
Нельзя сказать, что здесь восхваляется последнее предвоенное десятилетие, но «закалка характеров», это конечно результат 1930-х годов, а не периода нэпа...
И летом 1929 и летом 1943 годов читатель встречается с уже упоминавшимся Евграфом Живаго. Кем был Евграф в 1929 году непонятно, но в 1943 году он носит звание генерал-майора. Гордон и Дудоров относятся к Евграфу Живаго с уважением. Можно предположить, что этот человек сделал в 1930-е годы неплохую карьеру, хотя ничего определённого Пастернак о нём не сообщает, кроме жизненного кредо в 1929 году: «Никогда, ни в каких случаях не надо отчаиваться. Надеяться и действовать – наша обязанность в несчастии. Бездеятельное отчаяние – забвение и нарушение долга».

На последней странице прозаической части романа говориться уже о послевоенном времени:
«Прошло пять или десять лет [после 1943 года], и однажды тихим летним вечером сидели они опять, Гордон и Дудоров, где-то высоко у раскрытого окна над необозримою вечернею Москвою. Они перелистывали составленную Евграфом тетрадь Юрьевых писаний, не раз ими читанную, половину которой они знали наизусть. Читавшие перекидывались замечаниями и предавались размышлениям. К середине чтения стемнело, им стало трудно разбирать печать, пришлось зажечь лампу.
И Москва внизу и вдали, родной город автора и половины того, что с ним случилось, Москва казалась им сейчас не местом этих происшествий, но главною героиней длинной повести, к концу которой они подошли с тетрадью в руках в этот вечер.
Хотя просветление и освобождение, которых ждали после войны, не наступили вместе с победою, как думали, но все равно, предвестие свободы носилось в воздухе все послевоенные годы, составляя их единственное историческое содержание.
Состарившимся друзьям у окна казалось, что эта свобода души пришла, что именно в этот вечер будущее расположилось ощутимо внизу на улицах, что сами они вступили в это будущее и отныне в нем находятся. Счастливое, умиленное спокойствие за этот святой город и за всю землю, за доживших до этого вечера участников этой истории и их детей проникало их и охватывало неслышною музыкой счастья, разлившейся далеко кругом. И книжка в их руках как бы знала все это и давала их чувствам поддержку и подтверждение».
Как благотворно действуют на Гордона и Дудорова стихи Поэта!
Как хороша послевоенная Москва!
А ведь ещё в 1929 году доктор Живаго оставил в своих бумагах запись:
«В двадцать втором году, когда я вернулся в Москву, я нашел ее опустевшею, полуразрушенной. Такою она вышла из испытаний первых лет революции, такою осталась и по сей день. Население в ней поредело, новых домов не строят, старых не подновляют...»
Да, много хорошего было сделано в Москве после ликвидации товарищем Сталиным «двусмысленного и фальшивого» нэпа. И это хорошее было прекрасно видно из окон уютной квартиры в Лаврушинском переулке и из окон уютной двухэтажной дачки в подмосковном поселке Переделкино, принадлежащих советскому писателю товарищу Пастернаку...
***
Мне не хочется иронизировать над Пастернаком, хотя слащавое окончание прозаической части романа читать противно...
Ну не был Пастернак хорошим прозаиком-романистом! И мыслителем не был...
Так ведь всё это «дело прошлое».
Борис Леонидович Пастернак за свою жизнь не только этот роман написал, но и создал замечательные стихи, прекрасные переводы. И в Русской Поэзии его имя останется по праву. А неудачный роман давно пора забыть...

Долго откладывала прочтение этой книги, ожидая чего-то нудного и тяжело воспринимаемого. Получила книгу, написанную красивым поэтическим языком. Местами я теряла нить повествования из-за обилия огромного количества персонажей и описания их судеб. Но именно всё это и дало очень тонкое и жизненное понимание жизни людей в те страшные времена: первая мировая, революция и чудовищная гражданская война. Мне сложно что-то говорить более конкретно, даже несмотря на то, что книга была прочитана несколько дней назад. Мысли мои сумбурны и до сих пор не могут уложиться. Книга всё ещё их занимает.
Если говорить более конкретно по персонажам. Наиболее симпатичны мне женские образы, а вот Юрий Живаго мне во многих бытовых, личных вопросах не симпатичен. Он слаб духом.
И просто шикарные стихи в конце произведения. Некоторые из них перечитывала по несколько раз.

Когда-от давно я пыталась начать читать эту книгу, но бросила, не выдержав даже четверти. И вот, спустя несколько лет я решилась вернуться к ней, надеясь, что вкусы мои с того времени изменились. И вот, пересилив себя и на этот раз прочитав Доктора Живаго до конца, поняла, что в тот раз ничего не потеряла. Не спорю, Пастернак прекрасный писатель, а «Доктор Живаго» - хорошая книга. Но совершенно не моя. Для меня это всего лишь еще одна книга из списка классической литературы, что называется, для галочки.

Сразу могу сказать, что саму книгу читала долго и с перерывами на отдых и осмысление повестования. Сам роман очень многолюден, много разных судеб, проблем, полон на события. Этот роман обязателен к прочтению и вне школьной программы. Он расскраывает перед читателем опеределенную вехк нашей истории, достаточно сложную для всех. Ярко и с подробностями описано и житие нашего народа. К тому же книга затрагивает предреволюционные волнения. Удивительно, как и прописаны сами все герои. Никого не обидел автор, всех наделил хоть и сложной судьбой но яркими и запоминающимися характерами.

Порой история беспощадна. Затягивает человека в свои жернова и перемалывает без сожаления; ломает, невзирая на происхождение, намерения и помыслы.
"Доктор Живаго" - роман о человеке; воспитанном и образованном интеллигенте; трудолюбивом враче и талантливом поэте, попавшем в круговорот драматичных событий первой четверти 20-го века в России.
Жизнь главного героя раскрывается перед читателем в переплетении с не менее драматичными судьбами других людей.
Сложное время, лишения и ужасы, в которых нашлось место искренности, честности, стойкости и любви.
В 1958 году Б. Л. Пастернак был удостоен Нобелевской премии за "Доктора Живаго". Но был вынужден от неё отказаться, так как власть признала роман антисоветским.
Сегодня мы в полной мере можем прикоснуться к произведению автора, занявшее свое место в списке классической мировой литературы.

Замечательная книга! Каждый герой продуман и является самостоятельной личностью За исключением разве что самого Юрия, Но не исключено Что он просто мне не близок, И я так и не смогла его прочувствовать.

Лара ,- безусловно одна из любимых мной литературных героинь, - Кажется что сам автор влюблён в неё она какая - то неземная особенная что - ли .

Комаровский, - Не понимаю чем он так всем симпатичен, Мне на протяжении романа кроме как его придушить ничего не хотелось.

Так же нравиться отражение темы революции и войны со стороны противника, Если можно так выразиться, Ни с точки зрения хорошо или плохо,А глазами обычных людей когда рушиться привычный уклад жизни, А в новом мире они как не в своей тарелке изгнанные без права вернуться.

В завершении хочу сказать что Я не особенно люблю творчество Бориса Пастернака, Но я смогла его понять глядя на этих героев, их ориентиры и на то что они считают важным.

Не знаю буду ли я перечитывать данное произведение поскольку оно оставляет тяжелый осадок. Но прочитать Советую каждому.

Я совершил огромную ошибку, прослушав аудио книгу, а не прочитав это произведение. Поэтому многое непонято мной именно из-за этого: есть провалы в сюжетных линиях, не останавливался, чтобы углубиться в смысл крайне интересных разговоров, описаний.
Но несмотря на это книга поразила мощью. При всей сложности сюжета (много имен, судеб) всё это хорошо усваивалось, хотя порой и не сразу. Повествование держало в напряжении, тяжесть многих событий заставляла остановить прослушивание книги и молча уставиться куда-то, обдумывая услышанное.
Юрий Живаго остался мной непонят. Этому есть много причин, но всё сводится скорее к тому, что я не понимаю его отношения к жене, ребенку (потом их было двое). Но многие его взгляды. меткие выражения, поступки заставляют уважать его, вернее даже не заставляют, а уважение само собой появляется. Мне жалко его, жалко Тоню, жалко, жалко, жалко...Ужасное время, ужасные события, и люди, зачастую невыносимо ужасные. И дух этого времени передан очень четко. Революция перевернула судьбы миллионов людей, но к счастью, здесь нет описаний масштабных военных событий или чего-то подобного, которые тут были бы неуместны.

Марксизм слишком плохо владеет собой, чтобы быть наукою. Науки бывают уравновешеннее. Марксизм и объективность? Я не знаю течения, более обособившегося в себе и далекого от фактов, чем марксизм. Каждый озабочен проверкою себя на опыте, а люди власти ради басни о собственной непогрешимости всеми силами отворачиваются от правды. Политика ничего не говорит мне. Я не люблю людей, безразличных к истине.

Задуманное идеально, возвышенно – грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией.

Очень порадовали стихотворения в конце. Многие перечитывал не один раз и где-то даже не сдерживал эмоций.

" Как будто бы железом,
Обмакнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.

И в нем навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд."

Стихи на религиозную тематику:

" Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.

Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?"

Это только капля из выписанного мною в блокнот. Но даже эта капля может дать почувствовать вкус книги.

Через время прочитаю ее в текстовом варианте. Но и сейчас 10/10