За правое дело. Жизнь и судьба. Дилогия

Можно без преувеличения сравнить роман Гроссмана с «Войной и миром»: и в том, и в другом романе перед нами возникает Россия, охваченная войной; и в том, и в другом романе мы знакомимся со множеством героев, чьи судьбы оказались связаны незримыми нитями родства, дружбы, ненависти, общими бедами и радостями.

Василий Гроссман мастерски воссоздаёт Сталинград 42-43 гг. Сухие строки из учебников истории, повествующие нам о важнейшем периоде ВОВ, не способны передать атмосферу, сложившуюся на передовой и в тылу, среди военных, ученых, заводских работников. Передать то, как способно одно письмо, одна строчка разрушить жизнь или подарить надежду. Когда же читаешь «Жизнь и судьбу», погружаешься в это особое время и испытываешь живые эмоции.

Сложнее всего было пропустить через себя боль еврейского народа, снова вспомнить о миллионах загубленных судеб, судьбах матерей, которым пришлось своими руками убивать младенцев лишь бы не выдать убежища, судьбе Сони Левинтон и маленького Давида.

Я удивлена, что этот роман до сих пор не проходят на уроках литературы. С другой стороны, это освобождает учителей от необходимости говорить о неудобных страницах советской истории - репрессиях, культуре доносительства, культе вождя, о том, как государственная машина способна перемалывать светил науки, вчерашних генералов, чекистов и любого другого человека.

Лейтмотивом всего романа я бы назвала следующее: что бы ни происходило, нужно оставаться человеком и сопротивляться злу. И речь, разумеется, не только о зле, таившемся в национал-социалистической идеологии.

Живые были живы.
Ох, неодназночно...
Многослойное произведение. И меня бросало на протяжении чтения от нуля и до вышки.
Были моменты, от которых просто сжималось сердце: письмо матери сыну, "жизнь" дома 66/1, кремационные печи и внутренний монолог бреннера Наума Розенберга, допрос Крымова на Лубянке.
Были интересные мысли, ну просто очень: записки "юродивого" Иконникова и немецкий госпиталь в Сталинграде.
Но... но слишком много политиканства. Умом понимаю, человек это писал и сам обалдевал от своей смелости. Но, все, что касается политики, выглядит немного неестественно и картонно. Знаете, если честно, как это выглядит? Как доклад, как пропаганда, как внедрение "правильной" линии. И вот не важно, просталинская она, эта линия, или анти-. Все равно сухо и картонно. И от этого роман теряет свою внутреннюю красоту.
И да, Сталинграда, великой битвы я здесь почти не увидела. Штабное руководство во всей красе, а вот простых людей мало, очень мало.
И да, мне не понравился ни Штрум, который "нашел в себе силу отказаться от жизни, и вдруг тяжело отказаться от пряников и леденцов", ни его близкие и их дальние родственники. Единственные, кто вызвал во мне чувство уважения, это Александра Владимировна и Новиков (но ему недолго осталось).

Права была Эспинозка, эту книгу стоить читать хотя бы ради письма матери к сыну.

Если говорить коротко, то заголовком можно и ограничиться. Совсем.
Книга - классический эпический соцреализм, в котором много воды. То есть, на месте редактора я б роман переполовинила, как минимум. Такое количество лирических отступлений ни о чем, что в пору говорить о наследовании лучших традиций Льва Николаича. Читая это отвлеченные описания, иногда забываешь, с чего же кусок текста начался и о чем именно я сейчас читаю.
А уж главы о шахтерской работе на Урале и вообще ни к чему. Возможно, это задел на вторую книгу, не знаю, я ее пока не начинала.
О пропаганде. Я честно выделяла цитаты, которыми можно проиллюстрировать, насколько тенденциозен был Гроссман. Ведущая роль компартии и лично вождя, ключевые отличия советских людей от не советских подробно и многословно описаны в разных частях книги.
В принципе, по-другому и быть не могло. Книга была написана умным житомирским евреем (от всех не умных к 1952 году успели избавиться), работавшим журналистом, более того - в годы войны - военным журналистом лично участвовавшим в Сталинградской битве. Лозунги в книге есть, их достаточно много, они умело расставлены по роману и общее впечатление создают в нужном коммунистической партии направлении.
Но если внимательно и не предвзято читать, то сам Гроссман свою пропаганду и развенчивает. Это просто нужно увидеть и не закрыть глаза. Проще всего это видно в самом ходе Сталинградской битвы. Сталин призывает не отступать и не пустить немцев за Волгу. К обороне Сталинграда готовятся, но при этом к началу Сталинградской битвы резервы хрен знает где, боеприпасов нет, первые три батальона, остановившие немцев, попадают в окружение и полностью гибнут (да, в них убиты ВСЕ). А сцена переправы детских домов через Волгу?! Да только за неумение вовремя организовать переправку детей, женщин и стариков из опасной зоны всех партработников Сталинграда надо было четвертовать! Ну вот честно, о чем мы говорим, если главным аргументом героев книги была фраза одного из армейских чиновников на совещании в обкоме партии: "Пустые города не защищают"? Нет, надо тупо убить всех, взорвать все, чтобы "назло бабушке пойти без шапки". Логика того же уровня.
Советский союз был не готов к войне на своей территории. Нет, я конечно, люблю лошадок, но на танк на лошади... как-то по-дебильному получается. Сталин готовился напасть на Германию. Я вот только стесняюсь спросить, как именно он эту войну видел в своих мечтах? Если связи с командованием не было, нормальной обороны на границах - тоже. Да, если честно, командования и офицерского состава умного, а не только готового жизнь отдать за Родину, осталось маловато на целую 1/6 суши.
Да, показывали чудеса героизма и стойкости, но количество погибших, пропавших без вести... это слишком страшно, не буду повторяться.
Кроме собственно боевых действий, Гроссман мастерски описывает вторую сторону - как же живут те, кто не в окопах переднего края. Потерянные семьи, брошенные дома, вереницы беженцев.
Вспомните советское воспитание, когда подвиг ставился во главу угла, когда пионеры-герои, когда лучше взорвать себя вместе с врагом, чем жить без подвига. Вдумайтесь и проведите аналогию, ведь это психология смертников и джихада. Ну вот честно, поставьте в нужных местах вместо Аллаха КПСС и все станет на свои места. При этом как-то тихо замалчивалось, как именно шла эвакуация, как реализовывали призыв вождя не оставить немцам и нитки из советских достижений. Все было продуманно и более-менее объяснимо военным временем? С голоду в 1930-1932-1933 тоже идейно пухли... Как и те 100 тысяч человек, которые погибли от взрыва ДнепроГЭС в 1941-м.
В общем, не смотря на все минусы текста, Гроссман меня увлек, вызвал бурю эмоций. Настолько сильно взбудоражить меня не удавалось давненько. Рекомендовать не буду - война слишком страшная тема, чтобы ее смаковать или получать удовольствие от книг с такой тематикой. Нужно просто выстоять и не сломаться, быть рядом с близкими и не паниковать, просто продержаться и пережить. Решайте сами, а я пойду открывать второй том дилогии.

Знаешь, надо написать труд о лагерной тоске. Одна тоска давит, другая наваливается, третья душит, дышать не дает. А есть такая особая: она не душит, не давит, не наваливается, она изнутри разрывает человека, вот как разрывает глубинных чудовищ давление океана.

Дочитывая повествование, я уже понимала, что теперь не скоро я смогу взяться за чтение книг о войне, о сражениях, о лагерях смерти, о советской России времен Сталинских репрессий. Я была эмоционально опустошена.

Я верю в то, что Гроссман вложил в эту книгу большую часть своей души, и от этого она получилась такой трогательной, такой жестокой и такой натуральной. Это книга не о войне, не о сталинградской битве, точнее не только о них - это книга о судьбе, о людях, о великих русских людях, которые нашли силы, приспособились и пережили, выстояли. Они смогли. Да, кто-то ломался, поступался принципами, доносил, ломал чужие жизни. Но ведь оставились те, кто был человеком при любых раскладах. И пока такие люди существуют - существует и жизнь на Земле. Жизнь, а не существование.

Так много героев, так много разных судеб, переплетающихся между собой, так много ситуаций, на которые можно смотреть под разными углами. И вот, ты уже готов осудить человека, ты видишь, как его ломают, как ему тяжело, но он внезапно собирается с силами и остается самим собой.

Штрум. Семейные ценности рушатся, жена не понимает, они уже совсем чужие люди. Он - великий ученый, но он - еврей. И с работой проблемы, и его не ценят ни дома, ни на работе. Но есть Марья Ивановна, жена коллеги и друга, влюбленная в него по уши. Был ли он искренне в нее влюблен или просто искал поддержки?

Крымов. Он искренне верил в то, что делает. Идеология Сталина захватила его и поэтому я смогла бы оправдать его поведение. Его по своему жаль, ведь он выбрал неправильный путь и все равно стал заложником системы, искренне не понимая что он натворил..

А дом №6... Жители держали оборону долго, рьяно. Они верили в победу России, они стояли до конца. Они стали родными друг другу и ими можно гордиться..

Всех не опишешь, но за всех персонажей болеешь душой, и хочется, чтобы все у них было хорошо. Ведь они умели находить счастье в жизни, данной им, и не жаловались на судьбу. Они просто боролись за жизнь.

Начала читать книгу, не зная, что это вторая часть огромной саги, поэтому фамилии героев, посыпавшиеся как из рога изобилия в самом начале повествования, поставили в тупик. Несмотря на это, все постепенно вошло в колею и родственные связи почти срослись.

Показалось, что эта книга сильнее отражает атмосферу удушливой беспросветности, которая царила в стране и в умах героев, чем Крутой маршрут или В круге первом. Она более мрачная, чем любая книга на тему репрессий, которую я читала ранее. Она погружает в ту реальность и дает ощущение, что каждое твое слово внимательно записывает добрая рука соседа, друга, коллеги, собутыльника, гостя, случайного знакомого. И потом относит в нужную организацию.

Чем бы ты ни занимался - "Родина слышит, Родина знает" (с). Такое же по силе впечатление производит только Оруэлловский 1984, прочитанный в наивной юности.

Вот только, несмотря на общечеловеческие правильные мысли и идеи, через каждые
-цать страниц автор царапает читателя какими-то мелкими и оскорбительными для женщин замечаниями и историями, обобщающими мысль, что "курица не птица, баба не человек".

Сталинграду надлежало определить философию истории, социальные системы будущего. Тень мировой судьбы закрыла от человеческих глаз город, в котором шла когда-то обычная жизнь. Сталинград стал сигналом будущего.

... - и в том их вечная горькая людская победа над всем величественным и нечеловеческим, что было и будет в мире, что приходит и уходит.

Прошло уже больше месяца, с тех пор как я поставила этой книге пометку «прочитано», наряду с «любимой». Больше месяца, а слов до сих пор нет! Одни эмоции, какие-то недомыслии и ассоциации.
Какие могут быть ассоциации, если мы живем в более-менее мирное время? Да ведь книга не только и не столько о войне. О людях она, о характерах, о жизнях, о судьбах. Она о тех, кто воевал, изобретал, строил, мечтал, кто жил в то страшное время.

И далее...

Пусть прошло больше 60 лет со дня окончания этого ада на земле, но книга злободневна - недаром долгое время она была под запретом. Дело, видимо, в потенциале самой книги, в том, что она может дать многое (а может и гораздо больше) после первого прочтения, когда в голове все разложится по полочкам – сюжетные линии, герои и их взаимосвязь.
Для меня лично особо ценным в этой книги стало личное, сокровенное людей и наций – быт во время войны, любовные многоугольники, фразы. По этой книге надо учить в школе историю Сталинградской битвы – сколько ценного материала можно почерпнуть из нее. В достоверности сомневаться не приходится – Гроссман был военкором и в прямом смысле на своей шкуре испытал Сталинград. Представьте себе – достоверный учебник истории.
Если смотреть все-таки с точки зрения литературы, то и тут любой читатель найдет для себя что-то по душе, ибо огромное количество сюжетных линий Гроссман мастерски переплетает! Я порой не вообще не замечала смены темы в романе – настолько было необходимо мне знать, чем все закончится. Чтобы не быть голословной, перечислю основные перипетии сюжета: линия Новикова о стратегии войны, военном гении и не-гении Сталина, фронтах, полках, частях и армейском быте; линия профессора Штрума – гениального ученого-физика, как понятно из фамилии – еврея, с его мечтами и планами, борьбой с бюрократией и самим собой; «лубянковская» линия Крымова – партийного работника, глубокого идеолога, преданного партией, но не любимой женщиной; немецкие и – о, ужас!!! – сибирские лагеря с их безжалостной системой, архитектурой и «внутренностями»; трагедия еврейства, евреев как нации, культурного самосознания, простых людей.
Гроссман пишет непросто, в военной книге он, кажется мне, и фразы строит как-то по-военному. Или я настолько прониклась духом Сталинграда? Я уважаю тех людей, что ценой неимоверных усилий подарили нашему народу свободу, но! Меня оторопь берет, когда я понимаю, что они – те, кто воевал, жил, рожал или просто рос в то время – сжились с войной, с тем режимом, что диктовало государство, с холодом, голодом, страхом смерти. И жили! И выжили! Они свыклись с тем адом, что был тогда – в перерывах между боями чинили часы, думали о том, где достать макарон или талон на еду, как получить прописку. Гроссман для нас воссоздает не только картину военную, но и тыловую – ту, что придает роман больший размах, эпичность и, конечно, достоверность.

Читать? Нет! Читать и жить такой книгой.

Начиная знакомство с романом В. Гроссмана «Жизнь и судьба», надо настроиться на долгое, вдумчивое, неспешное чтение. Роман объёмен, многопланов, в нём много героев и сюжетных линий. Главного героя как такового нет. Автор показывает своеобразный срез общества того времени, о котором пишет. Здесь есть люди разных национальностей и разного социального положения, разных возрастов и убеждений. Центральным историческим событием книги является Сталинградская битва, поворотный момент в Великой отечественной войне, однако мы становимся свидетелями и жизни евреев в гетто и концлагерях, и судеб заключённых в сталинских лагерях. Автор показывает, как сложно было выживать всем: на передовой, в тылу, на оккупированных территориях, в тюремных застенках. В экстремальных условиях человек проявляет свою истинную натуру. Именно поэтому В. Гроссман постоянно показывает нам разных героев, встающих перед моральным выбором: пожертвовать жизнью и остаться честным или прогнуться, предать, но спасти свою шкуру. Каждый из героев будет делать свой выбор. Кто-то не доживёт до финала, кто-то вознесётся на высокий пост, кто-то, наоборот, полетит вниз и окажется на месте тех, кого сам недавно судил. Это книга о жизни каждого отдельно взятого человека и всей страны в целом. Эта книга о тяжёлой судьбе в тяжёлое историческое время.

Так же, как всем известна истина о том, что при изучении «Войны и мира» девочки читают про мир, а мальчики про войну, так все знают про то, что сначала в дилогии Гроссмана читают «Жизнь и судьбу», а уж потом «За правое дело», хотя авторский замысел был прямо противоположен.
Почему же так получается, что вторая часть дилогии более популярна первой? Обычно, согласитесь, продолжение по всем статьям проигрывает началу, но не в случае с Гроссманом.
За правое дело непосредственно предшествует событиям, представленным в «Жизни и судьбе», герои там все те же: основными персонажами выступают члены семьи Шапошниковых. И тут-то нам наконец-то объяснят, как попали в плен старый коммунист Мостовский и еврейка Софья Левинтон, как познакомились полковник Новиков и Евгения Шапошникова, как именно был смертельно ранен молодой Сережа Шапошникоа, как познакомились герой-лётчик Викторов и племянница Евгении, Вера Шапошникова. Информация полезная, здесь заполняются белые пятна, оставшиеся после прочтения «Жизни и судьбы». И все-таки смею рекомендовать читать романы в правильном порядке, не повторяя моих (и не только) ошибок, начиная и заканчивая знакомство с Гроссманом с «Жизни и судьбы».
Так почему же второй роман дилогии более популярен, чем «За правое дело»? Думаю, ключ к разгадке в том, что «Жизнь и судьба» более радикален по меркам того времени. Неудивительно, что роман был запрещён: тут и политические беседы заключённого с комендантом немецкого лагеря на тему сходства коммунизма и нацизма, и несправедливый арест и побои Николая Крымова, и общий фон недовольства автором существующей в стране системы. В романе «За правое дело» такого нет, это именно что яркий пример соцреализма, тут все «правильно». Провокационных моментов нет и в помине, даже язык повествования совсем другой. «За правое дело» можно сравнивать с «Блокадой» Александра Чаковского или с «В списках не значился» Бориса Васильева. Это не в коем случае не значит, что я критикую роман: нет, «За правое дело» мне скорее понравился. Ну а что? Сюжетные линии интересные, стиль и слог книги неплохи, за что критиковать? Идея романа тоже хороша: героизм и самоотверженность советских людей, их патриотические стремление всеми силами защитить свою Родину!
Словом, книга понравилась и даже не потеряла своей прелести, несмотря на неправильный и хронологический неточный порядок прочтения. Но думаю этот минус не исправить - все так и будут начинать знакомство с дилогией с «Жизни и судьбы» и только потом переходить на первую часть - «За правое дело». Это не грех, лишь бы перешли, ведь без первой книги некоторые моменты из второй становятся не совсем ясны.

Ну что ж, я считаю, литературу можно на этом закрывать. Самый всеобъемлющий, самый человечный, самый правдивый и самый щемящий, самый главный роман написан, и даже опубликован. Больше, уже, кажется, не о чем писать.
Гроссман взялся за монументальную историю человеческого страдания. В очень короткий срок случается так много всего жуткого: война в Сталинграде, уничтожение евреев в немецком лагере смерти, но также и стукачество, безумное разбирательство "измены" Крымского, и самое, наверно, страшное - это товарищеский суд, устроенный в институте над Штрумом. Самое страшное - это когда люди выбирают козла отпущения, чтобы скормить невинную жертву чудовищу и хотя бы какое-то время чувствовать себя в безопасности, пока чудовище переваривает жертву. Гроссман описывает всё документально чётко: голод, холод, разруха, война, лагеря и чистки. Но главно не это, а то, как люди ведут себя при всё при этом. То ведут себя неожиданно по-человечески, делая добро незнакомым людям, то совершенно как звери стучат на своих знакомых, зная, что этим уничтожают человека. И даже умудряются при всём при этом любить. Мне кажется, это главное, самое важное, что нащупал автор: человек - это всегда человек. Одновременно подлый, грубый, но и способный любить и быть бескорыстным.
Ухватить все детали за одно прочтение просто не удаётся. Кроме того, видимо, герои были представлены в первой части, так что некоторые из них как чёртики из коробочек неожиданно появляются и становятся главными на главу-другую, а потом исчезают, часто насовсем в силу обстоятельств. И куча фраз, которые хочется обдумать отдельно, утащить на цитаты. Ну я к тому, что раз уж решено, что это самый главный роман, то и нельзя его просто прочитать один разочек. Единственный раз в жизни захотелось разобрать книгу на уроке литературы. Надо чтобы в таком потоке важного кто-то помог указать на те моменты, которые сам, может и упустил.

Книга досталась мне по флэшмобу-2012, и читалась с весьма большим трудом. Нет, с художественной точки зрения она написана вполне хорошо, хотя количество персонажей вызывает затруднения и не все взаимосвязи персонажей и эпизодов понятны. Впрочем, эта проблема могла бы быть решена вторым прочтением, потому что такие затруднения у меня есть везде, независимо от того, это Василий Гроссман, Лев Николаевич Толстой или Анджей Сапковский. Но в данном случае я не буду перечитывать эту книгу...

...в данном случае причины неприятия мною этой книги совсем не "текстовые". То есть они, есть и в том, "что" хотел сказать автор, и в том, "как" он это сказал, но... будь эта книга про какую-нибудь другую войну, читать было бы легче.
Но то, что говорит Гроссман о Великой Отечественной, о Сталине - не ложится на мое мировоззрение, на то, что было уже в него вложено Симоновым, Васильевым, фильмом "В бой идут одни старики" и другими любимыми в Советском Союзе произведениями про Великую Отечественную. Да и в принципе не ложатся на мое мировоззрения долгие "толстовские" рассуждения, то, как ведут себя наши... наши же! люди. Причем я не спорю, вполне возможно, что люди действительно были не столь идеальны, как их показывают и описывают, да и у того же Симонова они тоже не идеальны, они люди, а не ангелы и не боги, вот только ощущение, что Гроссман их намеренно хочет показать с неприглядной, неприятной стороны... и что он хочет вложить в голову читателя свое мнение, но вкладывает его не поступками своих персонажей, а своими рассуждениями, причем я не до конца понял, каково все-таки на самом деле мнение автора и что именно он хочет вложить в голову читателя.
Да, я идеалист, я воспитан на вполне конкретном отношении к подвигу нашей страны, но все мои суждения - по рассказам бабушек, а больше - по книгам, фильмам и песням. И я считаю, что о солдатах, командирах, тружениках тыла надо говорить... ну, не скажу, что абсолютно только хорошее, но все же в целом - с хорошей стороны. Иначе это подрывает последнюю веру в свою страну, в свою историю.

Как-то вот так.

говорю "Симонов", имею в виду конкретно "Живых и мертвых" с продолжением.