Собрание сочинений

Книга прочитана пару месяцев назад, но до рецензии добралась только сейчас и то, вспомнив, что пишу их скорей как читательский дневник для сохранения воспоминаний.  С этого и начнём.
Это первое знакомство с Набоковым. Книгу приобретала по совету каких-то блогеров, уже даже не помню каких...
Главный герой гениальный шахматист Лужин мягкий, замкнутый, унылый. Ещё в детстве покинул Россию и перебрался с родителями в Европу. Ничего кроме шахмат мальчика не привлекло и довольно быстро он стал лучшим из лучших.
Родители имея свои проблемы, сына поручили сначала гувернанткам, а после некому учителю по шахматам. Странно конечно, но и они не из 21 века.
Основная часть повествования идёт уже во времена взрослого Лужина и лишь иногда мы падаем в его воспоминания.
Вторая не менее важная роль в книге у жены Лужина, имя которой я не помню, потому что его и не было. Персонаж интересный, но уже прошло время, когда мы восхищались таким самопожертвованием, да и я уже не ребёнок что бы не видеть явные проблемы в отношениях. 21 век не проходит даром)
Учитывая, что я знала финальный аккорд, сюжет понятней не стал. Поймать момент начала безумия не смогла, осознать причины тоже.
Читалось все медленно и нудно. Благо объём невелик. Общее впечатление нейтральное и совсем не то, когда ты понимаешь, что ещё не дорос.
К Нобокову я, скорей всего, ещё вернусь, но Лужин остаётся в прошлом.

Оформление 5/5. Иллюстрации Лопутин прекрасны.
Но вот сама книга для меня на 4/5. Может, слишком взрослая и практичная я для этой книги стала.

История - фантасмагорический сон. Мне было интересно происходящее. Но с удивлением поняла, что на основании фильмов и мультфильмов образ Алисы в голове у меня был совсем другим. Я не ожидала увидеть на страницах книги настолько высокомерную Алису. Пыталась напомнить себе, это же дитя, тем более мы в ее сне, это нормальное поведение для ребенка. Но ничего не помогало и вот как то этот момент немного впечатление попортил.

Не буду оригинальной, здесь действительно прекрасный слог, на который в Машеньке был только намек. Текст буквально хочется растащить на цитаты. А ещё прекрасно написанные моменты полу-дремы или жара - вот за что скорее всего может понравиться эта книга.
Сюжет... С ним все гораздо сложнее. Не единожды использованный троп, когда женщина холодна к мужу, но вот встречает молоденького мужчину, пылает к нему страстью и встаёт на скользкую дорожку. Толстой? Флобер? Ещё огромная туча классической литературы.
Но не ради него мы читаем Набокова, а дабы насладиться игрой с языком, которая уже во второй книге настолько хороша, а дальше только лучше.

Врёт нам всем, конечно, В.В., врёт и не краснеет. Врёт, что не пишет про себя, а потом выдаёт “Дар” и “Другие берега”, говорит, что не любит романы с идеей, а потом пишет “Приглашение на казнь”. Всё же не ассоциировать писателя Сирина с главным героем невозможно: у них похожая история, похожие взгляды на жизнь, идентичное мнение об искусстве. Что с того, что отец реального Набокова был юристом, а отец зазеркального - путешественником и биологом? Фёдор - персонаж в характерном плане нарочно проработанный слабо, его личность сама по себе отходит на второй план, а главным становится талант, дар, художественный взгляд, чувственность, - прозрачный сосуд, который Набоков наполняет собой. Интересны становятся не лоскутки автобиографичности, интересен маленький мутный глазок, который даёт заглянуть во внутренний мир автора, который он всё время старательно скрывал от публики. В этом смысле роман, который В.В. писал как гимн жизни и искусству (разумеется, чистому, а не как у какого-то там прыщавого Чернышевского), оказывается в некоторой мере психологичен. Читатель, немного привыкнув к дурману Набоковского слога и расквитавшись (скорее всего, с помощью сторонних источников) с его многослойными рассуждениями о литературе и истории, может сделать шаг в сторону и попытаться понять, какие внутренние процессы стоят за всем написанным. Здесь не просто в очередной раз Набоков “выдумывает уродов и сталкивает их между собой” (выражение некого А. Гарфа из “Нового слова”), а ещё и выражает своё отношение к ним почти напрямую. И говорит, конечно, не только о них, но и о себе (Фёдоре). Он бесконечно самовлюблён и как всякий нарцисс глубоко не уверен в себе - чего, конечно, Набоков старается не показывать, и от того Фёдор выходит таким неправдоподобны: неуязвимым полубогом мира искусства, который разве что может позволить себе поспать до обеда (прихоть гения) и забыть о свидании с возлюбленной. За кадром остаются все его возможные неудачи и всё прощается герою за его талант. Даже свои стихи (сам он) ругает неубедительно, а уже повесть по Чернышевского - и подавно. Приём понятный - цель Набокова продемонстрировать единственный, на его взгляд, хороший способ смотреть на мир и литературу, и потому враг в книге нелеп и жалок, а главный герой и его слегка переиначенное отражение (Кончеев) блистательны и всемогущи. Занятно, что по мнению Фёдора одним из главный качеств хорошего литератора является жалость, однако сам он испытывает её крайне избирательно - ни о какой жалости к людям речи не идёт, если это не его близкие, - всех остальных он готов талантливо и гаденько высмеять. В мире Набокова есть место только для него самого и его отражений и слуг. Это проявляется в Зине, которая отвечает так, как Фёдор ожидает, стремится быть полезной и защищает от нападок. Сам Набоков в своей настоящей жизни руководствовался теми же принципами хотя бы отчасти - его жена Вера первое время фактически обеспечивала семью, покорно терпела роман на стороне, а затем приняла на себя все домашние обязанности, катала В.В. на машине, отвечала на звонки и даже писала на доске на лекциях в университете. В Кончееве, ещё одном приятеле Фёдора, многие узнали Ходасевича, одного из немногих современных Набокову поэтов, которым он восторгался. Смешно от того, что сам он утверждал, будто в Кончееве, а не в Фёдоре выписан скорее он сам в берлинский период, а ещё смешнее мелькнувший на минуту литератор Владимиров “псевдобританского пошиба”, также списанный с автора, и все они - самые достойнейшие из достойных представителей искусства в неуклюжем и плохоньком мирке пошляков. Могли бы образовать дивный тройственный союз. Сохранились наброски продолжения “Дара”, где в конце Фёдор наяву встречается со своим отражением и зачитывает ему продолжение Пушкинской “Русалки”, которое сам написал, - вот уж наконец-то счастливый финал.
Я не считаю, что всё это плохо, что роман плох (он великолепен), это только то, что я заметила во время чтения и что показалось мне забавным. Взгляд Набокова на мир безусловно глубок и оригинален, однако хочется мягко поиронизировать над его нарциссизмом и закрытостью. По моему мнению, всё это говорит о том, что талант не связан с какими-либо человеческими качествами, и выводить для него формулу с помощью красивых слов - бесполезно. Набоков - мой любимый писатель, но принять его мировосприятие я не готова, так как в нём остаётся слишком мало пространства для манёвра. Ему бы это не понравилось, но всё же есть красота в разнообразии. Да и сам он, того не признавая, нуждается в пошляках, материалистах типа Чернышевского и мрачноватых литературных врагов парижской школы - ведь кого без них он бы высмеял, над кем бы тогда он возвышался и тешил болезненное самолюбие?
В “Даре” есть ещё одна, уже намеренно задуманная автором, плоскость, чисто литературная, где Набоков высмеивает или, что реже, хвалит современных ему критиков, поэтов и писателей. Неподготовленному читателю почти невозможно будет разобраться в хитрых намёках и запутанных аллюзиях, особенно учитывая то, что большинство обсуждаемых имён уже давно канули для широкого читателя в лету, - а тогда некоторые шпильки вызвали бурное обсуждение и обиды на дерзкого автора. Об этом подробнее можно почитать в комментарии к “Дару”, написанному Александром Долинином. Вкратце основная мысль будет звучать, конечно, так: “лучший современный русскоязычный писатель - я, Владимир Владимирович Набоков-Сирин. Но поэт Ходасевич тоже ничего”.
Несмотря на мои попытки поязвить, книга, конечно, абсолютно великолепна. Рассматривать её можно в разных плоскостях, можно вооружиться ворохом исследований и прослеживать дорожки, по которым течёт Набоковский яд, можно попытаться снять защитный слой с нервной авторской души, можно учиться по ней видеть мир в полных красках, а можно просто взять и наслаждаться талантом автора, не задумываясь о лежащих под ногами глубинах, - хотя он, не сомневаюсь, этого бы не одобрил.