Избранные сочинения. В двух томах. Том 2

Вот бывает, один человек, как говорят нынче, душнило, своим стремлением везде и всегда четко следовать предписанным правилам, загоняет общество в состояние страха. Потому что каждый понимает, что вот он сейчас пойдет и настучит куда надо и тебя сгребут за холку и на нары или сразу в Сибирь, если ты что-то сделаешь не по правилам) Забавно, что сегодня в обществе гораздо чаще встречаются случаи обратного эффекта, когда в приличное общество попадает какое-нибудь бесстыдное и некультурное существо и все, уж даже не знаю из каких именно побуждений, подтягиваются за ним в сквернословии, распущенности и прочих атрибутах так называемого "чиила".
И получается парадокс. Всегда и везде четко следовать инструкциям, предписаниям и указаниям не всегда хорошо и даже иногда совсем неправильно. На фоне такого вот человека в футляре, любой разгильдяй окажется симпатичнее и вызовет больше сочувствия и понимания. В наше время грань между человеком в футляре и человеком порядочным и следующим правилам очень тонка. Ну а Антон Павлович в своем времени смог вычленить и показать нам именно такого человека в футляре, о котором даже никто не пожалел после его скоропостижной кончины. Наоборот, все вздохнули с облегчением. Человек в футляре - прямо противоположная крайность человеку без принципов. А крайность это всегда плохо. Ищите золотую середину, дамы и господа!)

Жил-был Яков-гробовщик. И дожил он до таких лет, когда уже не помнишь совсем, что в жизни было счастье, любовь, ребенок, посиделки с любимой женщиной под вербой... Да, впрочем, годы не такие уж и заповедные, просто фокус внимания Якова сместился на деньги. И все ему было жаль тех денег, которые он мог бы заработать, если бы... Если бы что-то случилось, например, кто-то умер и заказали бы дорогой гроб, но этот кто-то так невовремя уехал в другой город и представился там. Вся жизнь Якова - это подсчеты денег, убытков и вероятных убытков. Злой был гробовщик, жизнь у него такая, бедная.
А потом у Якова заболела и умерла жена, Марфа, и только тут у нашего героя начинает спадать омрачение деньгами, все не идет у него из головы, что за всю жизнь так и не дождалась его заботливая жена ни слова доброго, ни ласки, ни платочка...
Сидит Яков под вербой, вспоминает и Марфу в молодости, и умершего ребенка, и лес по ту сторону реки... Вспоминает, видит и понимает, что и жить можно было по-другому... Сидит Яков, горько ему, но не знает он, что болен и умрет вскорости, но все-таки успеет совершить правильный, хороший поступок...

Антон Павлович все-таки гениальный писатель. И что интересно - очень разнообразный, непохожий на самого себя и каждый раз новый. "Дядя Ваня" - лишнее этому подтверждение.
Замечательная, простая, но при этом глубокомысленная и жизненная пьеса. В одном маленьком произведении масса философских изречений, филигранного юмора и драматизма. Каждое действующее лицо - своя история жизни, свои горести и печали, свои радости и влюбленности. И все это на таком маленьком бумажном эпизоде. Потрясающе!

P.S. Кто знает хорошую постановку - порекомендуйте, пожалуйста. Глаза разбегаются.

«Вишневый сад» – не просто пьеса, это образ, символ. Символ утраченного прекрасного старого мира. Только вот таким уж прекрасным был этот мир, если так подумать? Ведь для дворянина – Российская Империя – его детство, роскошная жизнь – мечта, а не жизнь. А для крестьянина? Его родичи и не люди вовсе были, а сплошной товар. Где тут ностальгировать по былому?

Впрочем, вернемся к пьесе. Сюжет строится вокруг помещицы Раневской, вернувшейся в Россию из Парижа вместе с дочкой, Аней. Все, что у них осталось – имение с тем самым вишневым садом, которое скоро будет продано, чтобы раздать долги. Да только не мыслит героиня своей жизни без вишневого сада, где живет так много важных сердцу воспоминаний.

Пьеса Чехова хороша тем, что она как кусочек той эпохи, той старой России, которой уже нет. Это как машина времени на бумаге: воочию видишь старый дом, чувствуешь запах раннего, еще холодного, но весеннего утра. Шум деревьев, там старый слуга Фирс что-то бормочет, там девки хлопочут, что господам подать, а вот уже и сидим за столом и смотрим на хозяйку дома, Раневскую, которую вроде как пожалеть надо, а, честно говоря, не хочется.

Можно рассуждать о персонажах, о жизни, о том, как бывшие крепостные берут вверх над разнеженными дворянами, да только у меня к этому охоты нет. Чеховский «Вишневый сад», как я уже говорила, не просто пьеса, а образ, картина. И ты не столько вникаешь в чтение, в развитие событий, в образы, а видишь картину заброшенного старого сада, который так прекрасен, но, увы, давно отжил свое.

На первый взгляд рассказ кажется совсем простым и о простом.

Казалось бы совсем неинтересная ограниченная женщина. Но если попробовать посмотреть на Оленьку с другой стороны, то вдруг понимаешь, что на самом деле она человек, одержимый даром любви и заботы. Она не умеет жить интересами только своими, для полноты жизни ей непременно нужен кто-то, кого бы она искренне любила и о ком бы она заботилась. Она как катализатор, который сам не принимает участия в реакции, но полностью ей способствует.

Насколько интересно жить с таким человеком? Не зна-а-а-аю… Мне, наверное, было бы скучно.
Но кому-то другому наверняка было бы и приятно, и тепло, и ласково.
Можно ли осуждать Оленьку за её ограниченность? Наверное, можно. Но нужно ли?..

Вот обо всём этом мы и поговорим на апрельском заседании клуба любителей чтения КЛюЧ г. Валдай, где в параллель с этим рассказом Чехова обсудим ещё и повесть Гоголя «Старосветские помещики» — должно быть интересно.

Любое воплощение этой пьесы обязано сопровождаться фразой «ни одна чайка не пострадала». Серьезно, выходка незадачливого героя просто из ряда вон.

В одном имении собралась честная компания, и закипели страсти. Большей частью было грустно: заносчивая, эгоистичная мать, психически нестабильный сын, нуждающийся во внимании и безнадежно влюбленный, жаждущая славы наивная девочка, писатель, который немного не здесь. Отношения не особо запутанные, все максимально просто и прозрачно. Если что и заставляет улыбнуться, то только остренькая фраза время от времени. Поток житейских размышлений заставил задуматься, а не подстрелил ли Треплев случаем Джонатана Ливингстона, и не распространилась ли в имении философская бацилла.

Идея с чайкой хороша, но упоминается птаха безбожно много, создалось такое впечатление, будто кто-то посылает персонажам лучи внушения. Говорит человек, говорит, и бац – его вынуждают говорить о чайке, и он зависает. Выходит немного неловко.

В целом излишне драматично и предсказуемо, но посмотреть на сцене, пожалуй, не откажусь.

Чехов мастер своего слова. Заставляет читателя погрузиться в эту атмосферу ома с вишневым садом. Очень затягивающая пьеса.
Семья, где каждому трудно расстаться с домом. У каждого члена семьи связаны с ним особенные воспоминания. Почему они расстаются с домом? Потому что, накопились долги и нужно их как-то выплачивать. Итог, дом купен - семья переезжает.
Честно говоря я надеялась на что-то другое. На историю любви, балы и прочее. Ну такое девчачье, интригующее. А здесь даже Лопахин побоялся (или не захотел) предложение сделать Варе. Вот о нем у меня сложилось двойное мнение, что он специально встречался с Варей, чтоб дом забрать себе. А Аня не может быть с "вечным студентом" потому что он никак не закончит гимназию. Запретная любовь. А мать Любовь Андреевна надо ж так поступить, у тебя семью выгнали, а ты к бывшему заболевшему мужу, вот ее я не понимаю. Как можно бросить своих дочерей на произвол судьбы просто.

Чехова всегда интересно читать — он умеет показать целую жизнь в паре страниц и подсмотреть за самыми потаёнными уголками человеческой души. Рассказ «Анна на шее» — не исключение. На первый взгляд, это классическая история из жизни интеллигенции конца XIX века, но за знакомыми декорациями прячутся вполне современные вопросы: что мы готовы отдать за успех и как не потерять себя в блеске новых возможностей?

Перед нами — юная Анна, выросшая в семье, где о романтике мечтать некогда: не до чувств, когда за плечами братья, отец, и общий семейный бюджет, увы, оставляет желать лучшего. Когда на горизонте появляется Модест Алексеевич — немолодой чиновник с перспективами, Анна, не слишком долго раздумывая, выходит за него замуж, чтобы спасти семью от нищеты.

В начале рассказа Анна вызывает сочувствие: она скромна, трепетно относится к родным, переживает за каждого. Но как только перед ней открываются двери высшего общества и на неё проливается свет софитов, прежняя застенчивость улетучивается. Анна меняется на глазах: новые наряды, внимание и успех замещают старые заботы, а родственники как будто растворяются на заднем плане, уступая место блестящим новым знакомым.

Меня этот рассказ не зацепил так сильно, как другие у Чехова. Всё происходит немного резко, даже схематично: нравственное падение героини показано без особых психологических тонкостей, словно Анна перескочила через несколько важных ступеней развития. Хотелось бы чуть больше чеховских полутонов, чтобы понять, как именно происходит эта внутренняя трансформация. Но, возможно, Анна и сама не заметила, как поменяла бедность на балы.

Тем не менее, Чехов мастерски ставит вечные вопросы: где заканчивается забота о семье и начинается эгоизм? Стоит ли успех того, чтобы забыть о близких? И как не потерять себя в круговороте новых возможностей и соблазнов? Всё это подано легко, иронично, с фирменной лаконичностью автора. Отдельное удовольствие — наблюдать за тем, как Чехов играет со смыслом названия: "Анна на шее" — и орден, и сама героиня, и, возможно, намёк на то, что мы все порой становимся украшением или бременем для кого-то.

В итоге, "Анна на шее" — не самый драматичный, но очень жизненный рассказ. Он не шокирует, но оставляет лёгкую ироничную грусть и желание оглянуться: а не меняем ли мы свои "ошейники" чаще, чем кажется? И не становимся ли мы сами иногда такими вот неуловимыми Аннами?

Подобный сюжет уже использовался Чеховым для написания рассказов. По делам службы судебный следователь Лыжин и уездный врач Старченко едут в небольшое село Сырню на вскрытие покончившего с собой страхового агента Лесницкого. Непогода сорвала их планы управиться в этот же день, и им приходится разделиться. Следователь остаётся в земской избе на ночлег, а доктор отправляется к знакомому фон Тауницу. Но ближе к ночи Старченко возвращается за Лыжиным, которого пригласил фон Тауниц. На следующий день вьюга разгулялась так, что не было никакой возможности вернуться в Сырню. Только на следующий день с утра они отправятся на вскрытие. Казалось бы, нехитрый сюжет , но, благодаря гениальности Чехова, в нём заложено большое количество смыслов, историй различных человеческих судеб.

Если доктор мужчина средних лет, то следователь, всего два года назад закончивший учёбу, поэтому больше похож на студента. Для опытного Старченко с самоубийством всё ясно. Он возмущается лишь местом его совершения - «Стреляться в земской избе - как это бестактно!... Пришла охота пустить себе пулю в лоб, ну и стрелялся бы у себя дома, где-нибудь в сарае». У доктора готов диагноз – «Эти истерики и неврастеники большие эгоисты… Когда неврастеник спит с вами в одной комнате, то шуршит газетой; когда он обедает с вами, то устраивает сцену своей жене, не стесняясь вашим присутствием; и когда ему приходит охота застрелиться, то вот он стреляется в деревне, в земской избе, чтобы наделать всем побольше хлопот. Эти господа при всех обстоятельствах жизни думают только о себе. Только о себе!»

Для следователя понятна разница в прежних и нынешних самоубийцах, если раньше «порядочный человек стрелялся оттого, что казенные деньги растратил, а теперешний - жизнь надоела, тоска... Что лучше?» По ходу рассказа именно размышления и переживания Лыжина Антон Павлович покажет наиболее подробно.
В земской избе их встречает сотский Лошадин, мужчина лет шестидесяти, который последние тридцать лет занимает эту хлопотную должность в деревне, название которой он проговаривает, как «цоцкай». (Примечание. Сотский в России выборное (обычно от 100 дворов) должностное лицо от городского посадского населения (XVI- XVIII вв.), государственных крестьян (кон. XVIII в. - 1861 г.) и всех категорий крестьян после реформы 1861 г. для выполнения общественных, а также полицейских обязанностей).

Старый, сгорбленный, очень худой Лошадин рассказал Лыжину историю своей жизни. Что был достаточно зажиточным – «были две лошади, три коровы, овец штук двадцать держал, а пришло время, с одной сумочкой остался, да и та не моя, а казенная, и теперь в нашей Недощотовой, ежели говорить, мой дом что ни на есть хуже». А на вопрос следователя, отчего он так обнищал отвечает старой российской историей, что сыны водку пьют шибко – «Так пьют, так пьют, что сказать нельзя, не поверишь». И показывает Чехов на примере сотского, как по-разному люди переживают несчастье. Один, такой как Лошадин, впрягся в тяжёлые обязанности деревенского сотского. Другой, как самоубийца Лесницкий, не справился с обрушившейся на него бедой. Лошадин подробно объяснил Лыжину, как барин, отец Лесницкого, в своё время нарушил завещание своей сестры, сжёг его в печке. Только доставшаяся ему земля на пользу не пошла «на духу лет двадцать не был, его от церкви отшибало, значит, и без покаяния помер, лопнул. Толстючин был. Так и лопнул вдоль». У сына же его, молодого барина Лесницкого отняли всё за долги, дядя его пристроил в страховые агенты, но подобная участь не удовлетворила его. Видимо, поэтому он и покончил с собой. Весьма ярко выражается Лошадин по поводу изменения человеческой участи – «У Мокея было четыре лакея, а теперь Мокей сам лакей. У Петрака было четыре батрака, а теперь Петрак сам батрак».

Лыжин ещё очень молод, он весь наполнен планами и мечтами. «Родина, настоящая Россия - это Москва, Петербург, а здесь провинция, колония; когда мечтаешь о том, чтобы играть роль, быть популярным, быть, например, следователем по особо важным делам или прокурором окружного суда, быть светским львом, то думаешь непременно о Москве. Если жить, то в Москве, здесь же ничего не хочется, легко миришься со своей незаметною ролью и только ждешь одного от жизни - скорее бы уйти, уйти. И Лыжин мысленно носился по московским улицам, заходил в знакомые дома, виделся с родными, товарищами, и сердце у него сладко сжималось при мысли, что ему теперь двадцать шесть лет и что если он вырвется отсюда и попадет в Москву через пять или десять лет, то и тогда еще будет не поздно, и останется еще впереди целая жизнь». А пока приходится ложиться спать в черной половине земской избы, так как в светлой господской комнате лежит труп Лесницкого. Но уснуть ему так и не дал приехавший за ним доктор Старченко. А у фон Тауница, всего в трёх верстах от Сырни он был поражён сказочным превращением своего пребывания из ужасной промозглой черной половины земской – «куча сена в углу, шорох тараканов, противная нищенская обстановка, голоса понятых, ветер, метель, опасность сбиться с дороги, и вдруг эти великолепные светлые комнаты, звуки рояля, красивые девушки, кудрявые дети, веселый, счастливый смех». Надо сказать, что размышления Лыжина мешали ему веселиться, так как он продолжал думать - «кругом не жизнь, а клочки жизни, отрывки, что всё здесь случайно, никакого вывода сделать нельзя; и ему даже было жаль этих девушек, которые живут и кончат свою жизнь здесь в глуши, в провинции, вдали от культурной среды, где ничто не случайно, всё осмысленно, законно, и, например, всякое самоубийство понятно, и можно объяснить, почему оно и какое оно имеет значение в общем круговороте жизни. Он полагал, что если окружающая жизнь здесь, в глуши, ему непонятна и если он не видит ее, то это значит, что ее здесь нет вовсе».

Ещё больше характеризует молодого следователя сон, который приснился ему в эту ночь. «…будто Лесницкий и сотский Лошадин шли в поле по снегу, бок о бок, поддерживая друг друга; метель кружила над ними, ветер дул в спины, а они шли и подпевали:- Мы идем, мы идем, мы идем… Вы в тепле, вам светло, вам мягко, а мы идем в мороз, в метель, по глубокому снегу... Мы не знаем покоя, не знаем радостей... Мы несем на себе всю тяжесть этой жизни, и своей, и вашей...» Впечатления, пережитые за вечер, произвели на Лыжина очень сильный эффект – «И он чувствовал, что это самоубийство и мужицкое горе лежат и на его совести; мириться с тем, что эти люди, покорные своему жребию, взвалили на себя самое тяжелое и темное в жизни - как это ужасно! Мириться с этим, а для себя желать светлой, шумной жизни среди счастливых, довольных людей и постоянно мечтать о такой жизни - это значит мечтать о новых самоубийствах людей, задавленных трудом и заботой, или людей слабых, заброшенных, о которых только говорят иногда за ужином с досадой или с усмешкой, но к которым не идут на помощь...» Здесь Антон Павлович приводит фразу, что у Лыжина – «Точно кто стучит молотком по вискам», которая напоминает о его же выражении из рассказа «Крыжовник» - "За дверью счастливого человека должен стоять кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и напоминать, что есть несчастные и что после непродолжительного счастья наступает несчастье". Так что мысли молодого следователя не дают ему успокаиваться только на мечтах о популярности и успешной карьере.

Фраза - «Есть, конечно, и добрые, да что с них возьмешь, только насмехаются и разные прозвания. К примеру, барин Алтухин; и добрый, и, глядишь, чверезый, в своем уме, а как увидит, так и кричит, сам не понимает что. Прозвание мне такое дал. Ты, говорит... Администрация!»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 393