Утро помещика. Повести

На школьных уроках “Героя нашего времени” часто величают первым в истории русской литературы социально-психологическим романом. Что ж, Михаил Юрьевич действительно ознаменовал своим романом новую эпоху в отечественной литературе - и вызвал тем самым шквал самых противоречивых отзывов современников. Но равнодушным не остался никто!

Например, император Николай I отзывался о Печорине так: “Я дочитал «Героя» до конца и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это то же самое преувеличенное изображение презренных характеров, которое имеется в нынешних иностранных романах”.

Вторил ему и критик Шевырев: “Печорин не герой нашего времени... если явления, подобные Печорину, типичны для Западной Европы и выражены в произведениях Гете и Байрона, то в России этой болезни нет. Печорин только герой фантазии Лермонтова, в нем нет ничего русского.”

В конце концов, Лермонтову пришлось разместить перед романом предисловие, специально для самых недогадливых читателей, которые не смогли узреть авторскую иронию в заглавии и самом тексте:

Тем не менее, восторженных отзывов было всё-таки несравненно больше. Приведу слова А.Н. Толстого, которые лучше всего отражают мое отношение к “Герою нашего времени”: "...Лермонтов-прозаик — это чудо, это то, к чему мы сейчас, через сто лет, должны стремиться, должны изучать лермонтовскую прозу, должны воспринимать ее как истоки великой русской прозаической литературы…”.

Этот роман можно рассматривать с двух сторон: социальной и психологической. В школе учитель литературы делала акцент именно на первой, утверждая, что своей прозой Лермонтов хотел показать развращающее влияние окружающей среды того времени.

Восстание декабристов, закончившееся полным крахом, привело к тому, что деятельные молодые люди, желающие применить свои силы на благо Отечества, оказались не у дел - государство не поощряло никакой инициативы. Тем самым, сформировалось инфантильное и циничное общество, в котором каждый озабочен только своими эгоистичными побуждениями.

И Печорин, как никто другой, осознает роль общества в формировании его личности:

Но для меня гораздо интереснее рассмотреть Печорина не просто как продукт эпохи, а как отдельную личность, обладающую уникальным набором индивидуальных черт характера.

Лермонтов постепенно знакомит читателя со своим героем, приоткрывая завесу тайны над личностью и характером Печорина шаг за шагом. Именно поэтому повествование идет не в хронологическом порядке: писатель создает интригу, заставляя читателя ломать голову над поведением загадочного молодого офицера, а потом всё глубже и полнее раскрывает его образ через мысли и чувства, отраженные в личном дневнике.

Первое, что бросается в глаза в характере Григория Печорина, - усталость от жизни и пресыщенность всеми ее радостями и удовольствиями. Как будто главному герою не двадцать пять лет, а все сто двадцать пять. Можно ли быть таким разочарованным в жизни, когда ты еще так молод? Всё зависит от того, на что эту молодость потратить.

Второе, что привлекает внимание - это полное отсутствие эмпатии и банального сочувствия к окружающим его людям. Сколько горьких и неприятных мгновений он принес Бэле, Максиму Максимычу, княжне Мэри, Грушницкому, Вере - и вместо раскаяния мы видим одну лишь спесивую, полную гордости исповедь:

Печорин играет людскими судьбами направо и налево, совсем не заботясь о чужих чувствах и последствиях своих игр, прикрываясь своим исключительным характером и усталостью и скукой от жизни. Но тем не менее, в школе образ Печорина произвел на меня неизгладимое впечатление. Неужели действительно зло так привлекательно?

В чем феномен обаятельности образа героя нашего времени? Да потому что одно дело - жестокость и бессердечие вкупе с глупостью и вульгарностью, и совсем другое, когда к ним добавляется глубина, ум и яркие и хлесткие суждения о жизни и окружающих.

Тогда зло начинает играть новыми красками, и даже самый отъявленный негодяй может показаться интересной и обаятельной личностью. Но всё-таки, с годами мое отношение к главному герою претерпело значительные изменения: теперь его образ уже не обладает для меня такой чарующей пленительностью, а в моих чувствах к нему превалирует жалость. Потому что Печорин - глубоко несчастный человек, что ни говори.

А еще в этот раз я заметила как сильно Григорий Печорин похож на одного из героев Достоевского - Николая Ставрогина из романа “Бесы”. Оба они хотят быть значимыми в глазах окружающих - пусть их любят, пусть ненавидят, но единственное, чего они не могут вынести - равнодушия, которое еще сильней заставит их почувствовать пустоту собственной жизни.

А еще оба как огня боятся показаться окружающим смешными. Именно поэтому молчит Ставрогин о своем преступлении, именно поэтому Печорин убивает на дуэли Грушницкого - стремясь любой ценой сохранить лицо.

Свой роман Михаил Юрьевич оканчивает главой под названием “Фаталист”, которая ставит перед читателем самый главный вопрос: действительно ли судьба человека предопределена или ее можно подчинить себе и изменить свое будущее?

Была ли Печорину уготована свыше такая несчастная судьба: быть несчастливым самому и приносить несчастье другим? Или всё дело в его неготовности брать на себя ответственность за свои поступки?

Но как бы мы с вами не ответили на этот вопрос, приговор Печорину уже вынесен - и он такой же тоскливый и обреченный, как и вся жизнь главного героя…

Я закрыл глаза и мысленно переместился в несущийся поезд с прокуренным тамбуром, разговорами попутчиков и запахом вчерашней еды из шелестящих пакетов. За окном мелькают деревья, на редких станциях заходят новые пассажиры, а я сижу держа в руках короткую повесть, которую специально выбрал для этой поездки. Путь займёт всего пару скользящих часов, наполненных просьбами поставить сумку на верхнюю полку, растворимым кофе, завораживающим приторным паром и попытками заговорить с теми, кто нас ждёт на перроне, под обрывки связи разряженных телефонов. Я успеваю заметить всё, но в первую очередь меня привлекают буквы и смысл написанной книги, которую сложно сравнить с чем-то другим.

Прикосновение высохшей древесины к висящему улью, наполненному дикими пчёлами или горящая спичка брошенная в горстку серого пороха с пониманием эффекта от действий... Вот как выглядит попытка автора рассуждать о нормах морали и принятых принципах, которой суждено было стать взрывом или сотней мелких укусов.

Исповедь собственных мыслей, сквозь вуаль художественного повествования, чтобы донести читателю список устоев и взглядов в попытке не выглядеть глупо и влиять на людей через столетия, чтобы оправдаться и найти сторонников, способных понять и занять нужную сторону, которая не будет толкать рукоятку кинжала в левый бок располневшего тела.

По сюжету, действие которого происходит в поезде, главный герой, Василий Позднышев, вмешивается в общий разговор о любви, описывает, как в молодости беззаботно распутничал, жалуется, что женские платья предназначены, чтобы возбуждать мужские желания. Утверждает, что никогда женщины не получат равные права, пока мужчины воспринимают их как объект страсти, при этом описывает их власть над мужчинами. Он описывает события собственной жизни, добавляя эмоций и череду оправданий. Читатель вынужден верить каждому слову, воспринимая достоверность, как данное и попытаться понять цепь запутанных мотивов героя. Всё выглядит слишком смело и для нашего времени... Что говорить о современных взглядах прошлой эпохи и общем вилянии текста на умы людей не способных критически мыслить? Именно по этим причинам она была запрещена цензурой, которая выставила произведение на самую верхнюю полку.

Враждебность, ссоры, неудачный брак и старая скрипка, что способна передать настроение жалобной нотой, растрогав печальное сердце. Повесть, пронизанная едким скептицизмом автора по поводу того, что тысячелетия дает усладу человеческому роду. Не только половое влечение, но и романтические взгляды, брак, любовь - все раздавлено суровым взглядом стареющего гения на суть взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Нигилизм и усталость от прожитых дней... Всё это смешавшись в авторской мысли предстало на белых страницах написанной повести. Как стоит к ней относиться? Принять как лекарство, перечеркнув все устои, собранные через призму прожитых лет? Пожалуй, не стоит, но однозначно необходимо проникнув в суть самой повести разобраться в мотивах героя, встав на его место и посмотреть его уставшим взглядом на жизнь, осознавая, как бы пришлось поступить находясь на том пути, через который ему предстояло пройти. Автор нашёл в случайном попутчике образ собственной мысли, снабдив его тем, чего ему самому не хватило при жизни... Именно поэтому он пожал в конце его руку. Эта мысль слишком жестока, сурова и несёт за собой стон критики и порицания, вместо заслуженных аплодисментов.

Зачем это читать? В целом я высказал мысль несколько выше... Чтобы выйти из собственного тела и мыслей, побывав внутри персонажа, что столь великолепно описан, словно он отражение зеркала автора. Для мыслей о собственной любви, поступках и общему пути для двоих и придания ценности чувствам.

Поезд продолжал оттачивать ритм по полотну прямо положенных рельсов. В горле костью торчала сухость от текста, а взгляд непременно был направлен в окно. Очередная станция, наполненная горсткой людей, словно карманы семечками у попутчика, что ехал напротив. Светило весеннее солнце, заслоняя страницы, но не перечеркнув смысл написанной повести, некоторые строки заставляли забыть всё другое, примеряя чужую рубашку. Подошла ли она для меня? Не совсем мой размер и выкройка формы. Был ли приятен тот манифест, который смешался с исповедью старого гения? Пожалуй, напротив, он достаточно часто грубо выталкивал из книжных страниц. Удалось ли схватить удовольствие при прочтении текста? Да. Однозначное, резкое, будто стоя у алтаря при гнетущих свидетелях. Интересно, какие эмоции были у других, кто до меня касался этих страниц и какая судьба у попутчика, что так пристально смотрит мне прямо в глаза? Может быть стоит спросить?

"Читайте хорошие книги!" (с)

Моя апокрифичная кошка, указывающая этому миру на всю бессмысленность бытия, тем не менее, считает, что нет на свете ничего более важного, чем любовь. Любовь безответная и любовь надуманная. А потому устраивает себе весну каждый месяц, орет об этом на всю улицу про своего мифического кота, мысленно пребывая где-то на острове Тасиро. Тоже самое утверждает Лев Толстой посредством своей "Крейцеровой сонаты" и это прекрасно, когда в подобном возрасте человека только это и интересует. И пусть сие не всегда кажется любовью к женщине, но, если, кроме всего прочего, Толстой демонстрирует всем великую любовь к нравственным установкам и спокойному течению времени природы, то и это, в конечном итоге, любовь к женщине.

Мужчина все эти правила устанавливает - будь то божий закон, нормативные акты или правила поведения в метрополитене. И устанавливает именно для женщин (или женоподобной массы). При этом этот самый мужчина вполне может быть и женщиной. Разум и воля не имеют половой принадлежности, хотя и по устаревшим традициям приписываются мужской половине. Обыденная ненависть же Льва Николаевича к врачам перерастает в призыв к тому, чтобы спокойно взирать на вялотекущие процессы, которые называются в общем и целом на теле человечества историей. В итоге перед нами нарисовался псевдоисторик Толстой с пулеметом для всех людей в белых халатах. Если кто-то не потерял мысль, то скажу даже больше - эта тяга к воспроизводству мнимых процессов мне всегда казалась имеющей именно женскую природу (кто у нас больше всего врет), а потому - именно где-то в этом месте и зарождаются лгуны-историки. Именно в области этого свойства можно уверенно утверждать, что это лгуньи. Даже если подписано мужским именем (а историки традиционно по паспорту мужчины). Половой же разврат и ненависть к российской медицине у Толстого имеют одни и те же корни. Это толстовская боязнь человеческой природы. Очень личное качество и он его чудесно выставил напоказ всему миру. Вообще, воздержание страшная штука. Ничем не отличается от неумеренности. Одно время сам увлекался подобными вещами и мои многочисленные отмороженные друзья боялись со мной в тот период встречаться. Нечто подобное, очевидно, испытывает стандартный муж, понукаемый стандартной женой, которому очень редко удается вырваться на свободу.

"Крейцерова соната" - это сверхпроизведение, безграничное, как Америка, и беспредельное, как Америка, позволяющее изучать себя бесконечно, черпая все новое и новое из поистине небольшого объема, который так и не дал Лизе Качаловой умереть от отсутствия бутербродов с вареной колбасой. Путь к Толстому - автору "Крейцеровой сонаты", довольно прост. Следует породниться с женой Позднышева. Не в том смысле, чтобы обрести безвременную кончину (хотя, желаю каждой девушке именно того, что она сама себе желает), а попытаться поставить себя на место безымянной женщины, которой посчастливилось выйти замуж за великого и несравненного Василия Николаевича Позднышева. Вступите в антипозднышевскую оппозицию, что, впрочем, довольно просто, ибо толпы девушек ругали его, ругают и будут ругать, находя Толстому чисто женские же оправдания типа "неудачное произведение автора" или "у него шифер поехал". Как часто мы слышим подобные абсурдные вопли на тему "бес попутал", "невиноватая я", "он сам пришел" и т.д. Чем больше, тем кинематографичнее.

"Крейцерова соната" очень хорошо логически вписывается в общую концепцию формирования взглядов великого автора и является необходимым связующим звеном от истоков его "Анны Карениной" и вплоть до "Божьего Царства". После того, как вы пройдете долгий и тернистый путь вместе с женой Позднышева, то, самым неожиданным образом, вам станет понятно, что совсем не Василий Позднышев всему виной и не устои общества, но, после всех перипетий и сам образ главного героя станет роднее, ближе и понятнее. В итоге, если кто-то и не разглядит в Василии Николаевиче того нравственного остова, который просто-таки не может не притягивать собой всех поборников всякой там требухи в виде ...чего, там - совести, порядочности...эээээ...не помню всех оборотов, недавно одна тетенька мне все на них указывала, но, как всегда, забываю, нужно было записать. Мы сознательны в нашей несознательности. В общем, возьмите любой советский лозунг - там та же фигня.

Так вот, вся эта чепуха в виде извечного толстовского старческого брюзжания о приличиях, недостойном поведении женщин, разврате и т.д. - все это отступит на второй план и станет фоном. Указывая на всю эту чухню, читатель лишь хочет сказать то, что он всего-навсего проплыл на поверхности могучей личности Льва Толстого и даже не смог ощутить, что под ним еще минимум Марианский желоб. Что касается всех остальных, для кого установки общества пустой звук, то, рано или поздно, тем или иным боком, их ждет неминуемый собственный Лев Толстой. Лев Толстой везде, он абсолютно для всех и на неопределенное время.

p.s. По поводу того, что Позднышев по существу сам подтолкнул свою жену к измене - что это, божественное испытание или дьявольское искушение?

Из того, что я читала у Толстого, мне по-настоящему понравились "Война и мир" и "Смерть Ивана Ильича". А вот "Анна Каренина", к сожалению, почему-то нет (хотя я долго к ней подбиралась и мечтала о том, какое это будет потрясающее чтение). После "Крейцеровой сонаты" мне показалось, что повесть эта очень напоминает нечто среднее между "Анной Карениной" и "Смертью Ивана Ильича": и там и там отчётливо фигурируют темы неудачного, умирающего брака; измены - явной либо подразумеваемой и трагичности смерти. Из нового: в этой повести, что явствует уже из её названия, присутствуют размышления автора об искусстве - а именно о грандиозной по своему влиянию силе музыки.
Персонажи в "Крейцеровой сонате" очень однозначные, ярко иллюстрирующие те особенности, носителями которых они являются. И даже фамилии у них говорящие (Позднышев - к которому приходит что-то вроде запоздалого раскаяния, Трухаческий - иллюстрация прогнившего, "трухлявого" общества, описываемого в самом начале главным героем). Страшный разговор - рассказ происходит в поезде (самом, по мнению Позднышева, пугающем и давящем, сводящем с ума виде транспорта - мотивы чего встречаются уже в "Анне Карениной") ночью, и сама эта жуткая, интимная в плохом смысле обстановка располагает Позднышева к тому, чтобы он приступил к своему наставлению-исповеди; персонаж же, от лица которого ведётся повествование, остаётся практически немым свидетелем.
Так, повесть в смысловом отношении имеет двухчастную структуру: первая её часть - вводная и общая, происходит она при свете дня и представляет собой открытую дискуссию между случайными пассажирами поезда, которые делятся своими соображениями насчёт природы брака, любви и места женщины во всём этом. "Делятся своими соображениями" - это, конечно, очень деликатно сказано, потому что персонажи, между которыми происходит основная дискуссия, оба очень уверены (можно даже сказать - упёрты) в своей позиции и являются носителями двух совершенно противоположных мнений: это старик-"Домострой" (как характеризует его один из пассажиров) и достаточно эмансипированная для своего времени девушка. Разумеется, при таком наборе оппонентов дискуссия не имеет логического завершения и продолжается уже позднее, в ночи, когда к повествователю обращается Позднышев и начинает свой рассказ.
Суть его рассказа вполне известна, он и сам заранее сообщает финал: он является тем самым человеком, о котором писали в газетах, убившим из ревности свою жену. И его рассказ как раз и будет о том, как дело до этого дошло.
В своём повествовании Позднышев сперва даёт оценку институту брака в современном ему обществе, и эта оценка неутешительна. На своем собственном примере, на примере своих товарищей по школьным годам он доказывает, что молодые люди погрязли в разврате, предаваться которому ничто не препятствует, а девушки-невесты, в свою очередь будучи прекрасно осведомлены об этом, закрывают на всё глаза и выходят замуж за таких мужчин. Последующий же брак оправдан ровно до тех пор, пока рождаются дети и женщина занята уходом за ними: после этого начинается новый виток разврата, уже узаконенного, что опускает брак до состояния животного сожительства. Насколько я могу судить по отрывкам из дневников Толстого, эти размышления вполне являются отражением позиции самого автора. Позиция, конечно, совершенно радикальная, но, будучи вложенной в характер персонажа Позднышева, с ним она кажется вполне органичной, поскольку персонаж этот очень неспокойный, импульсивный и мятущийся. Всё больше запутываясь в страхах и подозрениях, теряя малейшее уважение к жене (даже не воспринимая её как человека и личность - не зря же брак это "животное сожительство") и доводя себя до исступления, Позднышев совершает роковой поступок. Хотя финал известен с самого начала, то, как разворачиваются события, а также мысли главного героя до и после убийства непредсказуемы, поэтому чтение было напряжённым и интересным.
"Крейцерова соната" всё-таки не входит в число моих любимых произведений у Толстого, потому что, на мой взгляд, сильно перекликается с так и не полюбившейся мне "Анной Карениной". А также именно здесь очень уж отчётливо выступает личность самого автора. Повесть во многих местах носит чрезвычайно наставительный характер, и, боюсь, позиция автора здесь даже не слишком (или совсем не) утрирована. Безысходное положение женщины в неудачном браке, трагическая судьба детей, ставшими невольными свидетелями и узниками конфликта собственных родителей; атмосфера неизбежности надвигающейся катастрофы, а также повторяющиеся из произведения в произведение мотивы (например, поезда и деревенской повозки, где первое - это символ гнетущего и удушающего индустриального городского общества, погрязшего во лжи, а второе - спокойной, чистой деревенской жизни, где веками жизнь течёт по заранее установленным правилам, пусть они даже подозрительно напоминают "Домострой") - это лейтмотив "Крейцеровой сонаты", порождения "Анны Карениной".

Конечно, в школе «Героя нашего времени» я читала. Эта книга подвергалась пристальному вниманию и анализу на уроках литературы, по ней писались сочинения, но… Если честно, спустя годы, в моей памяти осталось очень мало, как и о сюжете, так и о персонажах, мотивах их поступков и тому подобном. А потому мне было читать эту книгу сейчас очень интересно. И необычно. Читала и думала, неужели тогда, в школьном возрасте я могла что-то понять в этом произведении? По-настоящему понять, осмыслить. Очень в этом сомневаюсь. Ну, о какой любви к классике русской литературы могла быть речь, если читать о каких-то нудных людях в шинелях, об эпохе, совершенно не близкой мне, приходилось принудительно, а ведь вокруг было море куда более интересных занятий. Хотя читать в школе я любила, любила и все эти разборы образов героев, поисков смыслов… Так почему все выветрилось из моей памяти, словно никогда и не было там? Плохо это? Хм… Вряд ли хорошо. Но с другой стороны моя девичья память позволила прочитать мне это произведение так, словно читала я его впервые. И что же изменилось? Могу ли я сейчас понять и осознать глубину творения Михаила Юрьевича Лермонтова, его влияние на литературу и общество. Вероятно, тоже нет, ну или не в полной мере. А хочется ли мне вообще это делать? Нет, я не имею ни малейшего желания разбирать образы персонажей и подвергать анализу. Вероятно, рецензии для этого и созданы, для рефлексии и анализа. Но очень уж не хочется, чтоб это стало очередным сочинением на тему «Печорин как представитель портрета поколения». Одно меня радует – я наконец-то научилась наслаждаться чтением когда-то нелюбимой, вымученной, навязанной литературы. Персонажи этих книг больше не кажутся мне неинтересными, далекими, теперь я вижу в них живых людей, ярких, как будто бы существующих в реальной жизни, а не только на бумаге. И только теперь, спустя годы, я действительно понимаю слова о том, что классическая литература актуальна во все времена, это больше не пустая фраза. Может быть для того мы и читаем это в школе? Чтоб забыть, но вернуться к этому и понять? Ну или попытаться.

ㅤ
ㅤ"Герой нашего времени” — одно из самых искренних, во многом исповедальных творений Лермонтова, наполненное каким-то постоянным трагическим состоянием, в котором, быть может, и заключается вся авторская честность, правдивость. Есть в этом всем какое-то не поддающееся здравому объяснению чувство хаотичности, неосознанности, и выражается оно в особенностях жанра и композиции произведения: роман, состоящий из повестей, будто символизирует некую обреченность, безотчетность того времени, где есть место лишь таким, как Печорин, их демонам да максимам масимычам. Времени, в котором место себе находят лишь некоторые, в то время как остальные пребывают в перманентном состоянии беспомощности, ибо вся их сила, мощнейшая, поистине незаурядная, просто не востребована.

ㅤВ этом и заключается весь трагический смысл произведения — в катастрофической ненужности Печорина, его полной бессмысленности. Он не нужен ни на Кавказе, ни в Тамани, ни в Пятигорске, ни в Персии — словом, он не нужен нигде со своей колоссальной силой, которой требуется применение в широком, высоком действии, в поистине масштабном деле, равному замыслам какого-нибудь Наполеона. Однако ничего этого нет, и Печорину ничего не остается, кроме как передвигаться из места в место и уничтожать не только себя, но и других людей. И в этом есть непомерная доля жесточайшего трагизма, наполняющего жизнь “лишнего человека”, в сравнении с которым Онегин — человек с сонмом нравственных качеств, идеал, а Обломов — эталон истинного христианина. И верны слова Максима Максимыча в одноименной главе: "А, право, жаль, что он дурно кончит… да и нельзя иначе!.. ". Да, а ведь и вправду нельзя иначе.

ㅤНельзя иначе для человека, предназначение которого — исполнение чего-то великого: это заключено в его натуре, существе. Печорин находится далеко не на своем месте, он просто не умеет жить, и об этом весьма красноречиво говорит его неумение обращаться с водой: древние греки не считали действительно полезным гражданином человека, который не умел “ни читать, ни плавать”. Вот и Печорин такой же: он мог бы стать искусным писателем (его дневник, в общем-то, — часть романа) или талантливым воином, но человеком, просто проживающим свою жизнь, — нет. И не зря он говорит, что встревожил спокойствие честных контрабандистов, “как камень, брошенный в гладкий источник”: эти люди честны, потому что следуют своей дороге так, как должно, и в игре картами жизни обходятся теми, что у них на руках, в то время как Печорин всегда старается обмануть кого-то. Судьбу?

ㅤИ его поездка в Персию, мир ислама, обусловлена желанием Печорина учиться жизни, тому самому фатализму из последней главы, принятию своего предназначения. Он отправляется в мир зеленых платанов, мир свежести и чистоты с новыми, еще нетронутыми принципами. Печорин — дубовый листок, оторвавшийся от ветки родимой. И он, засохший и увядший, носится по свету “один и без цели” и ищет свое пристанище, свое место. Но, несмотря на все удивительные таланты, колоссальную силу, младая чинара не принимает его и, прямо как ундина-контрабандистка, спрашивает у него, слепого мальчика: “На что мне тебя?”. Ибо нет места в зеленом, цветущем, новом мире человеку, который уже “пылен и желт”: у платана свои листья и их ему предостаточно. И для Печорина это точка невозврата: он побывал везде, во всех ролях, а места ему нет, и в этом чудовищно много чего-то страшного, ужасно безнадежного, неотвратимого.

ㅤВсе это — ощущение полной отрешенности, ощущения всецело великих, но невостребованных сил, которые Печорин протягивает миру, но тот их не принимает: “Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть”. И его, быть может, даже жалко, ибо состояние это поистине трагическое: он всю свою жизнь пытается дотянуться до небес, дойти до того, что ему просто непостижимо, но у него не получается, так как в той реальности, где он находится, это невозможно. Невозможно для него, для листка, уже сухого, желтого, увядшего, который уничтожал все, что его окружало, и в конце концов уничтожил сам себя.

– А тебе не кажется, что вся реклама построена на сексе? – плотоядно блестя глазом, спросила меня знакомая.
Дело было много лет назад, когда рекламы было существенно меньше, а я была много моложе и наивнее. Мне не казалось, поэтому я подумала, что барышня озабоченная. Собственно, слухи о ней ходили соответствующие, да и сама она рассказывала весьма рискованные истории из своей жизни.
Сегодня я готова признать, что огромное количество рекламной продукции паразитирует на сексе. Впрочем, секс давно уже превратился в товар, как и многое другое в обществе потреблятства. И да, актуальность «Крейцеровой сонаты» со времён Толстого выросла в разы.
Предубеждения – наше всё. Сколько возмущенных слов я слышала в адрес «Крейцеровой»! И мракобесие это, и женщин Толстой боится и ненавидит, и христианство он извратил, и прочая, и прочая. Стоит ли удивляться, что я всю жизнь обходила этот текст стороной? Я и так-то не великая поклонница Старца, зачем разочаровываться лишний раз?
И вот передо мной текст. Умный, тонкий, превосходно написанный. Дух захватывает от смелости человека, настолько самостоятельно мыслящего. И я понимаю толстовцев: Граф невероятно убедителен и схватывает самое главное. Какое точное, нелицеприятное описание семейной жизни! Когда-то, глядя на своих родителей, я зарекалась, что в моей жизни такого не будет никогда. Ха-ха-ха, как самоуверенны мы по юности. Насколько справедливы рассуждения о пресыщении: это пресыщение я вижу в Москве на каждом шагу, уже и у детей, нередко совсем маленьких. Нет, не то что я подпишусь под каждым словом Толстого (вернее, его героя): Лев Николаевич как человек темпераментный иногда перегибает палку. И в отношении музыки, и в отношении плотской любви. Но книги ведь не затем писаны, чтоб соглашаться с каждый словом автора. А для того, чтобы упиваться слогом и наслаждаться глубиной мысли. И тут Толстой, конечно, Великий Мастер. Каюсь, была неправа. И вот что, перечту-ка я «Анну Каренину».

Лев Николаевич - глыба, мастер и вообще матёрый человечище. Читал и восторгался, совершенно не увидев лишнего в произведении. Бытописание, людская психология, повседневность и рефлексия, описания природы и казацкие песни - всё ярко и точно предстаёт перед глазами. Диалоги, монологи, размышления про себя и вслух, голос автора со стороны, абсолютно разные характеры героев - получил от чтения невероятное удовольствие. Я не разделяю идеи толстовщины, могу сколько угодно насмехаться над писателем, сидевшим в Ясной Поляне, валявшим девок по сеновалам и провозглашавшим, что города, дескать, душат. Но его произведения почему-то не раздражают, а приносят некое умиротворение. Как будто бы Толстой посередине между всем между казаками и дворянами, мирными людьми и солдатами, женщинами и мужчинами. Чем бы заняться образованному человеку в приграничной деревне? Бои, гуляния, попойки и щипания девок - вот и весь сказ. Главный герой с говорящей фамилией Оленин - классический пример одинокого человека, с раздвоением хода мыслей, если можно так выразиться. Очень напомнил мне Николеньку ("Детство, отрочество, юность"). Вырваться бы из города и припасть к лону природы, только вот пока неясно, какой. А может, отдать себя полностью любви к женщине? Или к народу? Не, лучше бы к земле, вот оно. Но тут есть нюанс.

Итак, Оленин Дима, мальчик двадцати четырёх лет, промотавший уже половину состояния (ну отлично, можно дожить до пятидесяти и смело умирать нищим); нигде никогда не работал, а лишь числился; ни во что не верил и ничего не признавал. Неуч и ресторанный прожигатель жизни. Офицер, не имевший ни семьи, ни отечества, ни веры, ни нужды, любящий лишь себя. Забавно, как Толстой объясняет и оправдывает Оленина: "И не мог не любить себя, потому что ждал от себя всего хорошего... Потому, что не успел разочароваться в самом себе." Чтобы разочароваться в себе, нужно из себя что-то представлять, как мне казалось. Парнишка же гордится, что на последней попойке никто не выпил больше его, а ещё, что выучил цыган новой песне. Вот и все достижения. По дороге на Кавказ, куда он записался, юнкером, мечтает о рабыне, черкешенке с покорными глазами. Грешным делом вспомнилась "Белла" Лермонтова, но уверяю вас, противостояния эгоизма героя и воли к свободной жизни дикарки не случится. Больше всего нравится противоречие между Толстым-писателем и этим его персонажем. Кто врёт - Толстой, оправдывая этого никчёму или Оленин не видит противоречий между действительностью и своими словами?

Узнаем далее

Смотрите. Поселившись в станице, писатель об Оленине говорит, что тот не идёт по проторенной дорожке российского офицерства - не ходит на сборища, не пьёт там, не волочится за казачками, а осмысленно проводит досуг. Как же? Ну конечно - он ходит на охоту и бродит до вечера по лесу.

Здорово, правда? Сейчас бы желать побыть абреком, а иногда и кабаном. Оленем он уже является, впрочем. Хорошо, а что же дальше?

Короче говоря, парнишка делает всё то же, что и другие, но не признаётся в этом - смотрите, я выше этого, я оригинален. Разросшееся до огромных размеров самолюбие Оленина перешло в интересную форму стеснения. Он попросту не может сказать ничего без внутренних колебаний и дум: "А что они тогда обо мне подумают? А как это дальше получится?"

Четыре основных персонажа и точки напряжения - Оленин, Марьянка, Лукашка и Ерошка. Здорово, что Толстой здесь поиграл ещё лингвистически, обозначая в именах, кто из какого мира. Любовный треугольник вышел слабоватым, потому как каждой его вершине на самом деле не важна связь с другой. Мне было скорее любопытно, как закончит автор произведение, разрубит эти отношения. Кто-то должен выйти из треугольника, чтобы продолжить дальше жить. Оленин бестактен и изумительно туп, подходя к Марьяне с требованиями и уточнениями, выйдет ли она за него, как раз в ту минуту, как её бывший жених, которого она знает много лет и который ей нравится в глубине души, лежит на смертном одре, подстреленный чеченцем. Оленин видел, как Лукашку ранили и как его понесли в станицу. До разговоров ли о любви, если не хватает такта повременить и подождать? Но нельзя не отметить, что Оленин внезапно уезжая, поступает, как и всегда до этого - бежит от обстоятельств. А то вдруг Марьяна бы погоревала, да передумала бы и кааак согласилась выйти за барина - пришлось бы за слова свои отвечать, а это сложно и страшно. Толстой не говорит куда, просто в закат.

В "Казаках" как и во многих произведениях Толстого поднимается идея противопоставления города и деревни, точнее, того, где на Руси люди лучше. Взаимные кражи лошадей и женщин у казаков и чеченцев Толстой считает неким природным эффектом. Бессмысленным, но неостановимым. Как смерч, к примеру. Казачество показано диким, но здоровым и мощным. Оно как пёс - без злобы рвёт глотку, потому что так испокон веков принято и царь так указывал. В этом аспекте не могу промолчать при сравнении Оленина и Лукашки. Как бы мне не был противен первый, он стоит выше Лукашки и Ерошки даже не по свойствам души и сердца, а только лишь по своему развитию, каким бы ни было оно бедным. Оленин не будет в состоянии, как Лукашка, убить человека с радостью охотника, травящего зверя, чтобы потом выторговывать и обменивать вещи покойного. Оленин более нравственный, если хотите. Лукашка не понимает женской природы, не вникает, почему и отчего его женщина расстроена. Он может лишь застращать её, пообещав, что "она будет плакать от него, когда он станет ей мужем". Я не вижу Оленина по пьяни бьющего женщину, влезающего к ней в комнату, а дикое нутро Лукашки способно толкнуть его на подобные поступки. Не оправдываю Дмитрия Оленина, даже осуждаю, однако не мог не отметить зерна нравственности. Оборву рецензию как Толстой свою повесть - внезапно. Оленины вышли из чата.