Самоубийство

Периоды затяжной депрессии. Когда сидишь у окна с сигаретой и кружкой самого крепкого кофе. Жадно затягиваешься и разглядываешь людей. Смотришь в окно и тебе абсолютно ничего не хочется в жизни. Только включить одну из песен, чтобы была в тон твоему идиотскому настроению. Только вот все из любимого списка кажутся не теми, что могли бы выпустить боль. Нет желания путешествовать, создать семью, поменять работу или вымыть посуду, что неделю гордо стоит внутри керамической раковины. Словно незнакомая женщина на улице, обращает на себя внимание, чтобы потом отвергнуть с надменным лицом. Мне не жалко тешить её самолюбие попытками слов, только надоело думать о своём за себя. Для неё найдётся кто-то другой. Тот, кто сможет ценить, платить и любить. У меня другие проблемы и их уровень гораздо глобальнее. Например, посуда смотрящая на меня из глубины керамической раковины. Сморщив складки на лбу я пытаюсь немного подумать. Разве это действительно важно? Что вообще важно и нужно? Ходить на работу, зарабатывать деньги, уступать место в автобусе и всем без конца улыбаться? Что делает нас счастливыми и заставляет совершать одни и те же действия ежедневно? Мечта? Домик у океана на который не выйдет заработать не научившись воровать. Смириться с посредственностью своих возможностей в жизни? Прозябать и чахнуть, ожидая старость, разглядывая прилипшую гречку на дне неглубокой тарелки? Скучно и однообразно. Не представляю, как живут посредственные люди, которые имеют хотя бы немного возможностей для раздумий. Вывод один. Думать не стоит. Никогда. Ведь даже хвалёные книги не помогают и не превращаются в подорожник, способный вылечить рану. Выныривая из мира букв и снова столкнувшись с реальностью, становится страшно и одиноко. Врожденная наблюдательность играет злую шутку с моими убогими мыслями. Ты перестаёшь видеть в жизни прекрасное и снова бежишь по знакомому кругу. Не понимаешь происходящего. Может быть всё однажды изменится? Да. Обязательно будет другим. Только в худшую сторону.

Эмиль Дюркгейм в своей книге провел колоссальное исследование по изучению природы самоубийства. В строках он пытался найти причины данного явления, сводя всё к тому, что в первую очередь, человек решившийся на данный поступок не бывает вменяемым. Далее он делает попытки квалифицировать слои населения по различным признакам и найти среди них наиболее склонные к этому действию. В книге рассматривалась статистика самоубийств среди:

• Верующих
• Гендерной принадлежности
• Жители городов и сельской местности
• Возраст
• Материального положения
• Времени года
• Населения различных стран
• Экономической модели страны проживания
• Семейного положения
• И далее по не оглашённому списку

В итоге общая картина вырисовывается в случае наложения одного пласта полученных данных на другие, создавая портрет человека, идеально предрасположенного к совершению акта самоубийства. Но всё же данная книга оставляет после себя больше вопросов, чем даёт чрезмерное количество ответов и оставляет за собой скобки довольно привычной неактуальности в буквах. Урбанизация, положения гендеров и прочие данные потерпели значительные изменения в психологическом портрете самоубийцы, а само произведение выглядит больше хрестоматийным описанием прошлого, нежели практическим пособием в настоящем.

Общественное порицание самоубийства ушло не особенно далеко. В желающего свести счёты с жизнью летят предрассудки о том, что тот, кто афиширует свои намерения не доводит дело до конца или в лучшем случае выдают фразу: "Идиот! Держись! Посмотри на других! Тебе хуже? С жиру бесишься"

В то время, когда социальные нормы, уровень понимания религии и уровень образования видоизменился, человека стремящегося к сведению счётов с жизнью данные фразы не приободряют и абсолютно не взывают к понятиям совести. Причин и выходов из желания самоубийства книга не даёт. Самоубийцу не волнует отпоют его или нет на пошарпанном кладбище. Он будет считать, что всё пройдет незаметно для жизни масс и механизм, потеряв незначительный винтик не перестанет работать. К сожалению, в данном случае, он прав, не считая своей ценности полученной кровными узами. И то в ходе жизни их ценность больше обременяет, нежели оставляет желание задержаться в раздумьях и поиске счастья. Воспитание и христианские нормы сегодня работать не будут. Сам автор предугадывает и анализирует веяния общества в попытке найти выход от ужасов этого желания человека:

А что делать, если ценности нет?

В этом случае книга представляет собой лишь исторический интерес и сборник статистики. Несколько цитат и поводов для размышлений. Несколько поводов написать рецензию и задуматься, закурив сигарету. Могучее человечество и наука. Выходов мы так и не нашли, кроме приема таблеток, посещений психолога и похлопывания по плечу. Склонности к самоубийству по-прежнему проявляют жители городов и деревень, мужчины и женщины, старые и молодые, богатые и бедные. В большей или меньшей степени в зависимости от хрупкости жизни и вороха пережитых потрясений. Будучи элементом статистики, каждый отдельный случай теряет эмоциональную составляющую и превращает человеческую жизнь в цифру. Не оставайтесь равнодушными при взгляде в тусклые глаза своего собеседника. Возможно, вы сможете спасти не самую ничтожную жизнь, придав своей немного настоящего смысла. Всегда оставайтесь людьми или хотя бы пытайтесь, не озираясь на остальных. Как всегда...

"Читайте хорошие книги!" (с)

«Самоубийство» – одна из главных работ Эмиля Дюркгейма, классика социологии, вышедшая ещё в 1897 году.

Ожидания? Никаких. Честно, я даже не помню, чем думала, когда покупала эту книгу. Она долго лежала на полке и идеально вписалась в марафон забытых книг, только благодаря этому я наконец-то добралась до чтения.

Работа явно устаревшая. Да, есть база, есть фундамент, на который до сих пор опираются, но ощущение такое, что в наше время появляется куча исследований понятнее, интереснее и аккуратнее.

Больше всего понравился разбор самоубийств в разных религиях. Это единственный момент, где было интересно. Хотя сама информация была для меня не новой, но всё равно.

Читается... ну, очень нелегко. Я раз сто останавливалась, перегружалась, отвлекалась. Текст вязкий, тяжёлый, требует полной концентрации. Если сравнивать, то тру-крайм нервно курит в сторонке.

Ставлю лайк за значимость, но читать было тяжело, сухо и местами слишком скучно. Если это не нужно по работе или учёбе, то я не рекомендую.

   Интересный труд Эмиля Дюркгейма — французского социолога и философа, предшественника структурно-функционального анализа.

   Не знаю почему меня заинтересовало прочесть его, но больше, чем просто интереса и не нужно. А написать отзыв к этой книге вовсе кажется мне занятием бестолковым: ну о чем писать? Достаточно понимания того, что это за книга, и ничего рассказывать уже не придется.

Все таки интерес к этой работе оправданный, хоть и ожидаемо, что ничего нового для себя не нарою. Данные, приведенные в книге, давно покрыты пылью. Поэтому, новых открытый мной не ожидалось. 

Дюркгейм эффективно использовал в изучении социального феномена самоубийства свою методологию социологического исследования. По материалам исследования была опубликована монография «Самоубийство» увидевшая свет в 1897 г. (Старые исследования!) Характерно еще, что в предисловии к ней ученый говорит о тесном сотрудничестве социологии с другими общественными науками, прежде всего историей, этнографией и статистикой, без которых она, по его мнению, совершенно бессильна. Именно статистические данные легли в основу исследования. Анализируя их, Дюркгейм преодолел распространенные представления об индивидуально-психологических причинах самоубийств. Ученый настаивает на их обусловленности социальными причинами, а именно характером социальных связей. 

Исходя из этого, Дюркгейм выделил четыре основных типа самоубийства: эгоистическое, альтруистическое и аномическое, фаталистическое. 

И три вида самоубийства:

I. Маниакальное самоубийство.

II. Самоубийство меланхоликов.

III. Самоубийство одержимых навязчивыми идеями.

   Редко читаю научную литературу, чувствую, что зря, все таки от художественной литературы интеллект так не расширяется. Но вот эту книгу, читать в рамках одного любопытства — тоже ничего не изменит. Ряд исследователей считает данную работу «методологической классикой», а другие — крупной неудачей.
Наверное, эта книга скоро совсем будет старьем, именно так, ведь современные исследования достигают все большего прогресса, а этот труд останется лишь звуком, именем и вкладом в начало и путь социологии. 

Но вот еще маленько интересного:

Книга настолько старая, что в первой же главе встречаем слова "сумасшедший" и "сумасшествие" без определения этих терминов. Хотя во введении было оговорено, что такое "самоубийство" - было дано определение. А что такое "сумасшествие" не понятно. Это слово такое широкое, что каждый человек может объяснить его по-своему. Склоняюсь к мысли, что подразумевается автором такое заболевание, как шизофрения.

Дальше пошла социология в чистом виде - читается быстро, не так сложно, как думал изначально. Много "воды" в тексте, когда касается дело сухих фактов и цифр, некоторые предложения пришлось пропускать и читать к какому итогу пришел автор: часто повторяет "итак", "таким образом", "из вышесказанного следует", "следовательно", поэтому дотошное использование цифр и данных конца 19 века стран Европы немного утомляет.

Минус книги: само понятие "самоубийство" мало раскрыто. Факты, статистика, аналитика, обличение людей в их стремлении к максимальным желаниям и фантазиям, целям - всё это есть, а вот "по чесноку" и "без обиняков" о свершении людьми самоубийств этого недостаточно для того, кто уже разбирается в теме - медицина, психология, психиатрия, судмедэкспертиза в реальной жизни сталкиваются с понятием "самоубийства" непосредственно на прямую, люди из этих областей науки уже знают, что такое суицид - в данных социологических исследованиях ищут то, что недостает в понимании рассматриваемого феномена.

Для тех, кто хоть немножечко "в теме" книга будет не особо новой, но подкупает Эмиль Дюркгейм тем, что умеет чётко и сформулировано подводить итоги, подытоживать выводы. Из всех его выводов, сделанных в книге суммарно, +- можно собрать общую картину о феномене "самоубийства".

Чтение этой книги было достаточно любопытно, но всё же немного разочаровательно. С другой стороны, ожидать сейчас чего-то нового от книги 19 века, собственно, от момента, когда социология только-только начала развиваться как наука, было странно и слишком наивно. На момент написания это действительно было что-то свежее и непривычное, я просто не могу и не буду обвинять автора в водянистости текста – всё-таки исследование и анализ здесь проводятся. Рассуждения же по первости явно неизбежны, особенно когда мы говорим о социологии. Знакомиться с этой книгой стоит больше из-за исследовательского интереса – как там всё начиналось? Что думали? Каким был анализ и насколько сильно «мы сейчас» отличаемся от «мы тогда»?
На самом деле, даже при условии возраста этой работы можно узнать что-то новое для себя, если в целом не знаком/не интересовался социологическими исследованиями на тему самоубийства. Даже несмотря на то, что каждого времени есть свои особенности и новые факторы, некая последовательность сохраняется, и за этим и интересно, и страшно следить. Вдвойне интересней сравнивать прошлые взгляды/утверждения (часто ошибочные и неверные) с современной наукой, а ещё вдвойне грустней смотреть на людей, которые хандру и меланхолию путают с депрессией.

Сейчас при исследовании, так сказать, внутренней составляющей подвергается анализу не только обстановка, в которой находится человек, его убеждения и окружение, но и прошлое, и многие другие особенности (если, конечно, не нарваться на typical «всё из детства»). Дюркгейм же опирается исключительно на внешнее воздействие, внешние факторы и, скажем так, обезличивает всё, что может привести к летальному исходу. И вроде бы обезличивание для науки хорошо, но подобный анализ имеет слишком большую погрешность, а погрешность – это новые смерти.
В рассуждениях автора часто интересно «теряться» и спорить вслух или про себя, но в какой-то момент от этого сильно устаешь: мысли начинают повторяться, а старые идеи кажутся ну слишком уж абсурдными. И где-то ближе к середине книги интерес для меня был потерян.

Перевод, к сожалению, местами достаточно корявый. Корявый настолько, что это очень сильно обращает на себя внимание, но сделать ты с этим всё равно ничего не можешь, но и не обращать внимание нельзя.

В любом случае, это был интересный опыт, но не скажу, что потраченное время действительно того стоило.

Наверное, книги с таким названием во все времена должны одновременно и пугать и манить читателя.

Пугать - потому что от веку на подобных темах лежит негласная печать социального табу. Их почти не принято обсуждать публично, вслух, скорее, наоборот, при слове «самоубийство» принято понижать голос и отводить глаза. А потому, беря её в руки, чувствуешь, что прикасаешься к чему-то полузапретному, и даже в пустом помещении слегка оглядываешься по сторонам, невольно спрашивая себя: как же он осмелился писать об этом в далёком 1897 году, когда общество было куда как более богобоязненным, и, главное, почему он говорит об этом напрямую, без обиняков, фактически, выстреливая названием своей книги в читателя, кем бы он не был, каким бы подготовленным не считал себя к такому разговору.

А манить… Да тоже всё просто. Думаю, что редкому человеку в «минуту жизни трудную» удалось избежать подобных мыслей. Почти каждый в определенных обстоятельствах говорил себе, что это для него – крайний выход из крайней ситуации, но… сейчас ещё не край. Странным образом прикосновение к возможности собственной смерти выполняет для многих, кто хотя бы раз задумывался об этом, своеобразную терапевтическую функцию: возможность самоубийства – страховка индивидуальной жизни. И даже само чтение книги Э.Дюркгейма – это тоже в какой-то степени самотерапевтическое сдвигание чувства смерти из личностно-эмоциональной плоскости в познавательную, а потому - слегка отстраненную. Прочитать её – всё равно что заговорить себя цифрами и фактами.

К проблеме самоубийства обычно подходят либо философски, либо психологически. Э.Дюркгейм подходит социологически, отрицая целесообразность первых двух позиций. Эта книга - одно из самых обстоятельных и почти вневременных исследований социальных корней и возможных типов самоубийства, которое и сегодня читается не без любопытства. Оно тем более примечательно, что автор всячески открещивается от обсуждения индивидуально-психологических причин самоубийств, но по сути говорит именно о них, только преломляя их через призму социальных факторов. Он полагает, что самóй социальной историей закономерно заданы главные триггеры самоубийства – осознание своей бесполезности для социума, отсутствие семьи и детей, эскапизм, интроверсия, отсутствие сколько-нибудь знáчимых отношений с другими людьми… По сути, всё это – многоликое одиночество, которое для кого-то просто становится невыносимым. Социологический подход всего лишь «омассовляет» индивидуальные переживания, пытаясь персональное превратить в «типичное» и «среднестатистическое». Но, может быть, ничего среднего и типичного в человеческом мире и вовсе нет, есть только пристрастно-субъективное, тем более в решении такого вопроса, как «быть или не быть».

Читать Э.Дюркгейма сегодня всё ещё интересно и, наверное, небесполезно, хотя отношение к человеческой жизни, её утрате и уничтожению стало совершенно иным. И все мы, как ни жаль…

...Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдёмся,
не столкнемся в Аду.
(И.Бродский)

Мне было очень интересно, как такое явление как самоубийство можно объяснить с точки зрения социологии. Я почему-то была уверена, что нельзя никак, ведь человек убивает себя только по ему известных причинах. Какая уж тут статистика, милый мой Эмиль Дюркгейм?

Если честно, свое мнение после книги я не изменила, я так же считаю, что социология не способна объяснить самоубийство, но читать было очень-очень интересно.

Все эти попытки найти закономерности там, где их быть не может, посчитать число мертвых в разные времена года… И похлопайте мне в ладоши – больше всего умирает летом. Ну и что? Даже эти три типа самоубийц (эгоисты, альтруисты и аномисти) выглядят как-то слишком искусственно.

Но повторюсь – читать интересно. Поэтому 4 из 5.

Немного тяжелая для прочтения работа, которую, к тому же, я прочитал уже некоторое время назад и все времени (или желания) не было написать про нее что-то.

Интересно с точки зрения психологии и социологии, но останавливает тот факт, что все данные - полуторасотлетней давности (только вдуматься), так что совершенно не понятно как это к современности может применяться, когда все намного более быстро и психологически нагруженно.

Тем не менее, какие-то общие понятия можно почерпнуть и если бы не бесконечные цифры, которые вряд-ли можно с кондачка обработать, то было бы вообще шикарно (правда и объем бы уменьшился чуть ли не вдвое бы)

В конце девятнадцатого века социология стремительно вошла в моду, а главным трендсеттером стал француз Эмиль Дюркгейм. Настроен он был радикально: не признавал в любимой науке никаких философских или психологических примесей. В 1897 году Дюркгейм издал монографию «Самоубийство», пытаясь заполучить для социологов место в высшей научной лиге. Он был уверен, что над человеком в момент принятия судьбоносного решения всегда стоит высшая духовная реальность — коллектив. Выводы, сделанные Дюркгеймом на основе смертельной статистики прошлых веков, перекликаются и с днём сегодняшним.

ПРИЧИНЫ САМОУБИЙСТВА, КОТОРЫЕ НЕ ОПРАВДАЛИ СЕБЯ

При поиске причин добровольного ухода из жизни мы привыкли оценивать психическое состояние, вчитываться в предсмертные записки и искать смыслы между строк. Дюркгейм одним из первых оставляет индивидуальные мотивы тихо лежать в кладовке, открывая дверь причинам со стороны. Для начала он просто сравнил данные двух статистик: смертей и самоубийств. Первая постоянно менялась, вторая оставалась на месте из года в год, но при переходе из одной страны в другую могла увеличиться в несколько раз. То есть процент самоубийств гораздо более специфичен для каждой социальной группы, чем процент общей смертности.

При этом среди факторов самоубийства социолога должны интересовать только те, которые действуют на целое общество. Например, списать всех самоубийц в сумасшедших — не выход. Все подобные случаи среди душевнобольных лишены всякого мотива, а если мотивы и есть, то они вымышленные. Вроде инопланетянина, поселившегося в голове, или рептилоида за стенкой. Алкоголь к числу самоубийц тоже не имеет никакого отношения. Наибольшее число трупов было среди людей из культурных и зажиточных классов, где пьянчугам не было места. К наследственности тоже не стоит относиться слишком серьёзно. Вот приводимая автором статистика по Парижу позапрошлого века: на двести шестьдесят пять умалишённых есть только одиннадцать случаев, то есть четыре процента больных, родители которых покончили с собой. А что насчёт погоды? Может быть, серые тучи — это не только к дождю, но и к прыжкам с моста? Беспощадная статистика Дюркгейма опровергла и эту идею. Максимальное число самоубийств происходит тёплым летом. Но объяснение здесь стоит искать не в температуре, а в интенсивности трудового дня. Если число добровольных смертей увеличивается с января по июль, то это происходит не потому, что жара губительно действует на человеческий организм, а в силу того, что пульс социальной жизни бьётся интенсивнее. Все эти пробки, дедлайны и званые ужины кого хочешь сведут в могилу.

РЕЛИГИЯ, СЕМЬЯ, РЕВОЛЮЦИЯ: ЧТО СКОРЕЙ ПРИВЕДЁТ К СМЕРТИ?

Когда Дюркгейм взглянул на европейскую картину самоубийств, то первое, что он увидел — живучих католиков. Например, в Италии добровольно расставаться с жизнью согласны единицы. Протестанты — это совсем другое дело. И те, и другие в одинаковой степени запрещают самоубийство. Но наклонность протестантов к убийству самих себя находится в прямой зависимости от духа свободомыслия, которым проникнута их религия. И к этой свободе, по мнению автора, покорных протестантов ведёт упадок традиционных верований. Их духовные скрепы слишком расшатаны, чтобы противостоять критике. Вот так и получается, что перевес на стороне протестантизма по числу самоубийств обязан не слишком целостной структуре церкви. Дюркгейм уверен: где ослабевает социальный инстинкт, там стоит ждать не обузданной коллективом беды.

Мужчины, у которых есть семья и несколько детей в придачу — самая защищённая от самоубийств категория. Вдовцы убивают себя чаще, чем люди, состоящие в браке, но реже, чем совсем безбрачные. С женщинами всё наоборот: в браке их смертность резко возрастает. Моногамия для них — это строжайшее обязательство, беречь честь приходится круглосуточно. С другой стороны, брак не нужен им как способ ограничить плотские желания — он только мешает изменить жизнь, когда она становится нестерпимой. Так что развод по собственному желанию может только улучшить положение женщины. Для большинства мужчин же свобода, от которой они отказываются во имя брака, на самом деле является синонимом мучения. Постоянная битва за звание настоящего самца не даёт покоя. У женщины до замужества не было таких сложностей, и потому, подчиняясь этим правилам, жертву в браке приносит именно она, а не мужчина.

Если не слишком вдаваться в подробности, может показаться, что великие политические перевороты умножают число самоубийств. У Дюркгейма другое мнение: все революции, имевшие место во Франции в течение XIX века, уменьшили количество самоубийств в тот период времени, когда совершались. Виноват, опять же, коллективный дух: великие социальные перевороты и национальные войны оживляют коллективные чувства, партийность и патриотизм, устремляя индивидуальную энергию на осуществление одной общей цели. Борьба сближает людей перед лицом опасности, каждый начинает меньше думать о себе и больше — об общем деле.

ТРИ ГЛАВНЫХ ТИПА САМОУБИЙСТВА ДЮРКГЕЙМА

Чем сильнее ослабевают внутренние связи в семье, церкви или партии, тем стремительней путь к заряженному ружью. Когда индивидуальное «я» затмевает «я» социальное, рождается эгоистический тип самоубийства. Вырвавшаяся из ослабевшего общества индивидуальная воля, словно беспокойное привидение, будет метаться из угла в угол, пока наконец не найдёт угол поострее. В церковном кружке или за семейным очагом человек не принадлежит себе, он скован обязательствами, то есть тяга к самоубийству минимальна. Добровольная смерть является здесь изменой общему долгу. Но если человеческое сознание поворачивается лицом только к самому себе, то в конечном счёте все усилия оказываются бесплодными. Грядущее уничтожение без какого-либо остатка ужасает человека до смерти.

Крайний альтруизм не менее опасен. Альтруистический тип самоубийства — продукт абсолютной зависимости личности от общества. И распространён он был с давних времён. У древних народов самоубийство было очень частым явлением, но при этом имело отличительные особенности: из жизни уходили старики, жёны после смерти мужей, рабы после смерти хозяев. Во всех этих случаях человек лишал себя жизни не потому, что он сам хотел этого, а потому что должен был так сделать. При уклонении — бесчестье и изгнание. Социальной средой с самым высоким процентом альтруистических самоубийств может считаться и армия. Во всех европейских странах склонность у военных к самоубийству значительно интенсивнее, чем у гражданских: разница колеблется от 25 до 900 %. А всё потому, что правила поведения солдата лежат вне его личности, что характерно для альтруизма.

Но общество является не только тем объектом, на который с различной интенсивностью направляются чувства и дела людей — оно представляет собой и управляющую ими силу. Мы не раз читали в новостях, как очередной разорившийся банкир покончил с собой. К добровольной смерти толкают не только изменения со знаком «минус», но и со знаком «плюс». Экономическое бедствие или торжество существенно путает карты. Тот, кто раньше был на вершине, стремительно летит вниз. Люди не понимают, что ценно теперь, и какая деятельность приведёт к успеху. Для того чтобы люди и вещи заняли в общественном сознании подобающее им место, нужны годы. Исключительный иммунитет к подобному финансовому переполоху находится в руках у бедняков. «Чем меньшим обладает человек, тем меньше у него соблазна безгранично расширять круг своих потребностей. Разумный человек умеет найти удовлетворение в том, чего ему удалось достигнуть, и не испытывает неустанной жажды погони за чем-либо большим, и потому в момент несчастного стечения обстоятельств он не склоняется под ударами судьбы и не падает духом».

КАК УМЕНЬШИТЬ ЧИСЛО СМЕРТЕЙ ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ?

Главной причиной самоубийств Дюркгейм считает не увеличение интенсивности объективных причин страданий и не экономическую нужду, а голод моральный. Французскому социологу не чужды классические коммунистические идеи о равенстве и братстве, где человек способен привязаться к высшим целям и подчинить себя дисциплине. И главное условие благостной жизни — чувствовать связь с другими. +

Но ключ к счастливой жизни не принадлежит ни семейному, ни религиозному, ни политическому обществу. Профессиональная группа или корпорация — вот за ними будущее. Именно в профессиональной среде Дюркгейм видит те черты, что способны закрыть двери перед моральным одиночеством человека. Ведь работа влияет на людей без перерыва, следует за ними повсюду. Главная роль корпорации в будущем — направлять не только на правильный духовный путь, но и регулировать социальные функции, главным образом экономические. «Будучи группой, она тем самым достаточно возвышается над индивидами, чтобы налагать узду на их аппетиты; и в то же время она слишком живёт их жизнью, чтобы не сочувствовать их нуждам». Наверное, Дюркгейм бы расплакался, увидев офис Google в Нью-Йорке. Оттуда ведь реально не хочется уходить.