Бруски. В двух томах. Том 2

В этот день я попал в ад.

Солнце клонилось к закату, а на белоснежном вордовском листе не появилось ни буквы. Мигание курсора лишь подчёркивало пустоту. Что я ощущал? Лишь боль в челюстях от многочасового грызения и неприятный шорох от перекати-поля в черепе. Чем вообще кончается жизнь? Неужели тем, что становится нечего сказать? В отупляющем дурмане я не заметил, как декорации вокруг поменялись до неузнаваемости: я сидел в котле посреди огромной восьмиярусной арены, переходом между которыми служила толстая цепь. Её конец болтался у меня над самой макушкой – только руку протянуть. Огромный черт с лицом работницы библиотеки «Ленинских внучат» кончиком перьевой ручки шевелил стопку формуляров и хохотал:
– Думаешь, мы забыли, милок, как ты взял в первый раз «Бруски» почитать? А потом вернул с брезгливостью на прыщавом лице и врал, потупившись, мол, у родителей дома такая есть, дочитаешь. Как же, была и у родителей, но ты еле-еле один том догрыз и бросил. А теперь вот в сентябре 2016-го домучал-таки и за это попадаешь к нам по-полной! Бородатый там наверху дважды тебя спасал, но всему приходит конец.
– Но я же не специально, меня заставили!
– Мхахахахахах! Думаешь, тут есть хоть один человек, прочитавший «Бруски» по доброй воле? И не надейся, дудки, нет таких!
Вода в котле закипала, кожа на ногах и заднице давала недвусмысленный приказ выбираться отсюда. Изловчившись, я ухватился за цепь и как макаронину втянул её в рот. Каждый момент моей жизни, любое важное мероприятие связано с землёй. Меня рожали в поле под кустом, и уйду тоже в землю. «Бруски» – земельный надел, из-за которого всё и началось. Непаханный, необустроенный, заросший бурьяном, обтекал меня со всех сторон, щедро присыпая волдыри землицей. Каждое звено, всосанное неразжеванным, пело внутри кишков «Интернационал» и краснело, возможно, от температуры подогреваемой снизу оболочки, а может, под действием иных сил. Зубы непроизвольно сжались, перекусывая цепь, когда земля посыпалась прямо в глаза. Ничего себе – пролетел сразу два яруса! Как дальше-то быть? Книга учит – только вместе!

– Эй, подсоби маленько! - Чертовочка у стены вскинула на меня свои оранжевые глаза.
– Да, ты, подсаживай! – Чувствуя, как воспрял телом, я глядел только на её влажные полуоткрытые губы, не оставляющие двусмысленных толкований. Ими бы на съезде шевелить, а не шептать забито в углу под началом какого-то чёрта-рабовладельца! Она обняла меня, прижавшись своим обнажённым телом к моему землистому-мускулистому, и полетела вверх. В исступлении шептал про то, что победить можно, только навалившись всем миром! Личные качества исполнителей и даже внешность не важны. Я землистый, у тебя глаза оранжевые, а у твоего хозяина – лицо библиотекарши. Этого достаточно для понимания, широким мазком взята проба с каждого. Следующий ярус из меня летели определения: роговые очки, лысина, всегда улыбочка, серые глаза и, конечно же, мохнатые ноги, коих хватит на всю страну. Попробуйте поспорить, что у крестьян они не такие!
– А Шолоховских помнишь? Какие они? - Чёрт внизу не собирался сдаваться так просто.
– Яркие представители индивидуализма, лук им в нос, вот кто! Каждый был переломан, как прут из веника. А попробуй-ка сломи горсть серой пыли – чихнёшь и расселишь на новое место. Выкусил?

На четвёртом ярусе отсветы лавы из стен делали всё нереального глубинного багрового цвета, в котором изгибы тела моей спасительницы выглядели весьма многообещающе. Я мгновенно вспомнил Стешу Огневу из произведения, приведшего к моему падению сюда. Коллективизация в «Брусках» довела её до всеобщего вожделения. Ну ещё бы – женщина-шофёр-бригадир-трактористка-мать. Мать на последнем месте потому, что от родов полнеют и дурнеют. Настоящая женщина ногой давит на педаль сцепления мужчины с передовой действительностью, на плече держит пухлощёкого младенца, рукой шевелит колосья пшеницы, а помыслы её чисты, как галифе товарища Сталина. Вот оно! Великий вождь поможет выбраться отсюда, недаром вчера я видел сон, в котором огромный колос пшеницы рос из кома грязи. Наш вождь – стержень, выросший из грязевой народной субстанции, зацементировавшей все щели в доме профсоюзов. Я помню его хитрый прищур, чувствую запах его махорки, слышу скрип его ботинок, вижу добрую отеческую улыбку, и межъярусная цепь превращается в дым его трубки, уносящий меня ввысь…

Шестой ярус зеркальный, значит ли это, что понимание сути произведения следует искать в себе? Нет, нет и нет! Это МОЙ персональный ад, поэтому ярус тоже мой - и тезки Кирилла Ждаркина. За отполированными зеркальными пластинами вижу своё отражение. Или нет, это Ждаркин, сероглазый, с фирменной ухмылочкой и сволочным отношением к жизни. В торфянниках не сгорел, жён чужих переимел, белогвардейцем не удавлен, номенклатурой над народом поставлен. И это всё? А чего ещё? Хватаю осколок зеркала с пола и всаживаю с размаха себе под рёбра. Боли нет, зато вижу в глазах отражения (?) бесконечное удивление, когда из-под куртки брызнул во все стороны чернозём. Как там? Мозг партийного работника – чистый чернозём? И не только мозг. Вся «брусочная» действительность из него состоит, достаточно лопату вогнать на полштыка в книгу, чтобы понять, из чего тамошняя действительность. Даже отрезанные ноги контры, даже мозг Стеши Огневой… Гора чернозёма заваливает ярус и растёт ввысь, неся меня к выходу.

Чёрт уже стоял тут как тут – у просвечивающего белизной отверстия, куда я собирался нырнуть.
– Куда это, милок? Пока не заговоришь так же коряво, как все герои книги, никуда не пойдёшь! Вот тебе для проверки аббревиатура «РАПП»!
– РАППство закончилось, чёртушка! аРАППов идеи коллективизации сберляли сатРАППы советские. РАППортов подавали столько, что гРАППы не хватало запивать их обработку, а кРАППА шулерам на картах – чтобы заработать на старость. шРАППнель в 41-м глотали, а дРАППа на шинели не хватало, весь вышел номенклатуре на штаны. РАППаны с голодухи варили, вот те крест…
– ВСЁ, ХВАТИТ, ПРЕКРАЩАЙ ЭТО! Проснись уже и не забывай, что ты тоже из чернозёма состоишь, и мамка твоя…

«Багровым заревом затянут горизонт…»

© АБС «Парень из преисподней», марш Бойцовых Котов

Река Алай и одноимённый райцентр, окрест которых начинают разворачиваться события, то и дело обращала воспоминания к герцогству Алайскому из процитированного произведения Стругацких, да и обстановочка похожая: излёт гражданской войны, муторные и бестолковые, бессмысленно жестокие её последствия, разруха, беспричинная жестокость, кровь и грязь.
Жители Широкого Буерака (!) ни в грош не ставят человеческую жизнь, зато за кусочек земли, за горстку зерна или лядащую лошадёнку готовы друг другу горло перегрызть. А горло меж тем свербит от гнусной, хриплой, харкающей, оркско-назгульской фонетики авторской речи:
«— Никак Николай Пырякин! — прогундосил Маркел Быков…»
Мозги спекаются от словесной окрошки: «граждане мужики» начинают по четыре предложения и ни одно не заканчивают, так что хрен поймёшь, что они сказать-то хотели. Если к этому добавить ещё и деревенскую лексику (все эти «байт», «проклит», «ментом», «пра», «ща» — и это не «сейчас», а «ещё», но об этом только из контекста догадаться можно), то задача перед читателем стоит и вовсе трудновыполнимая. Но поймала себя на том, что, кажется, обнаружила первоисточник широко известной ядовитой пародии:

…будь на месте Остапа какой-нибудь крестьянский писатель-середнячок из группы «Стальное вымя», не удержался бы он — вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же бы на месте начал бы писать на листах походного блокнота новую повесть, начинающуюся словами: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился».

© Ильф и Петров «Золотой телёнок»

Нет, никто не требует от этих мужиков, чтобы они блестящими риторами были… но и хозяева из них хреновые: под сараем навоза на сажень навалено — плевать, у лошади каждую весну ноги отнимаются, так что бедное животное то сидит, то фактически ползает, выдирая себе на прокорм хворост из плетня — а хозяин никак в город «за порошками» не соберётся… Зато баб за что ни попадя ругать — милое дело. Зачем, дескать, худа? На оправдание же её: мол, на лебеде вместо хлеба не поправишься — злятся, орут, а то и прибить могут.
Предстают читателю персонажи — один другого «краше»: то первый «чёрный пиарщик» на селе Плакущев, то первый совбюрократ Шлёнка, заставивший вспомнить недавнюю (на тот момент) рецензию redstar на Гоголя:

Кстати, о «Мужиках»...

Кстати, о «Мужиках» . Прочитанный только в феврале, в рамках той же Долгой Прогулки, роман Владислава Реймонта обставляет «Бруски» по всем статьям, начиная от сюжетных линий и заканчивая описаниями природы и сельскохозяйственных работ. Он куда более гармоничен, красив (хоть и суров), а главное — искренен. Возможно, дело именно в этом? Возможно, Реймонту, в отличие от Панфёрова, не надо было ни выполнять задание партии и правительства, ни трепетать в страхе перед всесильными «органами» и лично товарищем Сталиным?..
В этом отношении четвёртый том «Брусков» — наиболее отвратительная часть верноподданнической тягомотины. Автор словно не знает, куда кинуться и как выполнить взятые на себя соцобязательства. Поэтому в один аццкий котёл летят сгорающие заживо на торфяных пожарах женщины, муляжные картины непредставимого изобилия (родом из «Кубанских казаков», ставших притчей во языцех), падающие из-под потолка цеха обрубленные ноги беспечного рабочего… который, потом, КОНЕЧНО ЖЕ, оказался вредителем, а жена его — японской шпионкой, омг… ликования стотысячных народных толп, теряющих всякое представление о разумном; лихие пьянки-гулянки; конечно же, пресветлый батюшко Сталин, Отец Народов И Друг Детей… скулы сводит. И сюда же адюльтеры-перетрахи, ничто человеческое, нам, строителям коммунизма, не чуждо, отож.
Коммунизм строят тоже как-то по-уродски. Строители нового делают ставку на энтузиазм. Но откуда ему взяться у тёмных, а главное, голодных людей? С каким презрением эти политические лидеры говорят о том, что крестьяне что-то делают, только если им пуд хлеба посулить, или мёда кусок, или — уж самое верное — самогона чарку али ведро… А чего вы хотели? Практически силой, а именно копейками, шкурным интересом пришлось заставлять работать этих горе-коммунаров. Зато есть о чём отрапортовать на самый верх…
Ох, как же это всё больно, горько, противно. И больше всего, пожалуй — отношение людей друг к другу. Ничем не лучше сельского схода изображаемое автором заседание секретариата ЦК: всё те же подначки, ложные ходы, грубости, подмена существенного мнимым, зато эффектным. И автор отнюдь не порицает эти «методы ведения дискуссии». Вот на важном собрании поднимает непростой (и вовсе не частный) вопрос Дуня Пчёлкина. Что ей отвечает на её претензии старый большевик, немаленький человек, весь из себя умница агроном Богданов? «Баба ты красивая, дородная, а орёшь, как корова»… И зал, видите ли, хохочет, и вопрос закрыт без разбирательств, и Богданов доволен собой, и автор эту бессмысленную грубость впоследствии именует «умелым ответом» (!) Спасибо, Фёдор свет Иваныч, научил уму-разуму! facepalm
Не только Богданов или Шлёнка — все эти коммунисты и радетели о благе народном ведут себя не лучше мужика-замухрышки в кабаке в базарный день. А Жарков, посасывающий новомодный фрукт цитрус и одновременно печалующийся о том, что в деревне люди умирают с голоду — карикатура не только злая, но и пророческая:

Утром мажу бутерброд —
Сразу мысль: а как народ?

©ами знаете

Краткая стратегия интернет-продвижения коммунизма (фантазии на тему “Если бы в СССР был не только секс, но и интернет”)

Цели и задачи: построение светлого будущего в обществе путём приведения этого общества к коммунистическому строю.
Целевая аудитория: настоящие советские люди, которые пропитаны духом коммунизма, возраст - от мала до велика, но всё же основная прогрессивная движущая сила - молодёжь.
Мотивы и драйверы: вера в победу социализма, любовь к родной деревне, родной стране, стремление к объединению с такими же прогрессивно настроенными товарищами, к уравниванию, к коллективу, любовь к советским людям.
Страхи и барьеры: индивидуализм (наша аудитория понимает, что в одиночку построить коммунизм невозможно).

Дальше...

Профиль представителя целевой аудитории
Для составления стратегии возьмём типажи двух наиболее ярких представителей целевой аудитории.
Первый - молодой человек, сражавшийся на фронте Гражданской войны. Он привлекателен, интересен противоположному полу (да и сам не без интереса относится к женщинам, и в этом нет ничего плохого - “нам песня строить и жить помогает”). Трудолюбив, амбициозен, стремится достичь высот, укрепить общество и своё положение в нём. Иногда он совершает поступки, которые осуждают окружающие, но только совершая небольшие ошибки наш представитель целевой аудитории может стать настоящим, полезным Родине, советским гражданином.
Второй - девушка, довольно привлекательная. Как и все девушки в её возрасте, она стремится создать новую ячейку советского общества. Она - передовик коммунистического труда, не боится браться за любую работу, даже довольно тяжелую и не женскую. Она - Жена и Мать, и пример для подражания во всём.

Краткий анализ основных конкурентов
«Поднятая целина» М.Шолохова - несомненно, произведение, из которого можно почерпнуть много полезных идей для построения коммунистического общества. Автору удалось передать основополагающие принципы коллективизации, но роману не достаёт персонажей и действующих лиц.
«Страна Муравия» В.Твардовского - безусловно, вторична по отношению к монументальным “Брускам”, неплохой стихотворный образец литературы.
«Чевенгур» А.Платонова - слишком философичен, растянут, мало действий и много рассуждений. Однако на него следует обратить внимание, поскольку это произведение может привлечь некоторых представителей целевой аудитории.

Основные каналы продвижения
Семантическое ядро для продвижения в поисковиках и контекстной рекламы
коммунизм, коллективизация, колхоз, Сталин, коллективное хозяйство, Бруски, Панфёров, Алай, Волга, Алатау, Днепрогэс, социализм, светлое будущее, советский человек, строители коммунизма, коллектив, кодекс строителя коммунизма, Ленин (отдать в работу SEO-специалисту для подбора более подробной семантики и анализа частотности запросов по вордстату).
Продвижение в социальных сетях: темы и идеи для контента

• Публикация пейзажных зарисовок.
• Сториз (контент, основанный на жизненных историях и историях успеха персонажей романа “Бруски”: Яков Чухляев, Шлёнка, Богданов, Жарков, Плакущев, Маркел Быков, Никита Гурьянов и т.д. (их там много, они мало чем отличаются друг от друга - на годовой медиаплан контентщику должно хватить при правильном подходе); центральная фигура - Кирилл Ждаркин, серия постов о нём в качестве примера для подражания ЦА в соцсетях).
• Для привлечения женской части ЦА соцсетей - публикация историй взаимоотношений между мужчинами и женщинами в романе “Бруски”. Отдельная серия постов про Стешу Огнёву - образ, который должен стать показательным примером для всех советских женщин.
• Визуальный контент