Девочка, с которой детям не разрешали водиться

Когда моя мама бывает в дамском обществе, она сразу становится совсем другой: она смеется и говорит со мной каким-то чужим голосом, все время что-нибудь поправляет на мне, и я перестаю ей верить. Я вовсе не так уж стесняюсь этих дам, но мне стыдно, что моя мама становится другой и смотрит на меня как чужая.

Я ни за что не хотела бы стать генералом, потому что у генерала тысячи солдат и я не знала бы, что мне, генералу, делать с ними с утра до вечера. Может быть, генералы тоже не знают и поэтому разрешают их убивать.

Не могу смотреть, когда взрослые плачут: это значит, что происходит что-то ужасное, потому что обычно они почти никогда не плачут.

Любовь - это самое ужасное, что может быть на свете.

Мне кажется, что самое красивое и благородное в любви - это отчаяние.

Все были вежливы друг с другом, как будто только что познакомились.

Все апельсины похожи на маленькие луны.

Было уже поздно, дома нас ждал скандал.

Все люди врут и ничего толком не знают.

Ребёнку всегда приходится сидеть в школе, когда происходит что-нибудь действительно интересное.

"Человек должен быть добрым, но всё же не должен допускать, чтобы его оставляли в дураках".

Мне иногда кажется, что у взрослых нет никаких радостей в жизни. Когда я буду взрослой, я тоже не буду радоваться игрушкам, и мне не захочется ни роликов, ни волчков, ни обручей, ни кукол и вообще ничего. Как же я тогда буду жить, если ничего меня не будет радовать?

Все были так вежливы друг с другом, как будто только что познакомились.

Я ничего не сказала - ведь тому, кто злится, ничего не объяснишь, любое объяснение еще больше раздражает его.

...генералы всегда хотят войны, и, только когда война проиграна, они вспоминают о мире, уходят на покой и выращивают розы.

"Меньше всего они верят мне тогда, когда я говорю правду. Правда бывает иногда такой необычной и странной, что я начинаю заикаться и путаться и забываю в конце концов, как все было на самом деле. А тут еще взрослые смотрят на меня строгими сверлящими глазами, поэтому я иногда просто говорю: «Да, я это сделала», только для того, чтобы они перестали смотреть своими колючими глазами и допрашивать меня, и еще потому, что в этот момент я сама уже не знаю – сделала я то, в чем меня обвиняют, или нет."

"Я очень устала, а до больницы было далеко. У какого-то мужчины я спросила, куда мне повернуть, он ответил: "Налево". Я подумала: "Такой взрослый мужчина никогда не скажет ребенку правду" - и пошла направо. Все люди врут и ничего толком не знают. Я долго шла не той дорогой, по незнакомым улицам, но потом всё же пришла к маме."