Братья Карамазовы. В 4 частях с эпилогом. Часть 1 и 2

Вот одна из важнейших книг моей жизни. Составила себе подробный конспект - в какой главе какие откровения искать. И буду перечитывать это произведение время от времени. В нём есть всё, абсолютно всё. Жизнь, Вселенная, 42 и более того. Этот роман поистине велик. Глуповато писать о нём рецензию, и занимаюсь я этим делом исключительно, чтобы по-фаустовски поймать мгновение. Я была редкостно счастлива, читая "Братьев Карамазовых": потому что существуют такие книги вообще, потому что я умею читать по-русски и потому что уверена, что стала немного добрее. Нельзя прочитать эту книгу и не стать лучше, чем был.
На первый взгляд начало романа - философский трактат о вере, а продолжение - остросюжетный триллер без хепиэнда. На самом деле, думаю, это учебник человечности: сперва теоретическая часть, потом тренинг повышенной сложности. Я начинала читать его в 22 и бросила сразу после смерти старца Зосимы: стало противно. Сейчас понимаю: чрезмерно целомудренным идеалистам лучше подождать, пока жизнь не превратит их в весёлых циников, и уж тогда читать, не дожидаясь, пока впадут в толкование собственного пищеварения.
Было у Фёдора Карамазова три сына, выросших безо всякого отцовского внимания и любви. Самоубийственное потакание сиюминутным капризам, шаткость моральных принципов объединяют их интенсивнее, чем кровное родство. Однако младший Карамазов - не таков. Он - вроде театрального софита, позволяющего рассмотреть поступки и мысли его семейных во всех подробностях. Алёшу любят за честность и безыскусность, он живёт по-божески, но не чужд мирским страстям, не осуждает, редкий эмпат, умеет великолепно слушать... Под его внимательным сочувственным взглядом после ряда несчастливых обстоятельств, на фоне растущих взаимных обид происходит убийство Карамазова-отца. Сына арестовывают по подозрению в совершении этого ужасного преступления. Я, человек, обожающий спойлеры, впервые потребовала, чтобы мне не рассказывали, кто убил. Оно стоит того - пострадать вместе с героями, измучиться сомнениями, подозревать, надеяться на разоблачение настоящего преступника - и испытать нежиданное потрясение от мотива преступления!
Не вдаваясь в подробности следствия, напишу только о том, что поразило больше всего. Дальше - спойлеры и моё личное, необъективное мнение.
Что творилось в голове у Смердякова?

Меня также очень заинтересовали речи прокурора и защитника на суде.
Почему одна из них убеждает, а вторая - нет?
Мне кажется, речь первого, цветистая и утрировано-психологичная (автор прямо-таки забавляется, "цитируя" её), - достигает цели. Она проще, чем речь адвоката! В ней меньше логики, зато она запоминается лучше. Она похожа на рекламный блок, а уж цитата про "птицу-тройку", та вообще выглядит китчево.
А вот речь адвоката требует концентрации внимания, логического осмысления, вникания в детали. Большинство присяжных, думаю, не то, чтобы неспособны на это, нет, они не дают себе труда проделать всю эту трудную работу. Думаю, всё решается спонтанно, интуитивно. Поэтому присяжные принимают известное решение.
И наконец, бесценные мысли Достоевского о воспитании детей заслуживают того, чтобы их прочитали все родители и собирающиеся стать ими. Думаю, семья Илюши и его отца, их нежность и бережное отношение друг к другу, описана автором именно в противовес Карамазовым. И в финальной речи Алёши замечательно, исчерпывающе высказывается кредо Достоевского о том, как нужна детям любовь, как нужна она всем нам.
Книга наполнена до краёв темами для размышления. Оставлю здесь несколько, чтобы вернуться к ним позже, когда буду перечитывать.

Ещё:

Здорово!
Очень неоднозначно рассуждение о трёх искушениях Христа в пустыне. Надо будет прочитать этот эпизод внимательнее, найти логические неувязки. Вообще, эта часть сама по себе заслуживает отдельного семинара по богословию - или по антропологии.
Текст украшают небольшие, но чудесные драгоценности. Например, притча о протянутой луковке пункт в пункт повторяет рассказ Акутагавы "Паутинка". 1880 год у Достоевского, 1918 год у Акутагавы... Думаю, ничего в этом страшного нет. Старые сказки путешествуют, не зная границ.
Последний бриллиант (не в тексте, там их ещё много, но об этом конкретном не упомянуть было бы несправедливо):
Почему для Дмитрия было таким невыносимым позором, что он отделил с самого начала и растратил только половину катиных денег? Не всё, а только 1.5 тысяч! Дмитрий горячо, болезненно объясняет странную "гусарскую" логику, по которой растрата не всей, а только половины суммы - бОльшее бесчестье. Мне же этот момент напомнил "Русские соболя" О Генри. Герой рассказа, "шикарный парень, презирающий дешёвку", точь в точь "инфернальная душа", Митя Карамазов, не желающий признаться, что кутил с оглядкой, экономил.
Завершив чтение, я тяжко задумалась, почему старец Зосима поклонился именно Ивану, не Дмитрию. Хотелось бы получить объяснения, конечно. Возможно, этот вопрос слишком сложен не только для меня. Чтобы понять этот момент до конца, надо быть Зосимой. То есть, Достоевским.

И ныне есть еще пророки,
Хотя упали алтари,
Их очи ясны и глубоки
Грядущим пламенем зари.
Но им так чужд призыв победный,
Их давит власть бездонных слов,
Они запуганы и бледны
В громадах каменных домов.
И иногда в печали бурной,
Пророк, не признанный у нас,
Подъемлет к небу взор лазурный
Своих лучистых, ясных глаз.
Он говорит, что он безумный,
Но что душа его свята,
Что он, в печали многодумной,
Увидел светлый лик Христа.
Мечты Господни многооки,
Рука Дающего щедра,
И есть еще, как он, пророки —
Святые рыцари добра.
Он говорит, что мир не страшен,
Что он Зари Грядущей князь…
Но только духи темных башен
Те речи слушают, смеясь.

(Николай Гумилев).

Алексей Федорович, признаюсь, что я хотела Вас князем назвать (как однажды назвала Грушенька). Думаю, что Вы - пророк и это уж истинно. А удержусь от рассуждений на данную тему не от того вовсе, что я слишком уж не уверена в подобном мнении (тем более, что я в нем не одинока), а от того, что Вы мне не близки. И именно по этой причине мне сложно Вам писать, хотя я и отношусь к Вам хорошо и во многом могу понять. Но, все-таки, Вы мне не близки и потому сердце мое столкнулось едва ли не с большим препятствием, чем разум. Тем не менее, я должна Вам сказать одно хорошее словечко.

Во время прочтения романа я все пыталась понять, кто Вы такой, и, сказать по правде, столкнулась с весьма волнительным результатом. Проблема моя в том, что мне не хватает знаний для понимания некоторых фундаментальных вещей, о которых писал Федор Михайлович касательно Вас (и не только Вас) и посему я опираюсь в мнении моем более на то, что подсказывает мне сердце, на интуицию, на безграничную мою веру в Достоевского и на некоторые неоспоримые факты, которые Федор Михайлович, все же, дал нам в «Братьях Карамазовых». Конечно, я сейчас имею в виду не только убийство Федора Павловича (о нем я напишу далее).

Высокая миссия, возложенная на Вас старцем Зосимой, пошла вовсе не по предначертанному сценарию. Не остались Вы с братьями вашими, не уберегли их от катастрофы, разразившейся в доме Карамазовых. А для того ли приходили? Чтобы повидать могилу матери. А далее уже в огромной Вашей вовлеченности в общение с Зосимой многое творилось и думалось.

Размышляя о Вас и Зосиме, как не припомнить слова о сути старчества. Признаюсь, они меня поразили.

Итак, что же такое старец? Старец – это берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю. Избрав старца, вы от своей воли отрешаетесь и отдаете ее ему в полное послушание, с полным самоотрешением. Этот искус, эту страшную школу жизни обрекающий себя принимает добровольно в надежде после долгого искуса победить себя, овладеть собою до того, чтобы мог наконец достичь, чрез послушание всей жизни, уже совершенной свободы, то есть свободы от самого себя, избегнуть участи тех, которые всю жизнь прожили, а себя в себе не нашли.

Это испытанное и уже тысячелетнее орудие для нравственного перерождения человека от рабства к свободе и к нравственному совершенствованию может обратиться и в обоюдоострое орудие, так что иного, пожалуй, приведет вместо смирения и окончательного самообладания, напротив к самой сатанинской гордости, то есть к цепям, а не к свободе.

Проповеди Зосимы, безусловно, были проникнуты самым искренним и правильным религиозным чувством и подлинным пониманием того, какой должна быть христианская вера. На примере старца, Федор Михайлович показал, каким должен быть истинный служитель, способный поселить в сердцах и умах людей братскую любовь друг к другу без которой немыслимо спасение рода человеческого . Он не изобрел какого-то иного собственного христианства, он лишь отделил свет от тьмы, зерна от плевел, показал и рассказал (через Зосиму) какой должна была быть христианская вера. Но только к чему это привело? Надвое раскололся мир в романе: с одной стороны -трагедия семейная, с другой- трагедия веры. И с удивлением читатель видит, что даже в пределах монастыря неверие и недоверие не искоренены, а напротив, царствуют. Каково же было наблюдать реакцию иных на тлетворный дух после смерти Зосимы. Нашлись те, кто возрадовался от неверия, но были и те, кто при вере возрадовался падению старца, ибо у нас любят иногда падение праведника. Ваша реакция на событие сие была воплощением непринятия того фарса, что разыгрался в монастыре после смерти Зосимы. Вера Ваша не была поколеблена, а лишь только негодование справедливое воцарилось в душе. Вы не перестали веровать, но только опечалились тем, почему Он допустил такое.

Думается, далее не избежать мне и пары хороших словечек о Ваших братьях. Прежде скажу об Иване Федоровиче. Удивил он меня, и выбор души его (вполне свершившийся) думаю, удивил и порадовал Вас. Сколько метаний было в душе его, сколько сомнений и страданий, что стоило бы подивиться. Едва рассудка не лишился Иван Федорович. Простой ли он человек? Без сомнения, не простой, а меж тем, он - человек и думая о нем, я прихожу к выводу, что именно в том то и состоит его главнейшая суть. Вечные метания меж верой и безверием и вечный вопрос «Како веруеши али вовсе не веруеши?»

Касательно Ивана Федоровича важнее всего будет припомнить несколько его особенных сочинений. Проследить, скажем, как его статья о церковном суде связана с его же поэмой «Великий инквизитор». И как они «дополняются» сочинениями также особенными и важнейшими в романе – с «Легендой о рае» и «Геологическим переворотом». Все эти сочинения объединены единой смысловой сутью и единой же целью, а также имеют еще одну важную особенность - все они (кроме статьи о церковном суде) никогда не были записаны, а воспроизводились практически как импровизация в момент их непосредственного рассказывания. Самые гениальные и великие произведения Ивана (включая «Великого инквизитора») рождались именно в виде беседы с теми, на кого были направлены основные цели этих сочинений.

Иван Федорович оказался человеком крайне мучимым своим главным вопросом (справедливо тогда это заметил о нем Зосима) и его речь на суде, а также поведение после последнего свидания со Смердяковым, явно наметили происходивший в душе этого великого страдальца перелом.

Дальше...

Брата Вашего Дмитрия Федоровича мне не всегда просто было понять и часто чрезмерная его эмоциональность попросту сбивала с толку и даже раздражала. Такой уж это человек- с невероятно сильной связью с землей, притом именно с родной землей. Потому я и уверена, что ни в какую Америку, он, конечно, никогда не сбежит и Вы тоже об этом всегда знали. Вся его душа полна души народной, он словно бы вобрал в себя сам дух русского народа, с его безднами (как верхними, так и нижними), с его благородством (за которое и полюбили Дмитрия Грушенька и Катерина Ивановна) и с его же слабостями, эмоциональностью и безудержностью. Да и роль Карла Мора досталась ему вовсе не зря.

Во время суда над Дмитрием мы видим последнее замирание у последней черты. Все верят, что он убил и все рады тому, но меж тем иные (и очень многие, по примеру Лизы) мечтают, чтоб Дмитрия оправдали, утвердив таким образом апофеоз беззакония и аморальности. А убил ли брат Дмитрий, али нет, разве в том суть для них? Они о том и не думают. Что мы видим на примере Скотопригоньевска из событий, рассказанных в романе? Момент Апокалипсиса, ту самую Русь, которая затуманилась и плачет по старым богам и готовится к приходу новых. Слышите? Они уже идут: Ракитин (который вовсе не так прост и безопасен, как кажется) и Коля Красоткин с его мальчиками. «Новые» люди уже на подходе и они пустят своего Ивана Царевича, когда придет время. Принято считать, что должно было последовать продолжение, что судьбы братьев Карамазовых еще не определены до конца, что некое главное событие последует далее. На стороне белых или красных окажутся братья? Опять, разделятся, конечно, в своем извечном недоверии к друг другу и к вере друг друга. И кабы знать, на какой стороне в этот момент будете Вы. О, это - центральный, главнейший вопрос.

Скажу и о Смердякове. Знаете, каким бы он не был, а однако же жестоко Вы (братья Карамазовы) с ним обошлись. Вы все до единого его ненавидели и презирали. Ваш брат Иван Федорович люто злился на Смердякова и с отвращением глядел на кровного брата, называя его идиотом, мерзавцем, смердящей шельмой, банной мокротой и вонючим лакеем. И не от того ли Иван Федорович так перепугался, когда понял, что Смердяков его ловко для своих целей использовал? Не только и не столько от того, конечно, но и эта мысль малость была в его голове, это уж наверно. А Дмитрий Федорович? Он использовал грубо и нагло Смерядкова в своих целях наблюдения за домом отца, угрожал убить и за человека не ставил. Ни разу ни один из вас и не подумал, чтобы его братом назвать. Ни разу, никто. А ведь раньше, чем не сделаешься в самом деле всякому братом, не наступит братства. И Вы, Алексей Федорович, ни разу не остановили Ваших родных, когда они, озлившись, поливали помоями лакея, тяжко оскорбляя того. Вы, видимо, думали, что Смердяков не восприимчив был к таким вещам. А меж тем, нет. Он же сам говорил, что предпочел бы на свет не появляться вовсе, лишь бы только не слышать в свой адрес всех этих страшных слов о том, что он вышел из банной мокроты и произошел от смердящей. Не думайте, что я хоть в какой-то мере пытаюсь его оправдать, мне и самой этот человек крайне неприятен. Но, все же, любопытную роль он сыграл в этой истории.

Федор Карамазов был не просто убит, он был именно осужден, его покарали и вполне справедливо. Событие это, ставшее центральным эпизодом всего романа, безусловно, имеет огромнейшее значение и не только с точки зрения восстановления справедливости и демонстрации сути и ужаса семейной трагедии Карамазовых, которая находит свое отражение на самых разных смысловых пластах романа (от психологических до социальных), но и с точки зрения того, что событие данное раскрывает сущность каждого из братьев ваших и Вашу сущность тоже. Часто мы можем путаться, пытаясь понять Вас, потому как герои Федора Михайловича никогда не бывают просты и ограничены. Их души и характеры всегда в движении, их выбор, их жизненная позиция, их внутренние психологические и духовные кризисы, все это – совокупность сложнейших переменных. И только такие вот ключевые события, как смерть Зосимы или убийство Федора Павловича (в рамках романа «Братья Карамазовы») и открывают нам некие основные черты, суть, стержень героя и мы можем увидеть ваши лица в неискаженном виде. Это крайне ценно.

Алексей Федорович, поймите меня, о главнейшем писать очень трудно и в данном случае стоило бы сделать это в духе изложения по пунктам, но не могу же я в письме опускаться до такой банальности. Посему, я просто скажу Вам, что все, что должно было свершиться, свершилось верно. Сами припомните, как в ту ночь, целуя землю, пали Вы слабым юношей, а встали твердым на всю жизнь бойцом. Стало быть, все предшествовавшие события произошли именно в нужный момент и с определенной целью.

Скажу хорошее словечко и о женских героинях романа. Что касается Катерины Ивановны, то не зря она носит свою высокую фамилию, ох не зря. Показал нам Федор Михайлович во всей красе образ святой спасительницы-благодетельницы и результаты ее попыток спасти всех вокруг тоже ярко продемонстрировал. На том и закончу о ней, ибо не имею желания что-то особое прибавить. Скажу лишь, что она в величии своем, и правда, временами прекрасна.

Аграфена Александровна тоже мне не слишком близка и я немало поломала себе голову, прежде чем сумела уж догадаться, кто она такая в этом романе. Спасибо за рассказ о луковке. Вы спасли Грушеньку, Вы ей луковку протянули и это важно. Вы ее душу на свет вывели и, думается, она спасется. Чувство ее к Дмитрию и ее же ревность, вспыхнувшие с такой силой в этой мятежной и неспокойной душе, весьма впечатлили меня. Эта женщина действительно изменилась из-за событий, произошедших с ней. Ее бесконечное раскаяние в содеянных грехах и глубокое понимание степени ее нравственного падения, переживания из-за недостойной ревности и чрезмерно эмоционального поведения - все это показывает в ней истинно раскаявшуюся в своих грехах блудницу, которая получила свое спасение прежде всего благодаря вашей любви и сопереживанию.

Лиза Хохлакова, признаюсь, меня удивила еще и при первом чтении романа. И Вас она тоже удивила, думается мне. Странное она создание и весьма пугающее. Довольно неожиданным для меня стали ваши причудливые отношения и даже вероятность возможного брака, о перспективе которого в финале романа ничего не было сказано, посему не стану предполагать разошлись бы ваши пути али нет. Невероятная злость и жестокость этой девушки, ее сложный, неоднозначный и глубокий внутренний мир, странности ее поведения при осознании ее же юного возраста наводят на весьма любопытные размышления, о которых, впрочем, стоило бы написать другое письмо.

Алексей Федорович, на этом заканчиваю свое послание, ибо не имею ничего добавить сверх того, что уже изложила. Давеча я думала о том, что писать Вам будет очень сложно и не ошиблась. Но, все же, письмо написано и думается, я сумела в нем передать хоть малость от того, что намеревалась.

Ольга (Beatrice_Belial)

Не припомню на своей памяти книги, по ходу чтения которой у меня были бы такие ожесточенные внутренние споры, а текущая оценка так часто менялась на диаметрально противоположную.
С началом романа у меня совсем не задалось. У Достоевского непростой стиль повествования, очень длинные предложения на полстраницы и абзацы в несколько страниц, в которых начало мысли легко затерять в куче сопутствующих объяснений. Чем-то смахивает на стиль Бальзака, тоже достаточно сложный для восприятия. Но человек такой феномен, что ко всему приспосабливается. Вот и я после первой трети книги приспособился и дальше пошло гораздо легче.
Автор с ходу макает читателя с головой в рассуждения о религии. Понятно его отношение к этому вопросу. Особенно после того, как погибают физически или духовно все персонажи, отрицающие Бога - Федор Павлович, Смердяков и Иван Федорович. Только в вере он видит спасение души человеческой. Через спасение души же видит и светлое будущее у России. Свое отношение Достоевский презентует через отца Зосиму и Алексея Карамазова, противоположную же точку зрения через Ивана и его притчу о великом инквизиторе. Вообще, главы "Бунт" и "Великий Инквизитор" это попадание прямо в цель. Я думаю, что многих зацепили именно эти главы. Потрясающая честность. Понравилось, что автор именно всесторонне рассматривает проблемы религии. Он дает нам возможность взглянуть на религию не только со стороны праведников, но и глазами грешников. Вот только праведный взгляд уж очень утопичен, и Достоевский оказался не прав, говоря о том, что:

Не спас в 1917 году, хоть и веры было не мало в народе. Конечно, автор явно увлекся темой религии и местами целые куски текста смахивают на буклеты сектантов. Особенно претили фразы, подобные этой:

Эта фишка с виной за все человечество на самом деле крайне опасное заблуждение. Дело в том, что мир устроен таким образом, что чувство вины неминуемо потянет за собой наказание от мироздания. Чем это может кончится для человека, зависит от глубины самого чувства, а на деле запросто реализуется или через болезнь, или через несчастный случай. Очень пакостная вещь - чувство вины. Потом все удивляются, почему хорошие люди страдают по жизни от всяких напастей больше, чем бессовестные негодяи и подлецы. Но тут уж у нас свобода совести, поэтому каждый выбирает шапку по себе.
Хотелось бы еще отметить героев книги. Это старая добрая традиция русских классиков - прорисовывать персонажи до мельчайших подробностей так, что даже третьестепенные герои типа Хохлаковой или Перхотина выглядят вполне себе полноценными личностями, а не блеклыми тенями. Так вот, все герои очень яркие, многогранные, объемные, но уж больно истеричные. Складывалось такое ощущение, что все они находятся в высшей степени какой-то экзальтации, буквально на грани помешательства. Вот и получается такой парадокс, что герои у Достоевского получились "настоящие", но "нереальные". Я хоть и не могу объективно судить о нравах, привычках и поведении людей того времени, но очень сомневаюсь, что в реалиях люди настолько сильно истерили.
Конечно, нужно сказать и о финале книги.

Это сказано сразу про всю Россию целиком. Ведь в каждом русском, говорит Достоевский, присутствует эта "карамазовщина". И вот два пути: первый - понять и простить, проявив христианскую добродетель и сделав тем самым правильный выбор, а второй - осудить, тем самым совершив ошибку. Намек более, чем прозрачный. Вот только мы зачастую ненавидим сами себя, где нам уметь полюбить ближнего. А чаяния Федора Достоевского хоть и прекрасны, но очень утопичны, ведь история доказывает нам, что движемся мы по пути, предсказанным Великим Инквизитором.

Скотопригоньевск сотрясло страшное: был убит Фёдор Павлович Карамазов, человек широко известный в местных кругах, но не сказать что уважаемый. «Он был только злой шут, и больше ничего», – лучше его, пожалуй, и не охарактеризуешь, хотя это со стороны его проделки могли пусть и раздражать, но при этом не особо заботить, но каково приходилось тем, в чьё личное пространство впивались эти гнилые чёрные зубы? Этот дрянной человечишка со вкусом проходился по чужим жизням, марал всё, к чему прикасался, заботясь в процессе лишь о собственных наслаждениях, ни о ком он не думал и ни о чём не заботился, да и не пугало его возможное возмездие, ибо кто ж ему что сделает, в рай и ад он не верил, в бессмертие – тоже, так что... И будто мало ему было этого, он ещё и всем остальным жизнь портил своими воплями и скандалами, этой постоянной игрой на публику, и вот это вот «ему хотелось всем отомстить за собственные пакости» замечательно передаёт саму его суть: шут-то он может и шут, но все потом получат за то, что он из-за собственной ошибки в лужу сел. Гиблое это дело – сосчитать, сколько людей пострадало от загребущих рук этого бестолкового сластолюбца. Первая жена, вторая жена. Целый гарем, состоящий из приходящих и уходящих. И, конечно, три сына, о которых он думать не думал, ну есть они и есть, что с того, не его, понимаешь ли, забота. Мальчишки были брошены на произвол судьбы. Одна семья, другая. Их воспитанием занимались разные люди, они буквально переходили из одних рук в другие, и сам этот факт отдаёт трагедией, потому что подобного детства никому не пожелаешь. И вот они выросли. Разными выросли, это сразу стоит отметить. То, что после всего этого вся семья Карамазовых внезапно воссоединилась, вызвало... удивление. Случайно аль нет?.. Много чего произошло за эти дни, много. А затем – убийство. Открытая дверь, окровавленный пестик от ступки, разорванный конверт. Городок всколыхнулся, но не столько от самого факта убийства, сколько от того, кто за этим убийством якобы стоял, ибо абсолютно всё указывало на одного из сыновей. Patricidium! Вот только так ли это?..

«В этом весь ваш карамазовский вопрос заключается: сладострастники, стяжатели и юродивые», – и вопрос веры в данном случае играл наипервейшую роль. Дмитрий в бога как бы верил, но лишь тогда, когда ему это было удобно, сам же он был тот ещё разгильдяй и король драмы, что, впрочем, не мешало ему вопить о том, что он-де рыцарь чести (забавно, что батюшка его тоже называл себя рыцарем; таких “рыцарей”, конечно...). Иван в бога не верил, был образованным юношей, замкнутым и как бы скрытным, и все его мучения были оттого, что он пытался понять, в чём вообще смысл всех тех страданий, которые обрушиваются на голову пусть не взрослых, но детей, и, если бог и правда есть, то как он может это допускать. Алексей в бога верил всем сердцем, и... а всё, больше сказать о нём нечего, ну вот разве что он выставлялся чуть ли не святым духом (тут должен быть тяжёлый вздох, но, учитывая то, что должно было ждать его в продолжении...). Разные, да, пусть и едины карамазовским духом. Ещё в детстве мне нравилась теория, что братья – это сам писатель в разные периоды его жизни, сейчас, конечно, дума эта несколько побледнела, но всё равно занятно выходит. Что раздражало, так это вся эта тема наследственности. Опять же, понять можно. Но – тема религии... Ну то есть старшего простим за его мерзкое поведение и кражу денег, ибо он кричит о святом и вообще он мученик, но среднего при этом приравняем к его мерзопакостному отцу, ибо он-то в бога не верит, ну а то, что он довёл себя до горячки из-за мысли, что косвенно он был виновен, спишем. Ну... ладно. В данном случае надо быть как Алёшенька, судя по всему: ходим, смотрим и слушаем, верим, любим и терпим (иногда плачем). Вы знаете, старшенький точно их батюшку не убивал! Откуда он это знает?.. «по выражению его лица». Эта фраза, она просто восхитительна. И я даже не иронизирую. Как говорится, «какие страшные трагедии устраивает с людьми реализм», да. Но старшенький и правда не убивал (случайность, надо думать, в другой раз точно бы убил, ну а слуга и служанка?.. но нет, забудем, ведь он же покаялся!.. как удобно). Но кровушка карамазовская тут была-таки замешана. Ибо...

«С умным человеком и поговорить любопытно», – величайшая цитата, однако. Смердяков фигура интересная, пусть и вызывающая отвращение, но всё же в несколько ином, чем тот же Фёдор Павлович, плане. Нам сразу дали понять, что человек он, мягко говоря, неприятный, ибо кошек любил вешать; что тут скажешь... Но – эти его разговоры с Иваном, сколько в них... не блеска, но смысла, и на долю секунды и правда ведь уверуешь в ту безумную теорию, что убийца-то и не он вовсе, а тот, на кого ни разу за всё расследование и пальцем не было показано (в тридцать три его года всё раскроется: убийство отца, веры, юных душ, царя... ох и увлекло меня тогда это пространное). Но – всё равно. Сейчас почему-то всё равно. Всё-таки этот роман в первую очередь не детектив, а исследование внутреннего, и да, «странно бы требовать в такое время, как наше, от людей ясности» (а когда время было иным, интересно...). То же самое можно сказать и про других персонажей. О, это был великолепнейший калейдоскоп характеров. Достоевские дамы как обычно до смешного карикатурны, по одному шаблону вырезанные, их единственно что жалеешь, пусть и исходят все от злобы: Грушенька с юности была срублена, Катерина Ивановна горела внушаемой обществом идеей о жертвенности, про Лизу и говорить нечего... С другими поинтереснее. Тот же Зосима, образ которого вроде как и положительный, но чувствуется ведь некая подковырка, да и та зависимость, в которую он обратил Лёшу, нормальностью вообще не отдаёт. А Красоткин с этой его “взрослостью” в тринадцать – почти четырнадцать! – лет, когда говоришь заумными словами, а сам в лошадки играть хочешь? Это было одновременно смешно и трогательно. Забавно, как воспринимаешь их всех сейчас. Помню, как по каждому проходилась своим быстрым пером, чуть ли не таблицы чертила; ох, наивное летнее дитя... Сейчас понимаешь, что «в большинстве случаев люди, даже злодеи, гораздо наивнее и простодушнее, чем мы вообще о них заключаем, да и мы сами тоже», и как-то и рассуждать уже и не хочется. Хотя интересно, конечно, что их всех ждало в будущем, ибо столько намёков, столько линий, столько набросков...

Что и не изменилось за эти годы, так это отношение к авторской позиции. В третий раз читать роман было интереснее по той причине, что видятся уже все эти хлёсткие удары, упоминания реального и многочисленные отсылки, и да, некоторые моменты приобретают совсем иной смысл. Мне многое понравилось. Сказанное про женские болезни, например, что всему виной были побои, тяжёлые роды и несчастная жизнь. Про то, что простому народу, страдавшему от тяжёлого труда и бесконечной бедности, были жизненно необходимы все эти “чудеса”, которые им тот же старец предъявлял. Да и вообще всё жизненное было описано хорошо, тут возразить нечего. Что касается остального... Наверное, я просто другого склада человек. Мне сложно понять позицию, что, дескать, вера в бога нужна только лишь для того, чтобы держать народ в узде, ведь в ином случае он сорвётся, и помчится тройка удалая, и понесётся... Но разве ж это истинная вера? Все эти речи про науку, свободу, революцию, та поэма... «Не может быть такого фантастического лица, как твой инквизитор!», – воскликнул наивный Алёшенька, ведь это просто невозможно, чтобы вера строилась не на христианской любви, а на власти и подчинении! В это прочтение меня это рассмешило; что тут скажешь... Но воспринималось всё спокойно, понимаешь ведь, почему автор действительно в это верил. Я больше сосредотачивалась на сценах, на ярких, эмоциональных моментах. Все и не упомнишь... Как Митенька вот у вдовы денег просил, а она его послала в Сибирь за золотом (как это было смешно). А пир, на котором цыганки в медвежьих шкурах танцевали? «То есть содом!», – возопил пан, ох, анекдотично. Было и грустное, тот же сказ про Илюшу и «лошадку вороненькую» и сейчас душу разворотил, а встреча с собачкой, как они все обнимались и плакали? Это было слишком печально и прекрасно. Но в первую очередь вспоминается суд, то ещё действо, со всеми этими речами и припадками. «Бестолковая карамазовщина» то была, конечно, ох бестолковая. Никто никого не любил, да и себя – тоже. Возможно, именно в этом и заключается главная трагедия?.. Ибо во что и верится, так это в веру, взращенную... не на страхе, нет. На любви.

«Приезжаю лет семь назад в один городишко, были там делишки, а я кой с какими купчишками завязал было компаньишку», – эти слова намертво врезались ещё с первого прочтения, порой то и дело вздрагивают в моей памяти, рвутся наружу, доставляют наслаждение своей звучностью... впрочем, это можно сказать и обо всём романе в целом. Вообще, это “странно и сомнительно”, как говаривала моя первая школьная учительница по литературе, что тринадцатилетняя девочка читает Достоевского, сейчас-то я понимаю, что я в те времена – как тот Коля Красоткин, пафосно рассуждающий о высоких материях. Я не рассуждала, я просто спасалась в этих огромных – во всех смыслах этого слова – романах, и это опять же странно, ибо что хорошего и ободряющего в том, что читаешь о том, что и так вокруг наблюдаешь, да и не понимаешь к тому же больше половины. Наивно это было, конечно. Возможно, в какой-то степени глупо. И, опять же, странно. Но что было, то было. И как-то так сложилось, что каждый раз, когда я бралась за сочинения Фёдора Михайловича, в жизни моей и вокруг неё происходило что-то плохое, страшное и трудное, но вопреки всему чтение приносило мне своего рода успокоение, да и легче как-то становилось, что ли, мол, ничего, пройдёт и это, ну и про отвлечение не стоит забывать, всем своим ещё маленьким сердцем я горячо переживала всё происходящее на этих страницах. Сейчас же прочтение вызвало... не равнодушие, нет, но не было уже того дикого восторга, которым я в те времена прям-таки упивалась, не хотелось уже читать вслух, а то и вовсе декламировать наизусть особо понравившиеся моменты (хотя помню же, всё равно помню, как такое забыть). Ровно было, пусть и интересно. Возможно, дело в том, что я изменилась, да и жизнь уже не там и не та... не близко. Однако эмоции после прочтения, что удивительно, исключительно светлые, хотя сказанное-то, каким мрачным, диким и грязным оно было! Но о любви теперь хочется думать. О тех самых достоевских «косых лучах заходящего солнца». В них – всё.

Любимый автор, любимая книга.
Как ни странно о любимом всегда писать и говорить сложнее, ведь если это любимое, ты не только говоришь о книге, но и о себе тоже. Боишься быть не понятым...
Братья Карамазовы, перечитываю с периодичностью примерно раз в пять лет. Каждый раз открываю для себя что то новое, каждый раз мне интересны другие вещи.
Первый раз когда читала, конечно в первую очередь была интересна, скажем так детективная и любовная сторона книги. А вот сейчас, сейчас мне был интересен брат Иван. Его отношение к религии, разговоры с чертом и борьба с Богом, я бы даже сказала его вызов который он кидает Богу. Ну и самым главным в этот раз для меня стал его разговор с Алёшей, его рассуждения о гармонии и любви к человечеству. Стоят ли слезы и страдания ребёнка человеческого блага?

В Карамазовых Достоевский прекрасно описывает наше русское общество и ту самую русскую душу, которая мечется от разумного принятия решений до сиюминутной слабости и каприза. Со всеми юродивыми, подхалимами, с истерикой ради истерики и болезненными поспешными выводами и принятиями решений.

Конечная работа Федора Михайловича Достоевского задаётся вопросами жизни и Бога в ней, что есть действительно человек? И кто он без Бога? Роман "Братья Карамазовы" собирательный образ отдельной семейной ячейки в глубинке русской земли. Сюжет включает в себя трёх сыновей Федора Карамазова (местного приживальщика, индивидуального землевладельца как бы охарактеризовали нынешние читатели), Дмитрия Карамазова - отслужившего в своё время капитана, Ивана Карамазова - выходец городской интелегенции, Алексея Карамазова - человека духовной конституции. Вышеперечисленные персонажи открывают цепочку самых что ни на есть обычных событий, в свою очередь которые привлекут весьма плачевные для отца семейства.

Как ранее было подмечено и не одним мной, роман не пытается вывести свой главный ресурс на первое место - сюжет, в "Карамазовых" преобладающим лейтмотивом идут сложные духовные диалоги, открывающие героев в свете совсем невыгодном, однако именно они (диалоги) и помогают читателям погрузиться в мир семейства, в самую глубь всех тайн карамазовщины. Диалоги здесь глубинные, вдумчивые, скорее перетекающие в пространство монолога с собственной душой. Достоевский пытается показать душу человека, а иногда все таки выйти за горизонт его нутра. В этом и способствует метод длинных интимных разговоров о бытие. Персонажи являются чем то вроде бы целым, в то же время у них есть собственная планета жизни, о которую они порой опираются, а порой теряются в загадочности. Сюжет не просто построен как криминальная драма семьи Карамазовых, но в какой - то степени в качестве удушающего реализма безвыходности. Нельзя утверждать о помутнении разума героев, с каким-то жизнеутверждающим желанием жить они не раз оказываются на грани лезвия бритвы, бритвы слишком заточенной для умиротворения.

По мере развития нарратива присоединение иных персонажей задаёт тон масштабирования произведению . "Братья Карамазовы" становятся шире в своем эфире повествования; всё это показывают переклички местностей, событийных перепетий, а также резкое смещение фокуса на криминальный лад.
Достоевский жонглирует эмоциональным фоном романа,  нередко вбрасывая новых лиц в ключевой контекст, а иногда даже играючи задаёт контраст бывшим.

Произведение Достоевского считается как отточенное годами творческое "орудие" , которое филигранно показывает свои основные свойства:  красиво рассказать историю, при этом в хорошем смысле раздуть интригу; прописать характеристику абсолютно каждого главного или второстепенного персонажа, создать незабываемую атмосферу "праздника" семейных расприй и оставить после себя неизгладимый след. Поистине важная работа классика, говорящая обо всем на свете, стоит только прислушаться.

Полюбила Алёшу за такую светлую, всепрощающую душу- как бы мне хотелось прикоснуться к этой чистейшей душе- и очистить и свою душу, голову и прикоснуться к этой чистоте. и тоже стать свободной внутри себя, спокойной, доброй, светлой, любящей. Самым злобным для меня оказался Иван из-за него погиб и Митя и Смердяков. В этом произведение такая глубина, чувств, переживаний, трагедий. Я понимаю, чувствую, что это величайшее произведение, но у меня не хватает слов передать это. Да и можно ли это передать словами... Пока я читала, испытала весь спектр эмоций и страх, радость, печаль, злость, гнев, отвращение, нежность, зависть все и не перечесть. Внутри меня расшатаны все мои болтики, я в шоке, что так можно чувствовать и так можно писать. Великий, гениальный Достоевский!

Свой последний роман «Братья Карамазовы» Достоевский писал около двух лет.
Писатель поднимает важные вопросы морали, проблемы отцов и детей, праведности и греха.
Произведения Фёдора Михайловича вызывают у меня лёгкую депрессию, но я не перестаю читать и перечитывать его книги, и каждый раз нахожу в них что-то новое для себя, что ранее упускала из внимания.
Сюжет произведения сложный и запутанный. Тут есть любовные треугольники, детективная линия (преступление)
Самым мерзким и неприятным героем в романе выступает Фёдор Павлович. То, что Дмитрий так страстно ненавидит своего мерзкого отца, вполне нормальное явление. Мне кажется, что любить человека, который сам не способен на любовь, невозможно. Его чувства к Грушеньке – это не любовь, а желание старика обладать молодым и красивым телом. Его даже не остановил тот факт, что Дмитрий влюблён в Грушу.
Три совершенно разных по характеру брата ищут свой путь в жизни, пытаются ответить на главные вопросы человеческого бытия.
Наверное, ближе всего мне стал брат Иван. Мне кажется, что из всех братьев он самый искренний и честный по отношению к самому себе.
Я не перестаю удивляться тому, как у одного отца могут родиться такие разные дети. Думаю, что Митя ненавидел отца ещё за то, что сам на него очень похож.
Подобные книги всегда современны и нужны. Впервые читала книгу в старших классах, но периодически нужно перечитывать, чтобы освежать в памяти. Классику нужно знать и изучать, потому что подобные произведения делают человека лучше, призывают всматриваться вглубь себя, находить недостатки и стараться исправить их, пока молоды, и вся жизнь впереди.
Фёдору Павловичу уже ничего не поможет! Он даже не пытался жить правильно, делал так, как хотел, не обращая внимания на детей и жён. Эгоист и бесстыдник. Конец получился не самым радужным, но заслуженным. Человек должен нести ответственность за свои проступки. Так и получилось. Старец Зосима правильно заметил, что отец Карамазов ведёт себя как последняя скотина, потому что стыдится себя и своих поступков, но сделать со своей грешной душонкой ничего не может, потому что слаб и немощен в духовном плане.

Творчество Фёдора Михайловича Достоевского по праву считается сложным и трудным для восприятия, так как требует от читателя максимального внимания, концентрации и знания историко-культурных процессов в человеческом обществе на немалом промежутке времени.

Особенностью его произведений также является не одна, а несколько сложных сюжетных линий. На первый взгляд они могут показаться взаимосвязанными поверхностно, и это чаще случается с теми читателями, которые знакомятся с Достоевским в незрелом, с точки зрения знаний, возрасте. Но все линии, которые автор прослеживает и раскрывает в своих произведениях, на самом деле имеют глубокую взаимосвязь, предопределяющую как события в книге, так и реальные исторические события для человечества в будущем.

"Братья Карамазовы", безусловно, являются вершиной творчества Достоевского. И на тему этого произведения написаны десятки тысяч рецензий. Мне бы хотелось в своей рецензии особенно выделить одну из многочисленных сюжетных линий, на которую я, будучи недостаточно подготовленным, не обратил поначалу внимания. А теперь, в наше сегодняшнее время, вдруг отчётливо её увидел и был невероятно удивлён силе пророческого таланта Фёдора Михайловича.

Братья Карамазовы. Часть вторая. Книга пятая. Великий инквизитор

Обратите внимание на это место, дорогие читатели. Похоже, что это тот самый проект, который сегодня в максимально быстрые сроки реализует западная цивилизация.