За миллиард лет до конца света. Второе нашествие марсиан. Град обреченный. Отягощенные злом или сорок лет спустя

Есть я, нет меня, сражаюсь я, лежу на диване — никакой разницы. Ничего нельзя изменить, ничего нельзя исправить. Можно только устроиться — лучше или хуже. Все идет само по себе, а я здесь ни при чем. Вот оно — ваше понимание, и больше понимать мне нечего… Вы мне лучше скажите, что я с этим пониманием должен делать? На зиму его засолить или сейчас кушать?..

Особенно я ненавижу, когда вечностями швыряются. Братья навек. Вечная дружба. Навеки вместе. Вечная слава... Откуда они все это берут? Что они видят вечного?

Когда я приезжаю в чужую страну, я никогда не спрашиваю, хорошие там законы или плохие. Я спрашиваю только, исполняются ли они…

Когда мне плохо, я работаю. Когда у меня неприятности, когда у меня жажда, когда мне скучно жить, - я сажусь работать. Наверное, существуют другие рецепты, но я их не знаю. Или они мне не помогают.

Но раны остаются ранами. Они заживают, рубцуются, и вроде бы ты о них уже забыл вовсе, а потом переменится погода, они и заноют.

Они в очках, им виднее.

Приходя — не радуйся, уходя — не грусти.

Ему стыдно быть слабым среди сильных, ему хочется, чтобы и другие стали слабыми. Он думает, что тогда ему станет легче.

Проблема ценностей? Пожалуйста. Самое ценное, что есть в мире, это моя личность, моя семья и мои друзья. Остальное пусть катится все к чертовой матери. Остальное — за пределами моей ответственности. Драться? Ради бога. За себя. За семью, за друзей. До последнего, без пощады. Но за человечество? За достоинство землянина? За галактический престиж? Я не дерусь за слова! У меня заботы поважнее!

— Имя? Фамилия? Отчество?
— Кацман Иосиф Михайлович.
— Год рождения?
— Тридцать шестой.
— Национальность?
— Да, — сказал Кацман и хихикнул.