Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. За рекой, в тени деревьев. Старик и море. Опасное лето. Праздник, который всегда с тобой. Очерки. Публицистика

Хемингуэй, как известно, был мачо. Во всяком случае, усиленно культивировал этот образ: война, бокс, женщины, алкоголь, охота. Фицджеральд мачо не был. Они познакомились в Париже в 1925 году и уже тогда брутальный Хем пытался преподать уроки мужества мягкотелому коллеге. Только способы выбирал своеобразные и с годами стал подначивать Фицджеральда не только в разговорах и письмах, но и на страницах прозы.

В 1936 году Хемингуэй написал рассказа «Снега Килиманджаро». Главный герой Гарри Смит alter ego писателя – тоже прозаик, любит выпить и пострелять из ружья – вспоминает «беднягу Скотта Фицджеральда, и его восторженное благоговение перед богатыми…Он считал их особой расой, окутанной дымкой таинственности, и когда он убедился, что они совсем не такие, это согнуло его не меньше, чем что-либо другое». Гарри, в отличие от Фицджеральда не такой слабый, он видит все насквозь, его ничто не может сломить.

Когда рассказ появился в печати никто так и не понял, зачем в беллетристическую историю было вкраплять имя реального человека, который к тому же действительно переживал не лучшие времена – жена Фицджеральда Зельда лечилась в больнице от шизофрении, сам автор «Великого Гэтсби» находился в состоянии перманентной депрессии и алкогольного опьянения. Иными словами, ситуация получилась некрасивая и Максвелл Перкинс, главный редактор который работал с Хемингуэем и другими известными авторами, настоял чтобы при издании «Снегов Килиманджаро» отдельной книгой имя Фицджеральда заменили на вымышленного Джулиана. Что касается Хемингуэя, то он свой поступок прокомментировал следующим образом: Скотту нужна встряска.

Вскоре о Фицджеральде вышел скандальный репортаж. В нем писатель предстает перед читателями разбитым жизнью неудачником. Прочитав это и вспомнив обидные слова Хемингуэя, Фицджеральд принял большую дозу морфия, пытаясь покончить с собой, но его вырвало – и он выжил. И тут вместо жалости к себе пришла злоба, а вместе с ней прилив новых сил. «Бедняга Скотт» взял себя в руки, сократил потребление алкоголя, начал активно работать на Голливуд и сочинять новый роман «Последний магнат». Он прожил четыре плодотворных года, так и не узнав, что друг Хемингуэй готовил ему еще одну «встряску». На этот раз – посмертную.

В 1954 году Хемингуэй вынул из архива старые записи, посвященные тем годам, когда он жил в Париже. Писатель переработал их в главы автобиографии «Праздник, который всегда с тобой».

В этой тоненькой книжке содержатся нелицеприятные портреты современников Хемингуэя: например, у Уиндема Льюиса «глаза неудачливого насильника», Гертруда Стайн говорит любовнице какие-то совершенно невероятные вещи. Но больше всех в книге достается «бедняге Скотту». В первой из трех посвященных ему глав, Хемингуэй отмечает, что у Фицджеральда ноги на два дюйма короче чем обычно, а кроме того он быстро пьянеет на время превращаясь в живой труп. Во время поездки за машиной в Лион, Фицджеральд не приходит вовремя на вокзал, потом воображает что у него воспаление легких, рассказывает, как его жена влюбилась в летчика. Главным же номером этой антологии насмешек, становится глава «Проблемы телосложения». Снова «бедняга Скотт» надоедает Хему, но на этот раз по деликатному вопросу. Фицджеральд сокрушен: Зельда сказала, что ее болезнь началась из-за его маленьких ног. Хемингуэй, чтобы успокоить друга, делает ему осмотр в туалете, после чего ведет в Лувр, где показывает скульптуры – мол, успокойся, ноги бывают разные.

По иронии судьбы годы, когда Хемингуэй начал работать над мемуарами, были для него не самым лучшими. Так же как когда-то «бедняга Скотт», он начал чувствовать творческий и физический упадок. С каждым годом эта тенденция усугублялась.

Травмы, полученные во время экстремальных вояжей по Африке и пристрастие к алкоголю, начали подтачивать крепкого как дуб писателя. У Хемингуэя открылась тяжелая форма невроза, – мания преследования. Ему стало казаться, что его повсюду прослушивают агенты ФБР. Серия сеансов шоковой терапии не улучшила его состояния и брутальный мачо окончательно сдал – он мог рвануться к крутящему винту самолета или сказать журналисту, что планирует покончить с собой. Летом 1961 года он действительно сделал это, выстелив в голову из ружья. Его друг Скотт Фицджеральд был уже давно мертв и не мог устроить ему «встряску».

Своё испыние старик переживал в одиночестве, каждый раз вспоминая о своём друге-мальчике, которого ему не хватало в моменты тяжелейших трудностей.

И скорее жалость самого себя связана с тем, что каждое жизненное испытание мы всё таки переживаем в одиночестве. Само испытание сводит нас к этой борьбе один на один, где нет больше другой альтернативы нашей реальности. И отношения с этим миром основаны лишь на твоих глазах, которые лишь видят только это испытание и они только  существует и может быть увидено тобой. И в некоторой степени, когда это испытание приходит в нашу жизнь, оно завлекает нас в свои сети, что мы возможно не хотя или не желая того раннее, входим в это чувство азарта. И мы, и наше испытание, сливаемся в неком танце, борясь уже не в осознании себя действующим, а будто бы под аффектом, словно в нас вселяется какой-то дух.

Это истинное испытание само кажется благородным в себе и уважающим себя, знающее свою ценность. Оно как дикий конь, которого пытаются оседлать. В своём диком виде он не обуздан и полон свободы, когда же наездник пытается его приручить и всё таки добивается этого. Этот конь становится частью наездника и цель его существования приобретает ещё большее благородство другого масштаба...

В трудностях испытания мы всегда думаем, что мы не готовы и считаем, что некоторые вещи могли бы помочь нам. И это переживание было бы куда легче, если мы были во все оружии, но самое необходимое оружие в каждой схватке это мы сами!

Многие акулы-недоброжелатели окружающие нас- они лишь могут отобрать то, чего мы добивались своим упорным и тяжёлым трудом, ибо вся их природа и предназначение основано на этом низменном желании. И заслуга наша будет не только в том, чтобы обуздать то, что мы хотим подчинить, но и защитить то, чего мы достигли.

К сожалению, рыбак не смог защитить свою рыбу, но можно уничтожить человека и его идеалы, но нельзя победить его!

И что же ещё стоит сказать напоследок ?

Ассоциации, которые возникают у меня с Хемингуэем, – война и оружие; конечно же, Африка и Испания; охота, и, как ни странно, алкоголь.
Интересно, если в нем не было бы всего этого, что представляла бы его проза?

«За рекой, в тени деревьев» – это роман о войне и любви, и совсем чуть-чуть об охоте. В нем описан короткий промежуток жизни американского полковника, пережившего две мировых войны, и, само собой, это оставило огромный отпечаток у него в виде подавленного посттравматического синдрома, а еще нескольких боевых ранений и травм. Несмотря на хорошую физическую форму, герой разбит и раздавлен, хотя «….не чувствует себя несчастным, есть у него сердечный приступ или нет». «Горе он испытал, и страдания тоже. Но несчастным он себя не чувствовал ни разу в жизни».

Мое отношение к этому роману спорное. Первую половину книги непонятно, к чему все сказанное. Неужели, сам Эрнест Хемингуэй написал это? Сначала повествование показалось скомканным, сбитым, плюс эти бесконечные диалоги полковника и его возлюбленной на тему «Любимый, расскажи о войне» или «Скажи мне еще раз (в сотый, наверное), ведь ты меня любишь?»
С другой стороны, о чем еще может говорить девятнадцатилетняя девушка с пятидесятилетним мужчиной, когда впервые полюбила, искренне и с чистым сердцем, будучи к тому же закоренелой итальянкой, у которой эмоции всегда преобладают сверх меры. И, как, по-другому, может говорить пятидесятилетний мужчина с совсем юной девушкой, когда понимает, что это «последняя, настоящая и единственная любовь» и пытается ее уберечь от последствий войны и тяжелых воспоминаний.

Интересный момент в повествовании - как автор строит диалог между главными героями, ведь она только учит английский и пытается узнать как можно больше родных оборотов и выражений, хотя владеет им несомненно лучше, чем полковник владеет итальянским. К сожалению, из-за этого при переводе на русский язык вся психология общения между ними непонятна, а смысл некоторых фраз утрачен . Наверное, поэтому роман часто критикуется простыми читателями, судя по другим рецензиям.

Настроение в книге создают прогулки главных героев по Венеции, где собственно и происходит основное действие, а также посещение ресторанов и общение с местными жителями.

Начинать знакомство с писателем с этой книги я бы не советовала. Наверное, потому, что ее тяжело понять сразу. Ну, а для тех, кто уже знает, что такое Хемингуэй, и тепло относится к его творчеству, приятного чтения!

И пиши о том, что любишь! Вот Хемингуэй и написал о городе, который он любил больше всего, и в котором он был, пожалуй, наиболее счастлив. В городе ли дело или в молодости героя, но про Париж и связанные с ним истории почему-то всегда интересно читать. «Праздник, который всегда с тобой» — это не сколько роман, сколько сборник коротких дневниковых рассказов, изданный уже после смерти автора, в котором Хемингуэй с ностальгией описывает свою жизнь в знаменитом Париже 20-х. Но французская столица здесь предстаёт не как место действия, а скорее как декорация, создающая необходимую атмосферу для авторских зарисовок.

Честно скажу, я читал «Праздник» довольно долго для такой небольшой книги, постоянно прерываясь на что-то другое. Всё-таки мемуарной прозе часто не хватает динамики и сюжета. «Праздник» не исключение, но при этом, пожалуй, ещё ни из одной книги я не выписывал столько цитат. Хемингуэй не только здорово передаёт атмосферу, но и умеет подмечать интересные детали, тонко характеризующие героев романа. Кого-то могут смутить излишние детали в описании города —все эти улицы, кафе, адреса и т.д. — но ведь это всё и создаёт образ того самого Парижа эпохи Интербеллума. Видно, что автор описывает лучшее время в своей жизни: с любимой женщиной, в любимом городе, занимаясь любимым делом. Да, у него ещё нет больших денег, но кого это волнует, ведь это было время, когда жизнь кипела и казалось, что всё ещё впереди. Счастливое время, хотя между строк уже читаются нотки будущей грусти…

Беря в руки автобиографию я надеялась окунуться в атмосферу фильма Вуди Аллена "Полночь в Париже", но книга оказалась более приземленной, реальной. Читая её не стоит забывать, что это всего лишь сборник разных записей, которые вел Хемингуэй проживая в Париже начинающим писателем.

Повествование книги не линейно, в каждой главе мы встречаемся либо с разными представителями "потерянного поколения" либо с их современниками. Но от этого книга не становится менее интересной.

Самое главное, что можно вынести из данного произведения, это мысль, что нужно ценить то, что имеешь, гениальное легче увидеть когда ты голоден, хорошее вино не обязательно должно быть дорогим, для начала работы нужен лишь хорошо заточенный карандаш и  заканчивать её нужно чуть раньше, чем пропадает вдохновение, чтобы завтра было с чего начать.

Молодой Хемингуэй. Первый брак, первый сын. Спустя 40 лет Папа решает написать о тех счастливых днях. У всех в молодости были такие better days.

Это мужская книга. Так писать о любви, Париже, измене и раскаянии, о вине и виски, о войне, дружбе, путешествиях, молодости... Хемингуэй просто Мастер. Удивительно как книга резонирует в моей душе. У меня тоже есть своя история с Парижем. Удивительный город.

Я в голос смеялся над рассказом о том, как Хемингуэй и Фитцджеральд поехали в Лион забирать обратно в Париж машину Фицджеральда! примерно так в юности я вытаскивал некоторых своих друзей из баров. Как я понимаю чувства Хемингуэя!)

Книга обязательна к прочтению молодым писателям и тем, кто по долгу службы пишет тексты. Вы найдете там полезную методичку. Не пить перед и во время работы алкоголь. Не пить алкоголь вечером. Метод Хемингуэя: писать в тихом кафе и иметь в запасе другие кафе для встреч с друзьями. Соглашусь с Писателем: дома чаще всего работать категорически невозможно... кто пишет, тот поймет!

Меня никогда не вдохновлял Париж, но Хемингуэй описывает его шикарно. Романтика, любовь, дружба, узкие улочки французской столицы. Книга опубликована уже после смерти автора, стараниями его родных. Это скорее сборник заметок из его жизни. В конце книги даже приводятся несколько вступлений и несколько заключений. Произведение получилось очень атмосферным. Автор ни в коем случае не жалуется, он описывает свою жизнь такой, какая она есть. Даже несмотря на то, что Хемингуэй признается, что некоторые моменты выдумал, книга все равно цепляет.

Дома мы с Хэдли поссорились из-за чего-то, в чем она была права, а я кругом не прав.
⠀
Рассказ был о возвращении с войны, хотя война в нем не упоминалась.
⠀
Она [Гертруда Стайн] поссорилась со всеми нами, любившими ее, — кроме Хуана Гриса; с ним не могла поссориться, потому что он успел умереть. Сомневаюсь, что его бы это тронуло, его уже ничего не трогало, и это было видно по его картинам.
⠀
Так повелось, что, когда он [Фицджеральд] просил меня ответить с полной искренностью и я старался, мой ответ сердил его – чаще не сразу, а после, порой спустя долгое время, когда он поразмыслит над этим и захочет ответ стереть, а по возможности и меня заодно.
⠀
Люди всегда вмешивались в твою жизнь, ради твоего же блага, и в конце концов я понял, что хотят они на самом деле, чтобы ты полностью вписался в их стандарты, не отличался от них и участвовал в разгуле, самом глупом и скучном, как у коммивояжеров на их съезде.
⠀
Хорошая книга. Здесь есть все, что я люблю: Париж, телеграфный стиль Хемингуэя и воспоминания. Сюжет как таковой отсутствует, но это отнюдь не портит повествование. Как точно писатель передал атмосферу этого города! Как будто вновь оказалась в этом месте любви, надежд и вкуса. Особенной для меня стала драма Фицджеральда. Талантливый автор, но далеко неоднозначный человек. Хэмингуэй писал, что часть воспоминаний выдумана или приукрашена. Поэтому верить во все, что написано, не стоит. Но я надеюсь, что воспоминания о первой жене - правдивы. Для меня их история - центр произведения. Муки совести после разрыва писателя произвели на меня громадное впечатление. Книга написана уже на склоне лет, а он так тепло отзывается о первой жене. Есть ощущение, будто книга написана о ней и для нее. О любви к этой женщине и Парижу. И это стало для меня громадным откровением. Я-то думала, что он - сухарь.

Повесть вызвала у меня двойственное впечатление. С одной стороны, Хемингуэй - автор, умеющий погружать в придуманную им реальность. Да, своеобразно, аутентично, но погружает. С другой стороны, меня не покидало какое-то странное раздражение. И я всё не могла уловить, о чем оно. Из-за одиночества, которым разила каждая буква? Нет. Из-за гордыни и самоуверенности, которые толкали старика на безрассудство? Нет. Из-за отчаяния, прорывающегося из-под безрассудства? Нет.
И потом я нашла это слово. Ограниченность.
Для меня эта повесть - история про ограниченность. С одной стороны, это ограниченность нашей жизни и наших ресурсов. Срок годности и пределы есть у каждого человека. С другой стороны, старик показался мне ограниченным в своем мировосприятии. Тут и отчаянная попытка зацепиться за жизнь, урвать приключение, которое может оказаться последним. Тут и какое-то пренебрежение к самой жизни, мол, не больно то и хотелось. Тут и вызов, и бессознательная (или уже осознанная?) тяга к смерти, хождение по краю.
Как будто старик уже смирился со своей участью, а теперь просто пытается "надышаться" перед смертью.
А так обычно происходит, когда человек жил "правильно", "по правилам", "так, как надо и как положено".
Необычно, интересно, неоднозначно, цепляет за душу, оставляет в неудовлетворении.