Обыкновенная история. Обломов

Если я погублю, что свыше вложено в меня, то погублю и себя.

«Ночью писать, – думал Обломов, – когда же спать-то? А поди, тысяч пять в год заработает! Это хлеб! Да писать-то всё, тратить мысль, душу свою на мелочи, менять убеждения, торговать умом и воображением, насиловать свою натуру, волноваться, кипеть, гореть, не знать покоя и всё куда-то двигаться… И всё писать, всё писать, как колесо, как машина: пиши завтра, послезавтра; праздник придёт, лето настанет – а он всё пиши? Когда же остановиться и отдохнуть? Несчастный!»

Что за чудный край!
Нет, правда, там моря, нет высоких гор, скал и про-пастей, ни дремучих лесов нет ничего грандиозного, дикого и угрюмого.
Да и зачем оно, это дикое и грандиозное? Море, напри-мер? Бог с ним! Оно наводит только грусть на человека; глядя на него, хочется пла-кать. Сердце смущается робостью перед необозримой пеленой вод, и не на чем отдохнуть взгляду, измученному однообразием бесконечной картины.

Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей.

Теперь он желал только одного: забвения прошедшего, спокойствия, сна души. Он охлаждался более и более к жизни, на все смотрел сонными глазами. В толпе людской, в шуме собраний он находил скуку, бежал от них, а скука за ним.

Я мечтательница, фантазёрка! - говорила она. - Несчастный характер у меня.

В ней даже есть робость, свойственная многим женщинам: она, правда, не задрожит, увидя мышонка, не упадёт в обморок от падения стула, но побоится пойти подальше от дома, своротии, завидя мужика, который ей покажется подозрительным, закроет на ночь окно, чтоб воры не влезли, - всё по-женски.

Мечты, игрушки, обман - все это годится для женщин и детей, а мужчине надо знать дело, как оно есть.

А как счастлив бывал он (Александр) в этой комнате некогда! Он был не один: около него присутствовал тогда прекрасный призрак и осенял его днем за заботливым трудом, ночью бодрствовал над его изголовьем. Там жили с ним тогда мечты, будущее было одето туманом, но не тяжелым, предвещающим ненастье, а утренним, скрывающим светлую зарю. За тем туманом таилось что-то, вероятно — счастье... А теперь? Не только его комната, для него опустел целый мир, и в нем самом холод, тоска...