Истинная жизнь Себастьяна Найта. Пнин. Просвечивающие предметы

С каждой очередной книгой автора убеждаюсь, что Набоков не из числа моих любимых писателей.
И вот Пнин. Старый знакомый ВВ. Знакомство их состоялось в далёком 1911 ещё в Петербурге. Эту книгу даже сложно назвать романом, так как в ней присутствует сам Набоков и другие исторические лица. Это скорее художественные заметки-воспоминания о профессоре Тимофее Павловиче Пнине. В них много личного.
Да, Набоков пытается показать этакого горемыку профессора, плохо владеющего английским, чудаковатого на вид, со странными манерами. Но я не увидела тёплых отношений. Скорее, наоборот. Но если Пнин откровенно заявляет, что не хочет работать вместе со своим русским коллегой, бросает университет, приглянувшийся дом и уезжает в никуда, то Набоков лукавит. За каждым его нейтральным на первый взгляд замечанием проглядывает скрытая насмешка и желание унизить.
Смешным выставляется и имя, и фамилия.
Лиза Боголепова - первая жена Пнина, несёт Набокову на суд свои стихи, а позднее присылает и подписывает (красными чернилами) сборник, показывает письмо Тимофея с признанием ей в любви - это и другие намёки указывают на её неравнодушие к самому Набокову.
Неприятно было читать о целом спектакле одного актёра, изображавшего Пнина, его манеру разговаривать, двигаться, вести лекции и тд. "Джэк Коккерель имитировал Пнина блестяще" - пишет Набоков. И они долго смеялись.
Все истории слишком личные, чтобы делать из них книгу и выставлять нелепого Пнина напоказ.

Если говорить о построении, стиле романа, то он больше похож на сборник отдельных новелл или зарисовок, собранных вместе под обложкой с портретом. Каждая глава - новая тема, новый законченный рассказ, объединённые одним чудаком героем. Этюд о переезде на новую съёмную квартиру, этюд о сыне жены от второго брака, этюд об отдыхе в загородном доме друзей, этюд о новоселье, этюд о первом знакомстве...
Язык.
Красивые описания (обязательные порхающие бабочки, не обошлось и без шахматных фигур), интересные сравнения, полустёртые воспоминания, набоковская манера написания отдельных слов - "шолковый свэтер", мужчины в трусиках - всё это присутствует и узнаваемо.

Не знаю, хотел ли Набоков удостоверить читателя в добром отношении к Тимофею Пнину или пытался оправдаться, что не было с его стороны злых намерений, а Пнин просто чудак, но изображение насмехающихся над ним почему-то убеждало меня в обратном.
У меня так и не сложился цельный образ профессора Пнина, и точно также я не определилась с отношениями между ним и автором.

Почему Пнин отказался работать с Набоковым? В чём причина конфликта? Что скрыл автор?

Какие-то очень уж неоднозначные впечатления остались у меня после книги. С одной стороны, это всё тот же старый добрый Владимир Владимирович (это я об авторе, если что). Всё такой же прекрасный в смысле превосходного слога, велеречивости фраз и бесподобных образов. Хотя, надо сказать, что тут очень даже неплохо чувствуется разница между произведениями, написанными им на русском языке и, например, на английском. Не могу объяснить конкретно, в чем это выражается, но я каким-то образом это чувствую. Возможно, потому что я у Набокова прочитала основную массу произведений. А возможно, потому что это первый роман Владимира Владимировича, написанный на английском языке.

Еще один интересный момент. Кажется, что у книги есть сюжет. А если глубже покопаться, то, по факту получается, что его и нет как такового. Да, наш герой (имя которого автор так и не раскрыл (тоже очередная загадка)) путешествует по разным местам, пытаясь разобраться в жизни Севастьяна Найта. Общается с людьми, которые могли его знать. Изучает его творчество, которое прочно вплелось в жизнь. Но по большому счету тут ничего не происходит. Во всяком случае у меня складывается такое впечатление. Возможно, оно обманчиво. А возможно, стиль у автора такой, что история кажется какой-то эфемерной, если можно так выразиться. Хотя, понимаю, что выражаюсь крайне неопределенно и вряд ли кто-то из читателей моей рецензии меня поймет :) Наверное, чтобы меня понять, книгу нужно прочитать.

Плюс тут, как и во многих книгах Набокова, очень хорошо прослеживается эмигрантская тематика. Одиночество в чужой стране, тоска по Родине и жизнь на чужой земле - тема многих книг Владимира Владимировича. И она всегда добавляет горчинку в повествование.

Ну и загадочный финал, конечно, тоже подливает масла в огонь. Очень уж неожиданно книга закончилась. Я лично осталась в легком недоумении.

А вообще всем очень рекомендую. Владимир Набоков - один из моих самых любимых писателей! Нежная любовь и восхищение.

я покинул родину тчк позади осталась красно-белая река революции тчк впереди земля кочевников и неизвестность тчк со мной мой каламбур зпт английский и французский зпт желание новой жизни тчк я взял с собой чемодан стилистических иллюзий и фокусов зпт вытряхну его в своем новом произведении тчк когданибудь к нему напишут большое эссе зпт в нем опишут фантастическую истину этого произведения тчк я надеюсь что телеграмма дойдет раньше и вызовет улыбку тчк читайте так как будто вы просто читаете зпт не будьте профессором или лингвистом зпт не будьте литератором тчк будьте просто читателем тчк

Сводный брат нашего рассказчика покидает сей бренный мир. Он был достаточно известным писателем, но жизнь его осталась по большей части тайной. Наш герой понимает, что неплохо было бы разузнать, как жил его брат и написать об этом книгу. Тем более предприимчивый знакомый почившего, уже потрудился и книга о жизни и творчестве Себастьяна Найта вот-вот должна выйти. Повстречавшись с людьми близко знавшими Себастьяна, вспоминая детство и мимолётные встречи с ним, автор биографии так и не может понять кем был его брат и какую жизнь он вёл.
Впечатления от книги очень сумбурные. Пытался зацепиться хоть за что-то, но сюжет ускользал. Герои меняли роли, ткань повествования расползалась и понят, что же хочет сказать автор представлялось невозможным. Что-то неуловимое в тексте не давало добраться до сути. Набоков играет с читателем и в этом он превосходен. Он настолько мастерски владеет техникой "запудривания мозгов", что книга захватывает тебя. А может мне всё это приснилось.

С набоковым у меня очень не ровные отношения, не все работы мне нравятся, но эта была очень хорошая. Хотя и тема эмиграции тоже не моя самая любимая, и я ожидала, что начнутся осуждения, но меня потрясла любовь Пнина к русской литературе, как он ее описывает, как восхищается. Это было очень хорошо. Тимофей Пнин преподает Русский язык в Американском университете и этот роман о его жизни после революции, о размышлениях на различные темы, о бытовых случаи в доме друзей и на кафедре. Да, Тимофей немного странный, но это добавляет ему шарма. Набоков написал с легким юмором. Пока это самое лучшее, что я у него прочитала.

«У нас настоящее озеро. У нас есть всё что хотите. У нас даже есть свой профессор Пнин», – и студенты (коих, правда, было немного, но они были – и это главное) действительно его любили, такой он был... забавный, трогательный, смешной? Нет, над ним не смеялись. Люди с сердцем, по крайней мере. Они улыбались, настолько этот образ пусть и странного, но при этом милого человека был мил. И правда, вот он, стоит у стола, уже и забыл тему лекции, читает вслух стих или рассказ, и весь он в этих строках, и то ли смеётся, то ли плачет – не поймёшь... Тимофей Павлович был чрезвычайно неуклюжим и неприспособленным в целом к жизни человеком, и дело даже не в стране, он и на той земле, что когда-то была его домом, жил бы подобной жизнью, но думал он, естественно, иначе, тот самый несчастный с извечным “а раньше было лучше”, и ведь все дорогие его сердцу люди уже давно мертвы, да и страна та – тоже, и не было тогда лучше, это всё блажь, но тоска по прошлому «безнадёжно, надёжно, навеки обнесла проволочной сеткой» его душу – не вырваться, даже если сильно захотеть (а он и не хотел... он не понимал). Жизнь тем временем у него была всё же неплохой. Работу он свою нежно любил, было у него и страстное пнинское увлечение, которому он предавался в библиотеке, с жильём вот правда возникали постоянные проблемы, но комната тем не менее всегда находилась («Он был у них не столько квартирант, сколько что-то вроде домового», – любимое), так что то был маленький уютный мирок, в котором ему очень приятно было находиться. Вот только он был очень одинок, а мир – жесток, и... да что ещё к этому можно добавить? «Рассеян был не Пнин, а мир, и Пнину приходилось наводить в нём порядок».

«Как бы нам объяснить это печальное происшествие?», – и этих происшествий было так много, каждая история из жизни этого человека была пронизана печалью, и в разы картина выглядела грустнее оттого, что изначально-то счастье было! Вот с ним пожелала встретиться бывшая, но всё ещё любимая жена... вновь болезненный удар. Вот ему выделили маленький кабинет, который он с воодушевлением обставил... подселили соседа. Вот появилась возможность обзавестись своим жильём... уволили. То, с каким смирением он принимал все удары, отчего-то делало очень больно. И вот можно ли его судить за то, что он, сидя ли на скамье или стоя ли у сосен, вновь видел то, чего уже не было? «Дорога вывела к романтическому, раздольному, любимому светлому простору большого поля, не скошенного временем», – ведь хотя бы на один обманчивый миг, но любимые родители вновь живы и смотрят на него с гордостью, очаровательная возлюбленная звонко смеётся, дорогой друг берёт под руку... мертвы, убита, убит. И как бы ни старался некий N. (не Набоков же, очевидно) пусть не высмеять своего знакомца, но сделать его в чужих глазах жалким, ему это не удалось, потому что Пнин – фигура узнаваемая, и право, испытывать по отношению к нему презрение? А за что? «He is not at home. He has gone, he has quite gone», – этот его шёпот отчаяния... И всё-таки спасибо уважаемому за то, что он вопреки своим изначальным зарисовкам изменил концовку; думается, любитель бабочек сам так привязался к своему герою, что хоть в реальности и правда «зло в порядке вещей», то пусть хотя бы у милейшего Тимофея впереди будет светлое будущее с этими его грёзами и книгами. «Он был жив, и то хорошо».

«Болезненный укол нежности не проходил, как дрожащий очерк стихов, которые знаешь, что знаешь, но не можешь вспомнить», – и это чувство... да вся эта книга – одно сплошное чувство, и даже читая её в третий раз, я испытывала сильные эмоции. Это как та знаковая сцена с чашей. Отчаяние героя, когда он, смотря на пену, думал что разбил важную для себя вещь, невозможно не прочувствовать, хотя казалось бы, ну чаша и чаша – нет, это не просто чаша. Вообще, я совершенно другой человек – во всех смыслах, и к месту не привязана, и к прошлому, но всё равно я понимаю Тимофея и очень ему сочувствую. И на сей раз не хочется уже разбирать все разбросанные набоковские символы, что порхали по страницам словно бабочки, и про сомнительного господина N., этого выдумщика, тоже рассуждать не хочется, да вообще ничего не хочется, разве что наслаждаться прекрасным и звучным: «Вдруг пошёл снег, хотя небо было из чистой платины, и медленный искристый снегопад отражался в безмолвном зеркале», «Ветер перевёл дыханье и скоро снова зашелестел листвой», «Звон колоколов музыкально переливался на серебристом солнце», – и видишь, и слышишь... Да, в каждом человеке заперто его прошлое, и что с ним делать – это выбор. А ещё выбор – это то, как ты относишься к другим. Потому что каждый дурак может высмеивать пниных, такие везде есть, и вот кто действительно жалок. Ну а Пнин... а что Пнин. Всё у него в итоге сложилось хорошо, спасибо за ту отсылку в уже другой книге. А раз у него всё получилось, то – кто знает?.. может, получится и у других. «Всё бормотал „ну-ну, вот и хорошо, ну вот”... жалкие словесные подпорки сердца».

Увы, но навести порядок полностью, в своей жизни, данному герою, на мой взгляд, не удалось. Перед нами предстает довольно наивный интеллигент-эмигрант, который вынужден был перебраться из России в Европу, а затем и в США. О, сколько ожиданий чудес и прекрасной жизни было в его сердце!

Тимофей Пнин, со всей широтой русской души, показывает свою искренность новому окружению, преданность американскому укладу жизни, активность в социализации, но это никто не ценит, на самом деле. В США он получает довольно скромное вознаграждение от своих "щедрот": должность профессора русского языка, в провинциальном институте, стесненное жилье, в виде комнаты, в арендованном коттедже и отношение к себе как к большому, милому, но глупому ребенку или к экзотическому существу, из далекой России.

Но Пнин слеп, в переносном смысле, конечно же, он добрый человек, по сути, но недальновидный, способный рассуждать долго и много о политике, философии, копаться в поисках разгадки русской души, но по факту, он сам не может нормально доехать до места чтения лекций. Он - комнатное растение, которое выкинули с горшком, на мороз.

К сожалению, многие видят на нем эти розовые очки и пользуются его верой в лучшее. Так, им легко вертит его бывшая жена, которая финансово привязывает Пнина к своему сыну, рожденному от другого мужчины. И автор знакомит читателя с непростыми ситуациями, куда забрасывает Пнина, показывая его нелепость, но также и доброе сердце.

Это, пожалуй, один из самых странных романов Набокова, но он затягивает с первых страниц и ценители его творчества не будут разочарованы данным произведением.

Я не могу поставить этому роману какую бы то ни было оценку просто потому, что он вообще никак меня не затронул. Ну не мое это - обывательские зарисовки из жизни неустроенного эмигранта. И пусть роман хоть тысячу раз распланирован, рассчитан и закольцован, пусть он наполнен смыслами (тайными и/или явными) - он все равно остался для меня ни-ка-ким.

Это конечно прекрасно, что критики, переводчики и прочие очень умные люди все расписали в предисловиях и послесловиях; что вспомнили другие работы Набокова; что притянули сюда кучу философии и философствования... Рада за них.

А я... я по прежнему не понимаю, почему переводчикам приходится корпеть над романами автора, чтобы их мог прочитать русскоязычный читатель. Почему им приходится штудировать русские романы Набокова, чтобы отыскать там обороты, которые автор когда-то использовал, чтобы переводы его англоязычных работ сохранили "авторский" стиль в переводе на русский.

Это Набоков говорил о себе. И то же самое, другими словами в романе - о Пнине. Сколько в герое автора? Я не знаю. И мне все равно.

Автор хотел, чтобы читатель пожалел героя-автора? Чтобы испытал к нему сочувствие? И снова - нет. Мне было просто скучно.

Увы.

Героя зовут Хью Персон и Набоков не был бы собой, если бы не выбрал для персонажа говорящего антонимичного имени. Которое на русский слух не отзывается дополнительным значением, но в англоязычном мире звучит как "персона" (некто значительный), в отличие от франкоговорящего, в котором, напротив personne - "никого нет" . На самом деле, фамилия - потерявшее слог скандинавское Петерсон, которое, в свою очередь можно интерпретировать как "сын Петра" или "сын камня".

Вики говорит, что повесть описывает атмосферу всеобщей пошлости с героями, неспособными ни на хорошие. ни на дурные поступки и не имеющими ни положительных, ни отрицательных черт. Что ж, в пошлости в набоковском континууме никогда не было недостатка, но сама по себе она его вряд ли так уж интересовала. Если и было у Сирина какое-то отношение -то скорее в духе амбивалентности имени героя - да есть, такие/такое, и во множестве, и мнят себя значительными персонами, по внутренней своей сути будучи никем.

Мне кажется "Прозрачные вещи" (а в варианте Сергея Ильина, лучшего из возможных переводчиков Набокова,), наверно все-таки не о пошлости. а о желании человека по имени "никто", не наделенного особыми талантами, неяркого незаметного стать кем-то значительным "персоной", утвердиться в мире. Желании столь же страстном, сколь бесплодном, ибо Никто, вопреки "Интернационалу" не станет всем. Не помогут этому ни деньги, ни вхожесть в привилегированные слои, ни присутствие рядом яркого интересного партнера.

То, что Хью с внезапной смертью отца, не заставившей страдать, обретает финансовую независимость - дает ему краткий миг эйфории, но не делает интересным или популярным. Работа редактора в издательстве, позволяющая запросто общаться со знаменитыми писателями (а мы говорим о первой трети прошлого века. когда влияние литераторов было колоссальным) позволяет козырнуть при случае интересными знакомствами, но не прибавляет собственной значимости. Брак с красавицей приносит не семейное счастье, но лишь статус нелюбимого и рогатого мужа.

Это о кажимости и действительности, о пугающем экзистенциальном, что проступает сквозь просвечивающую реальность данную в ощущениях. О слабости сдерживающих факторов культуры и воспитания против звериной сущности инстинктов.

О том. что вещи, люди, события всегда не то, чем представляются.