
Ваша оценкаРецензии
Аноним25 июня 2015 г.Читать далее"Белая гвардия" стояла у меня на полке с, страшно подумать, 2011 или 2012 года. И я всё-время ходила мимо неё, смотрела на неё, думала, что надо уже ознакомиться. Но дальше мысли дело не заходило. А потом, вдруг, просто взяла книгу в руки и понеслось.
Я поступила не правильно. Прежде, чем начать читать я сунулась минут на 40 в сериал. И всё. Алексей для меня теперь не светловолосый. И не двадцативосьмилетний. И образ Хабенского, после "Адмирала", ну никак не вяжется с "человеком-тряпкой". Да и образ Булгакова, в чём-то ставшим прототипом Турбина, тоже. Сложно, сложно всё получается.
Потому что сумятица 1918 года, запечатлённая в романе, выплёскивается со страниц, перебирается в твою собственную голову и делается как-то мучительно тревожно от всего этого. И оторваться от книги не получается. Потому что как же... Там же такое... Там же раненый Алексей, да и всё это. Страшно, не уютно, зябко.
Привычка смотреть на описываемые события с высоты прошедших десятилетий. С высоты почти прошедшего ещё одного века, не работает. Нет ещё этих почти ста лет. Ничего нет. Есть только сегодня и никто не знает во что выльется это эфемерное завтра.
Перебираешься со страницы на страницу и вот ты в уютной квартирке Турбиных. Ещё страница и вокруг уже страшная толпа, в которой никто ничего не знает толком, но каждый рад предложить свою версию. Как это похоже на любую толпу. Как это правильно.
С героями получилось сложно. Среди главных почти нет отрицательных. Даже Василиса, который по началу раздражал, к концу стал вызывать только положительные эмоции. А сами Турбины они просто семья. Такая, какой и должна быть настоящая семья. Роман вообще в большой степени именно о семье. События же - фон, на котором Семья живёт своей внутренней жизнью. Все лишние люди, такие как Тальберг, отсеялись, потерялись в этой суете. Остались только самые близкие, родные, которые тоже почти семья.
И как же жаль, что не получилось трёхтомника. Жалко расставаться с героями. Хочется узнать, как же дальше сложилась их жизнь. Всё ли хорошо у Турбиных? Чем закончились походы Алексея и Николая на ту улицу? Сложилось ли у Елены и Шервинского? Много вопросов. Ответов нет. Но книга совершенно точно из тех, что хочется перечитывать.
1770
Аноним14 июня 2015 г.Читать далееВ очередной раз прослушав повесть Михаила Афанасиевича, я решил поделиться своим чуть ли не возмущением тем, что очень многие считают профессора Филиппа Филипповича Преображенского положительным и главным героем, потому что книги не читали, а смотрели фильм. Почему так произошло и книгу классика русской литературы мы знаем по кино? Дело в том, что впервые официально повесть была опубликована в 1987-ом году и почти сразу же вышла экранизация, поэтому большинство знакомых с «Собачьим сердцем» в нашей самой читающей в мире стране знакомы с ним по голубому экрану, а не по желтоватым страницам журнала «Знамя». Скажу, что сам я тоже сначала посмотрел фильм, а потом уже открыл книгу, но прочитав – ахнул.
Меня смутило, что из-за хорошей, но лукавой экранизации смещены некоторые аспекты повествования. Так капризный и самовлюблённый (в книге) Преображенский в исполнении Евгения Евстигнеева предстал перед зрителем умудрённым старцем, которому недалёкие бюрократы не дают житья. Сценарий будто нарочно писался под «обеление» Филиппа Филипповича – монологи где-то лишены пары строк (знаменитое рассуждение о разрухе в книге, например, заканчивается предложением приставить к каждому городового), где-то отброшен контекст и т.д. Булгаков отнюдь не изображает профессора положительным персонажем – достаточно вспомнить эпитеты, которыми он награждает его в сцене операции(извините, цитата получилась большой):
Зубы Филиппа Филипповича сжались, глазки приобрели остренький, колючий блеск и, взмахнув ножичком, он метко и длинно протянул по животу Шарика рану. Кожа тотчас разошлась и из неё брызнула кровь в разные стороны. Борменталь набросился хищно, стал комьями марли давить Шарикову рану, затем маленькими, как бы сахарными щипчиками зажал её края и она высохла. На лбу у Борменталя пузырьками выступил пот. Филипп Филиппович полоснул второй раз и тело Шарика вдвоём начли разрывать крючьями, ножницами, какими-то скобками. Выскочили розовые и жёлтые, плачущие кровавой росой ткани. Филипп Филиппович вертел ножом в теле, потом крикнул: «Ножницы!»
Инструмент мелькнул в руках у тяпнутого, как у фокусника. Филипп Филиппович залез в глубину и в несколько поворотов вырвал из тела Шарика его семенные железы с какими-то обрывками. Борменталь, совершенно мокрый от усердия и волнения, бросился к стеклянной банке и извлёк из неё другие, мокрые, обвисшие семенные железы. В руках у профессора и ассистента запрыгали, завились короткие влажные струны. Дробно защёлкали кривые иглы в зажимах, семенные железы вшили на место Шариковых. Жрец отвалился от раны, ткнул в неё комком марли и скомандовал:
– Шейте, доктор, мгновенно кожу, – затем оглянулся на круглые белые стенные часы.
– 14 минут делали, – сквозь стиснутые зубы пропустил Борменталь и кривой иголкой впился в дряблую кожу. Затем оба заволновались, как убийцы, которые спешат.
– Нож, – крикнул Филипп Филиппович.
Нож вскочил ему в руки как бы сам собой, после чего лицо Филиппа Филипповича стало страшным. Он оскалил фарфоровые и золотые коронки и одним приёмом навёл на лбу Шарика красный венец. Кожу с бритыми волосами откинули как скальп. Обнажили костяной череп. Филипп Филиппович крикнул:
– Трёпан!
Борменталь подал ему блестящий коловорот. Кусая губы, Филипп Филиппович начал втыкать коловорот и высверливать в черепе Шарика маленькие дырочки в сантиметре расстояния одна от другой, так, что они шли кругом всего черепа. На каждую он тратил не более пяти секунд. Потом пилой невиданного фасона, сунув её хвост в первую дырочку, начал пилить, как выпиливают дамский рукодельный ящик. Череп тихо визжал и трясся. Минуты через три крышку черепа с Шарика сняли.
Тогда обнажился купол Шарикового мозга – серый с синеватыми прожилками и красноватыми пятнами. Филипп Филиппович въелся ножницами в оболочки и их вскрыл. Один раз ударил тонкий фонтан крови, чуть не попал в глаз профессору, и окропил его колпак. Борменталь с торзионным пинцетом, как тигр, бросился зажимать и зажал. Пот с Борменталя полз потоками и лицо его стало мясистым и разноцветным. Глаза его метались от рук профессора к тарелке на инструментальном столе. Филипп же Филиппович стал положительно страшен. Сипение вырывалось из его носа, зубы открылись до дёсен. Он ободрал оболочку с мозга и пошёл куда-то вглубь, выдвигая из вскрытой чаши полушария мозга. В это время Борменталь начал бледнеть, одной рукой охватил грудь Шарика и хрипловато сказал:
– Пульс резко падает…
Филипп Филиппович зверски оглянулся на него, что-то промычал и врезался ещё глубже. Борменталь с хрустом сломал стеклянную ампулку, насосал из неё шприц и коварно кольнул Шарика где-то у сердца.
– Иду к турецкому седлу, – зарычал Филипп Филиппович и окровавленными скользкими перчатками выдвинул серо-жёлтый мозг Шарика из головы. На мгновение он скосил глаза на морду Шарика, и Борменталь тотчас же сломал вторую ампулу с жёлтой жидкостью и вытянул её в длинный шприц.
– В сердце? – робко спросил он.
– Что вы ещё спрашиваете? – злобно заревел профессор, – всё равно он уже пять раз у вас умер. Колите! Разве мыслимо? – Лицо у него при этом стало, как у вдохновенного разбойника.
Доктор с размаху легко всадил иглу в сердце пса.
– Живёт, но еле-еле, – робко прошептал он.
– Некогда рассуждать тут – живёт – не живёт, – засипел страшный Филипп Филиппович, – я в седле. Всё равно помрёт… Ах, ты че… «К берегам священным Нила…». Придаток давайте.
Борменталь подал ему склянку, в которой болтался на нитке в жидкости белый комочек. Одной рукой – «Не имеет равных в Европе… Ей-богу!», – смутно подумал Борменталь, – он выхватил болтающийся комочек, а другой, ножницами, выстриг такой же в глубине где-то между распяленными полушариями. Шариков комочек он вышвырнул на тарелку, а новый заложил в мозг вместе с ниткой и своими короткими пальцами, ставшими точно чудом тонкими и гибкими, ухитрился янтарной нитью его там замотать. После этого он выбросил из головы какие-то распялки, пинцет, мозг упрятал назад в костяную чашу, откинулся и уже поспокойнее спросил:
– Умер, конечно?..
– Нитевидный пульс, – ответил Борменталь.
– Ещё адреналину.
Профессор оболочками забросал мозг, отпиленную крышку приложил как по мерке, скальп надвинул и взревел:
– Шейте!
Борменталь минут в пять зашил голову, сломав три иглы.
И вот на подушке появилась на окрашенном кровью фоне безжизненная потухшая морда Шарика с кольцевой раной на голове. Тут же Филипп Филиппович отвалился окончательно, как сытый вампир, сорвал одну перчатку, выбросив из неё облако потной пудры, другую разорвал, швырнул на пол и позвонил, нажав кнопку в стене. Зина появилась на пороге, отвернувшись, чтобы не видеть Шарика в крови. Жрец снял меловыми руками окровавленный куколь и крикнул:
– Папиросу мне сейчас же, Зина. Всё свежее бельё и ванну.
Он подбородком лёг на край стола, двумя пальцами раздвинул правое веко пса, заглянул в явно умирающий глаз и молвил:
– Вот, чёрт возьми. Не издох. Ну, всё равно издохнет. Эх, доктор Борменталь, жаль пса, ласковый был, хотя и хитрый.Заметьте, Булгаков сам врач и прекрасно знает, что он описывает и все эти «ножички», «разбойники», «коварные уколы», «мясистые и разноцветные лица» и т.д. отнюдь не случайны - он намеренно рисует Преображенского этаким Франкенштейном, создающим своё чудовище из честолюбия. Благо, что к концу повествования профессор понимает свою ошибку:
Вот, доктор, что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти параллельно и ощупью с природой, форсирует вопрос и приподнимает завесу: на, получай Шарикова и ешь его с кашейОшибку он исправляет, но исправляет он частность, другим человеком он не становится:
Пёс видел страшные дела. Руки в скользких перчатках важный человек погружал в сосуд, доставал мозги, – упорный человек, настойчивый, всё чего-то добивался, резал, рассматривал, щурился и пел:
– «К берегам священным Нила…»Словом, от образа «хорошего» Преображенского я избавился.
Но кто же тогда герой? Полиграф Полиграфович? Нет. Швондер, Борменталь? Тем более нет. Думал я долго, а потом понял, что это Шарик, над естеством которого всякий изгаляется в угоду собственных амбиций: то угощают краковской, но ножичком режут, то Энгельсом пичкают, а потом удивляются, мол, не ожидали и даже не рассчитывали. Так что я считаю, что эта повесть о человеческой самонадеянности, эгоцентричности и нежелании идти на компромисс. Хочется надеяться, что современные «профессора» и «председатели» будут благоразумнее, или же нынешнего Шарика так просто не проведёшь, но – едва ли. Ведь повесть эта не просто так в разряде классики числится: о глубинных, укоренившихся проблемах природы человеческой она нам печально рассказывает, которые просто так не изжить. Но стремиться к этому надо.В заключение хочу сказать, что смотреть экранизации – дело хорошее, но там пересказ бывает неточным в силу разных обстоятельств, а сиюминутная политическая конъюнктура может оказать самое разрушительное влияние на восприятие. Поэтому читайте книги и знакомьтесь с оригиналами.
17167
Аноним24 марта 2015 г.Читать далееМне стало страшно читать эту книгу уже тогда, когда мне рассказали сюжет, и я и не собиралась этого делать. Но внезапно пришло время писать диплом, оказалось, что читать надо, я взялась перечитывать и знакомиться с еще неизвестными книгами Булгакова без остановки.
И мне действительно было так страшно, как я представляла. Хотя, казалось бы, книга написана 90 лет назад, с тех пор появилось много реальных и вымышленных ужасов. Хотелось зажмуриться, как во время просмотра фильма, но только чем читать-то тогда?(
При этом язык книги и стиль - фирменно прекрасны. Я не могу даже как следует описать, что мне так нравится у Булгакова - вот эта серьезность изложения, которая накладывается на странность и глупость фактов так, что это становится смешно или страшно.17231
Аноним3 марта 2015 г.Читать далееОчень понравилась начитка, с элементами аудиоспектакля) Я, правда, не помнила, кто актеры и что их четверо - по начитке мне казалось, что трое. Но у меня вообще плохо с различением голосов. Вообще хорошая версия романа, хотя, говорят, есть лучше. Для ознакомления, возможно, лучше выбрать одноголосую начитку (судя по отзывам на трекере), а вот для переслушивания - советую. Единственное, что мне не нравится в этой и некоторых других аудиокнигах - нет разбивки по главам. Я слушаю всегда именно по главам, и мне неудобно останавливаться посреди файла(
Информация с трекера
Исполнитель: Виктор Раков,Мария Миронова,Александр Яцко,Илья Ильин1768
Аноним11 апреля 2014 г.Отношения с Булгаковым у меня очень неровные. Что-то нравится, что-то - нет. Например, его "Белую гвардию" я не могу прочитать уже несколько лет. Три раза принималась. Поэтому прежде чем читать "Записки юного врача" я решила попробовать "Морфий".
Это великолепный рассказ! Печалит то, что он биографичен, и вызывает уважение, что в отличие от своего героя Булгаков сумел справиться с этой зависимостью.1763
Аноним23 июля 2013 г.Читать далееИмеются спойлеры!
К. Станиславский, беспокоясь о прохождении романа через цензуру, советовал Булгакову отказаться от эпитета «белый». Но писатель был согласен на любую замену второго слова в названии и никак не хотел отказываться от определения «белый». Булгаков видел в нём знак нравственной чистоты любимых героев, их принадлежности к русской интеллигенции.
Какой роман! Страшный и одновременно лёгкий, кровавый и вместе с тем тёплый, человечный. Роман, в котором главное действие – Гражданская война на Украине, но эти исторические события служат лишь фоном для раскрытия людских судеб. В это сложное время всем необходимо определить свою жизненную и гражданскую позиции. Вот и семье Турбиных, принадлежащей к русской интеллигенции, тоже приходится делать выбор. Они все – врач Алексей, его младший брат Николка и сестра Елена остаются в Городе и продолжают поддерживать самодержавие, а муж Елены, Тальберг, предпочитает бежать.
Нелегко приходится Турбиным в тот год. Роман начинается с похорон матери, что знаменует конец светлым и радостным денёчкам. Начинается Гражданская война, которая приносит много человеческих жертв. Но самые трагические события развёртываются, когда принимается решение о капитуляции белой гвардии. И ведь как принимается! Командование попросту бросает своих солдат на произвол судьбы, то есть на верную гибель. Именно тут наиболее полно раскрываются характеры. Так, полковник Малышев вовремя узнает о бегстве гетмана и, чтобы спасти подчиненных, принимает важное решение распустить дивизион. Полковник Най-Турс принимает такое же решение несколько часов спустя, под огнем противника, в котором сам погибает. Раненого Алексея Турбина, рискуя жизнью, укрывает в своей квартире случайная прохожая Юлия Рейс. А Николка прячет револьвер Най-Турса и потом помогает семье найти и захоронить тело. Турбины выдержали это испытание временем и страданиями, смогли сохранить свой дом, сберечь жизненные ценности и, пожалуй, главное - честь.
1757
Аноним2 декабря 2010 г.Читать далееЧасы, играющие гавот, бронзовая лампа под абажуром, "Саардамский Плотник", "шкапы с книгами", пахнущие шоколадом, золочёные чашки, кремовые портьеры, разрисованные изразцы, портреты, старинная мебель - всё это так близко, что можно потрогать рукой, почувствовать аромат, услышать звуки, но за окном раскинулся Город, в котором совершенно другая жизнь, горькая, безжалостная, сиюминутная.
В центре повествования судьба семьи Турбиных, воспитывавшихся в интеллигентной профессорской атмосфере. События гражданской войны мы воспринимаем сквозь призму главных героев, которые с детства впитали, что значит настоящая дружба, любовь, офицерская честь и достоинство.
В этом романе сны путаются с реальностью, война делает всех безликими и беспомощными, Город окутывает постоянный дым и туман, но Турбины всегда вместе, они переживают и думают друг о друге, а ведь это священно, как молитва в устах сестры, как траурные глаза Най-Турса, как детский сон об алмазном шаре, и в этом сила, мощь, надежда на то, что "меч исчезнет", а "звёзды останутся".1735
Аноним1 июня 2009 г.Булгакова всего люблю, но все книги - как-то по-разному. С разными эмоциональными оттенками.
К "Белой гвардии" у меня отношение... нервное. Все герои очень живые, очень реальные, наверное, поэтому отношение ко всем как к знакомым в жизни. Очень все понятны, очень свои, даже те, кто чужие.
И поэтому всех жалко ужасно.
Чтоб они все провалились, эти революции и войны.1739
Аноним4 декабря 2023 г.Ох уж этот Рокк, ох уж эти яйца...
Читать далееЗамечательная повесть, сохраняющая актуальность и по сей день, а некоторые вопросы и проблемы злободневны сегодня как никогда.
Описание Москвы и жизни советских граждан реалистично прописаны автором. На этом фоне странно ощущались описания ярких электрических вывесок и кинопроекций, вещающих новости, словно рекламные телевизоры на современных улицах. Всё встаёт на свои места, когда сопоставляешь время написания и время действия в повести – книга была написана в 1924г, а описываемые в ней события происходят в 1928 году, в ближайшем для писателя будущем. Но впечатление, будто в наш век краем глаза заглянул. Только транслируемая идеология советской жизни сменилась на культ потребительства. Но это так, детали…
Важнейший вопрос, поднимаемый Михаилом Булгаковым, - ответственность учёных, и не только их, за научные открытия и их использование. Профессор Персиков случайно обнаружил удивительную вещь, которую мог углядеть только такой маститый и опытный учёный, - луч, действие которого на живые организмы приводит не только к их большой репродуктивности, но и к небывалой агрессивности.
Побеждали лучшие и сильные. И эти лучшие было ужасны.Зоолог осознаёт, что это чудовищно. Но поскольку Персиков является учёным увлечённым, он продолжает исследовать этот феномен. Возможно, он спокойненько сидел бы себе в лаборатории, проводя свои эксперименты, если бы про «живой луч» не прознала пресса, представители которой в повести показаны намеренно карикатурно. И плюс ко всему примешиваются органы власти, которым необходимо поднимать сельское хозяйство, уровень жизни граждан и престиж молодой республики перед мировой общественностью. Персиков предупреждает, что нельзя использовать научные методы, которые ещё не были исследованы, над которыми не провели достаточно опытов и наблюдений и всесторонне не изучили, их практическое использование может не просто закончиться провалом, но нанести непоправимый вред. Но не подчиниться указаниям сверху он не может.
Итак, пресса раздувает факты, интерпретируя их по своему усмотрению, искажая и даже откровенно привирая. Представители власти, которые дают добро на использование непроверенных наработок учёных. Ничего не напоминает?
К развернувшейся трагедии имеет отношение ещё одна важная и актуальная проблема – некомпетентность, не владение темой, за которую, однако, некоторые люди смело берутся. Каждый должен заниматься своим делом, используя свои знания, навыки, умения. Но мы видим безграмотного журналиста, который берёт наглостью и умением везде пролезть. Он собирает материал, который правят и преобразуют в статью уже в редакции. «Живой луч» попадает в руки заведующего совхозом - товарищу Рокку, не имеющего никакого отношения не только к зоологии, но и к науке вообще, зато имеющего на руках бумагу из Кремля. Ему бы вернуться в театр, продолжать карьеру флейтиста, радовать своим искусством людей, но дурная голова рукам покоя не даёт. Он ведь и в сельском хозяйстве ничего не смыслит, иначе задумался бы, получив странные «грязные» яйца, проконсультировался со специалистом, прежде чем начинать рискованный опыт.
Ещё один яркий момент в повести - бунт толпы, кровавый и беспощадный. Суд Линча, когда кто-то выкрикивает имя виноватого, а толпа спешит вылить на него свою ярость, не удосуживаясь разобраться, узнать, проверить. Будто их на какой-то миг тоже повергли воздействию луча. Дикая, первобытная агрессия, которая требует выхода, и не так уж важно виновен ли «казнённый».
Сатирическая, ироническая манера повествования, которой Михаил Булгаков мастерски пользуется, мне очень импонирует. Первую половину книги я часто улыбалась и посмеивалась, а потом изложение этой истории обрело мрачные краски, которые тоже не оставили равнодушной. Серьёзная литература не обязательно должна быть скучной и нудной, а на контрасте с юмористичным изложением проблематика произведения только выигрывает.
В завершении хочу отметить, что слушала аудиокнигу в исполнении Александра Синицы. Замечательное актёрское прочтение, от которого я получила большое удовольствие! Его озвучивание профессора Персикова бесподобно.16815
