Собрание сочинений в 8 томах. Том 4. Мария-Антуанетта

Ох уж этот Стефан Цвейг!
Больше половины книги мне показалась скучной. К тому же время чтения я прониклась ненавистью к Людовику 16. Он меня бесил своей медлительностью и нерешительностью!
Но последние 150 страниц захватили поздно вечером и не отпустили до утра. Наконец-то я увидела всё величие королевы Франции, её силу, её переживания и вдруг родившуюся мудрость.

Это история о женщине, которая должна была стать обычной женой и мамой. Но судьба уготовила ей стать королевой. Но поняла она это слишком поздно.

«Герцогинь принято травить, в крайнем случае пырять стилетом, но не таскать за патлы, а жаль. Синяки и царапины порой могут вразумить, смерть – никогда.»
Луиза Арамона
Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.2
Вера Камша

Что мы знаем о Марий Антупнетте это то что она сказала – «Если у них нет хлеба пусть едят бриоши.» Знаменитая фраза, произнесённая не Марий Антуанеттой, а одной из придворных дам. А почему мы верим в это? Скорей всего потому что королева жила в отрыве от своего народа и ничего не знала о третьем сословий. Между людьми и аристократий, королевой, была огромная пропасть что и послужила толчком к ненависти. Сейчас это свидетельство о ее глупости.
За что мы можем поблагодарить Цвейга так это за то, что он показал Марию Антуанетту как простого человека. Ее слабости и сильные стороны. У нее хорошо развиты инстинкты как это верно подмечает Цвейг но на одних инстинктах в Версале не выживешь. Поражает власть драгоценных камней над Марий Антуанеттой. Ее желание покупать их все больше и больше. Наверное, поэтому все с легкостью поверили в историю с ожерельем.
Мария Антуанетта жила в довольно замкнутом мире Версаль, Трианон, Казино Фараон и развлечение. Я бы сказала, что это довольно узкий мирок и полное отсутствие интереса к поданным. Позднее на суде она будет утверждать, что желала процветание французам, но это утверждение сомнительно для меня. Если желала процветание, то почему не интересовалась народом до этого?
В вину ей можно поставить пренебрежение своими обязанностями. Необдуманные траты – не зря ее прозвали в народе мадам Дефицит. Как верно подметил Цвейг развлечение имели над ней власть и не что не могло прекратить пагубное влияние. Когда требовались важные решения от нее то она отвечала своей матери «"Чего же она хочет? Я страшусь скуки".»
Хотя некоторые люди утверждают, что она обладала умом у меня после прочтённой биографий возникла противоположное мнение. Нет вины в том, что человек дурак, но если из-за его дурости страдают другие, то с этим стоит что-то делать.
Отдельно хочется выделить мастерство Цвейга. Он постепенно затягивает читателя в мир Марий Антуанетты показывая не только внешние но и внутренние причины поступков королевы.

Мария Антуанетта – скандальная, прекрасная и столь же несчастная. Моя заинтересованность этой личностью появилась на первом курсе. Тогда наш преподаватель по истории государства и права зарубежных стран рассказал небезызвестный исторический анекдотец о хлебе, народе и Марии Антуанетте. Тогда я себе представляла женщину, которая заигралась, женщину не на своем месте и недостойную быть королевой. Конечно, мой юношеский максимализм и склонность к юношескому свободомыслию, если можно так сказать, всецело поддерживал идеи революции. Тогда же я особо не углубилась в эту тему и вспомнила о ней буквально полгода назад.
Я читала «93 год» Виктора Гюго и разбирала завалы книг, которые мне достались совершенно случайно. Стефан Цвейг был мне известен по некоторым рассказам, не скажу что впечатлилась ими, но они кажутся мне и сейчас не плохими. Читая Гюго, я встала на сторону роялистов, они поддерживали свои идеи и свою веру в них. Идеи Революции в теории прекрасны, но исполнение отвратительно, а что если та самая «лжекоролевка» не такая? Именно об этом я и думала, найдя эту книгу в своей, теперь уже, библиотеке.
Боже, как я ошибалась. Она – дочь великой матери, достойная представительница австрийской династии, была достойна и французской короны.
С каждой новой главой я все больше сочувствовала этой женщине, девушке, девочке. Моя симпатия к ней появилась при первой встрече. В голове явственно был нарисован портрет светлокожей красавицы с тельцем ребенка. Отторжение не вызвало даже её крайне легкомысленное поведение.
Где-то я читала, что человек испытывает разные виды голода: физический, эмоциональный, интеллектуальный и тд. И если человек не может восполнить один из видов, он замещает нехватку иначе. Возможно, получи она другого супруга, не было бы такой гонки за удовольствиями, возможно, была бы совсем другая Туанетта.
Последние главы моя душа плакала, сопереживая ей. Я полюбила эту женщину всем сердцем, как только можно полюбить образ, которого уже нет. А когда ей принесли голову её верной подруги Ламбаль, я вообще остановила чтение на пару дней. Было противно, революция вызывала отвращение, желания читать, просто не было.
К концу было заметно облегчение: описывая революцию и роковые годы Антуанетты, в словах чувствовалась тяжесть. Автор любил свою маленькую королеву, и обида за неё легла тяжелым слоем на слова, которыми он передавал её жизнь. Конец же, напротив, был легким, словно вздох облегчения, казнь не казалась ужасной и несправедливой, казнь казалась освобождением и была рада, что женщина, постаревшая раньше своих лет, выстрадавшая столько горя, наконец покинула печальные стены Консъержери и отправилась на эшафот.
Стефан Цвейг проделал невероятную работу. Сам он рассказывает о тщательном отборе источников, о недоверии к огромному количеству весомых, на первый взгляд, источников. Пожалуй, я даже верю именно ему, именно в такую королеву, именно в такое стечение обстоятельств, хотя, правда, скорее всего где-то посередине.

Первое моё знакомство с жанром беллетризованной биографии и одновременно с тематикой французской революции. Вообще Цвейга мне хотелось почитать уже довольно давно, в половину из-за фамилии, которая на мой взгляд звучит весьма загадочно, в половину – после хороших впечатлений от «Отеля Гранд Будапешт», снятого как раз по мотивам произведений Цвейга. По счастью, когда мне понадобилась в дорогу какая-нибудь небольшая книжица, уместившая бы в рюкзак и способная продержаться две недели с учетом часовых ожиданий в аэропортах, именно «Мария Антуанетта» попала на эту роль.

История печально известной королевы мне была практически неизвестна до начала этой книги (за исключением сомнительного «пусть едят пирожные»), хотя в общем и целом этакий образ «шальной императрицы» был. Да и к вопросу количества французских королей по имени Людовиг как то не приходилось обращаться. Так что пункт № 1 – это какое-никакое ознакомление с историей Франции в период революции: даты, участники, причины, результаты.

Огромный пункт №2 – это язык, хотя тут надо отдать должное как Цвейгу так и переводчику Миримову. История затягивает даже не с первой главы, а уже с введения (да, я тот нечастый человек, который читает введения и прологи). Язык совершенно исключителен, и едва ли не каждая строчка заставляла меня оплакивать мои крайне скромные навыки обращения со словом. При всем при этом текст отнюдь не сложный и очень легко воспринимается (от этой легкости еще сильнее грустишь над собственным косноязычием). Одни сравнения чего стоят: «его нервы, словно старые резиновые тесемки…».

Пункт №3, который так или иначе работает почти для любой хорошо написанной художественной книги, это количество занятных мыслей «по ходу дела» на квадратный сантиметр каждой страницы, которые Цвейг здесь выдает со скоростью Конфуция. Разумеется, все они идеально ложатся в цепь повествования, однако масштабность каждой выходит далеко за пределы книжной обложки.

История, на самом деле, абсолютно поразительна. С одной стороны, последовательна (что посеешь, то и пожнешь), с другой стороны – количество неожиданных исторических заворотов, как характерная черта больших судеб, иной раз приводит в замешательство: упущенные и заведомо ложные возможности изменить ход событий, количество неудачных заговоров и побегов (если двигаться ближе к завершению истории Антуанетты) и просто трансформация женщины и королевы на протяжении её жизни. Хоть в самом начале Цвейг и называет её «ординарным характером», сложно увязать подобные перипетии с заурядностью (впрочем, даже на этот пункт у австрийского таланта находится возражение). А история с бароном де Бацом – вообще край на грани истерического восхищения и разочарования. Более того, тот факт, что чтение выпало как раз на период «ловли просвещения», очень удачно совместил мои впечатления как от книги, так и от пресловутого «просвещения». Возможно, в силу того, что чужой пример (пусть даже такой трагичный) всегда вызывает невольные раздумья и ассоциации.

***
От услужливых приспешников общественного мнения справедливости ожидать не приходится.
История не нуждается в героическом характере главного действующего лица разворачиваемой драмы. Чтобы возникла трагическая напряженность, мало одной исключительной личности, должно быть еще несоответствие человека своей судьбе.

Счастье или несчастье ординарного человека в том, что он сам не испытывает необходимости самовыражения, не проявляет любопытства, чтобы спросить себя об этом прежде, чем судьба спросит его.

Судьба время от времени выбирает незначительных людей на роли героев, показывая этим, что и хрупкий материал в её руках способен выдержать огромные напряжения, что на основе слабых и безвольных душ она в состоянии развернуть настоящую трагедию.

Бывают битвы, после которых победитель, почувствовав силу своего противника, ужасается победе над ним и приходит к мысли: а не лучше ли, не умнее ли убраться с поля боя и заключить мир?

Книги не торопят, не настаивают на быстрых решениях.

В любом поражении есть и смысл, и вина.

Иной раз действительность в поразительно удачный для нее день выкинет такое, что самому изобретальному, самому изощренному выдумщику-писателю не повторить столь сложной ситуации, столь запутанной интриги.

Это было больше, чем преступлением – это было глупостью.

Покой – неотъемлемый элемент творчества.

Как жить с таким сердцем в таком мире?

Ненависть, недоверие и наглость – вот три силы, приводящие страну в движение.

Всюду, где система испытана годами или десятилетиями, отдельным личностям очень трудно, практически бессмысленно сопротивляться ей. Но к счастью таинственным образом существует сила, способная противостоять любому коллективному насилию, - индивидуум.