Эмиль Золя. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2. Добыча. Чрево Парижа

«Чрево Парижа» взялся читать по рекомендации, ну и название мне понравилось. После «Западни» настраивался на что-то жесткое, сочное, цветастое, захватывающее. К сожалению, в «Чреве Парижа» нашел только цветастое.

Есть ощущение, что если не треть, то четверть книги состоит из описания Центрального рынка Парижа. Здесь палитра Золя просто невероятно широка и все равно встречаются повторы, да и наскучивает, честно говоря. Хотя настолько качественных описаний колбасных, фруктовых, рыбных и сырных лавок я не видел и близко. Особенно, конечно, мощно получилось с сырами: меня реально начало мутить к концу описания. Ну и колбасная – это шедевр выдумки и великолепный образ.

Вообще, лучше всего в книге как раз удалось описание снеди. Она настолько многообразна, ярка, избыточна, тучна, что начинает кружиться голова, начинает не хватать воздуха, тошнит. Поразительно, но даже аппетитные вещи, когда умеренно голоден, не вызывают вожделения при чтении. Потому что кроме тотальности, давления своей массой, они снабжены деталями.

В «Чреве Парижа» все в жиру, в слизи, в густых запахах. Люди любят друг друга в перьях, в очистках, их руки сплетаются в чанах с фаршем. Они цедят кровь, мнут кишки, разбивают кости, шлепают по чешуе, щупают масло, они дышат над чанами с варевом. Они лоснятся, тучнеют. Трясутся от вожделения. Выплывают из огромных передников, натягиваются, наливаются, выглядывают из тел.

Главное место действия – колбасная – это откормочное стойло для мещан-жлобов из формирующегося среднего класса. Место тупоумия и жира, ограниченности и конформизма. Важно при этом, что по современным меркам и по меркам той же «Западни» колбасники напрямую не так-то и порочны. И даже по-своему честны и сентиментальны.

Весь роман – это огромная метафора. Грандиозное полотно со множеством фигур, которые во главу угла ставят спокойную и безмятежную кормежку. Само по себе, по замыслу автора, это хорошо характеризует Вторую империю во Франции. Империю мелкого делячества и бездумного, безумного набивания брюха. Сплетен, мелких ссор, корысти и лицемерия.

Все это понятно. Но только (не считая описаний) очень формально, на мой взгляд. Герои сведены к уж очень простым функциям. Они не тянут ни на положительных, ни на отрицательных персонажей, да и «сложными» их не назовешь. Главный герой вроде должен вызывать сострадание. Со своими нелепыми мыслями, нелепым заговором, странными мечтаниями. Со своей честностью и самоотверженностью.

Но просто сложно поверить, что можно быть настолько наивным и… ну ок, назовем вещи своими именами, - тупым. Поэтому ну вляпался ни на чем честный человек, любящий голубей. Что уж тут. А мог бы не вляпаться. Ок.

Сюжет же можно уместить в пару абзацев. Итого имеем: великолепные, но наскучивающие описания; хорошую, но однообразную метафору; пустых героев; куцый сюжет. Одно на другое, получаем середнячок.

Продолжаем двигаться по ветке Ругонов. На этот раз речь пойдет об Аристиде Ругоне (Саккаре) брате Эжена Ругона министра. 

Аристид встречается еще в романе «Карьера Ругонов», но второстепенным персонажем и не самым удачливым. Теперь же он зарабатывает себе состояние мошенническими спекуляциями на перестройке улиц Парижа. 

Его семья, состоящая из двух «подростков» - сын Максим и вторая жена Рене - прозябающих жизнь в роскоши и чахнущих от скуки, не зная в каком еще грехе искупаться, чтобы развлечь себя. 

Но ведя такую жизнь, возможно ли не сойти с ума?

Добыча здесь у каждого своя. 

Для Аристида есть лишь один смысл существования - откусить кусок пожирнее, чтобы золотые монеты лились дождем прям ему в карманы. Кроме наживы он больше ничего не видит, для него не существует чувств, он слеп по отношению к своей семье. Они для него пешки, которые он переставляет для своей выгоды.

Для Максима и Рене добыча заключается в удовольствиях. 

Рене из разряда пресыщенных женщин того времени. Впервые на страницах романа мы застаем ее рассуждающей о поиске чувственности, которой она бы еще не испытала. Все любовники наскучили, сплетни уже не возбуждают, званые вечера и балы вызывают отвращение. И вот тут она начинает новую игру, которая сначала ее развлекает, а потом становится невыносимым горем. Финал не вызывает удивления. 

Максим представитель золотой молодежи, которому ничего не приходится делать как только пускать деньги на ветер и волочиться за женщинами. Эмиль Золя без смущения называет его гермафродитом - ни мужчина и ни женщина, кто-то между и одновременно никто. Максим сам ничего не может и ждать от него хоть каких-то действий не приходится, он просто плывет по течению. Тем самым автор показывает вырождение рода.

 Герои не вызывают сочувствия. Мне было морально тяжело читать эти чувственные излияния. В этом весь Золя, он прекрасно показывает тлен. Поэтому кому такое интересно, велкам. 

Относительно тем вырождения рода и кровосмешения, очень противоречиво. Есть с чем поспорить. Но углубляться в эти темы не буду. 

️Осторожно: насилие над животными, кровь, насилие над недееспособным

Одна из самых известных работ Золя и третья у меня за плечами. Продолжает тему невероятного социального неравенства между различными слоями общества. После двух революций и диктатуры, власть Наполеона III опирается, вопреки чаяниям рабочих, на буржуазию — собственников производства и частных капиталовладельцев. Такая ситуация устраивает далеко не всех, поскольку в обществе уже появился запрос на единое рабочее законодательство, закрепляющее какие-никакие права и гигиену труда. Правительство отвечает железобетонной цензурой, тюрьмой, каторгой, подавляет бунд, короче.

С другой стороны, у нас имеется большая и толстая социальная прослойка, которая, наконец, вздохнула спокойно, мол, будем наживать капитал, никакие мамкины революционеры у нас его не отберут. Это чисто экономическое вступление необходимо, чтобы понять контекст романа. Хотя его нам и так более-менее опишут внутри текста.

Надо сказать, что Париж за время правления Наполеона III, так сказать, «похорошел»: улочки сносились, кладбища перемещались, а значимые здания выстраивались, как говорится, по уму. В том числе были выстроены крытые торговые ряды продовольственного рынка Ле-Аль, ака Чрево Парижа.

«Рынок-великан, изобилие и мощь жратвы ускорили этот перелом во Флоране. Рынок казался ему довольным и наевшимся зверем, толстопузым Парижем, нагуливающим жир, — скрытой опорой Империи».

В этот бурлящий Париж и возвращается главный герой Флоран.

Почти сразу я поняла, в чем состояли претензии к роману: Золя потрясающе удается очеловечивать машины и доводить человека до состояния зверя. Работа с многочисленными описаниями продуктов, особенного овощей, дается ему нелегко: в овощах нет ничего трагичного или страшного, они просто существуют. Контраст невозможного изобилия и голода создает человек, и в этой области талант автора разворачивается во всю: здесь будет и трэш, и угар, и содомия — все, как мы любим.

Мы, современные люди, привыкли к полярным суждениям в литературе: либо нам предлагают проникнуться сочувствием к революционно настроенным кружкам, либо к собственникам, которые никому ничего плохого не сделали, честно платят налоги, продают качественные товары и наряжают деточек как куколок. Далее, переходим к самой идиотской категории — телосложения: мол, персонаж в теле — плохой человек.

Золя вертит своими персонажами напропалую: то мы сопереживаем торговке, то революционерам, то оборзевшим сиротам. И получается, что хищники у нас все: «толстые» — максимально благополучные, привилегированные, при современном им правительстве они прочно стоят на ногах, грозя поглотить неугодных, «тонкие» — хищники мелкого помета, но точно так же готовые разорвать всех и вся. Вызывают ли они сочувствие? Вызывают. Хочется ли встать на их сторону? Навряд ли.

«Вот он, вечный пир жизни: начиная с самого слабого и кончая самым сильным, каждый пожирает своего соседа и в свой черед пожирается другим... А следственно, милейший, остерегайтесь толстых... Мы с вами тощие, понимаете... Скажите-ка мне, много ли места отведено под солнцем таким субъектам, у которых брюхо запало, как у нас с вами?»

«мадемуазель Саже, наверное, когда-нибудь в своей жизни упустила возможность потолстеть, ибо ненавидит толстых, хотя и презирает тощих; Гавар рискует потерять жир, он кончит свои дни, как высохший клоп.
— А госпожа Франсуа? — спросил Флоран.
— Госпожа Франсуа, госпожа Франсуа... Нет, не знаю, мне никогда не приходило в голову ее как-то классифицировать... Она просто славная женщина, вот и все. Ее не отнесешь ни к толстым, ни к тощим, черт возьми!»

Нехитрая история с бесконечными описаниями. Книга, которая пропахла рыбой, мясом, сосисками и т.д.
° ° °
Знаете, эту книгу я бы не советовала читать в месяц Рамадан или просто на голодный желудок. Ох уж это описание еды, тут вообще еда - главный герой
° ° °
Мне очень понравилась атмосфера книги. Рынок в центре Парижа, леди с картинками, разговоры  все было максимально завораживающим
° ° °
Единственное - к героям я так и не привязалась, не знаю почему. Также иногда раздражали долгие, ну очень долгие,  описания

° ° °
Советую прочесть "Чрево Парижа", если вы устали от тяжёлой литературы)))

Эта книга очень визуальная - богатая на описания бесконечных нарядов, украшений, экипажей и домов. Но за всеми этими прекрасными описаниями остается слишком мало места для действия. Да, автор достаточно подробно описывает нам историю восхождения в богатству Аристида Саккара. Но за всей мишурой роскошных декораций она отступает на второй план. Возможно для первых читателей романа его махинации и были чем-то действительно выдающимся и из ряда вон выходящим, но сейчас это все очень банально - обычные будни любого бизнесмена.
Рене - безвольное существо, возвышенное на пьедестал стараниями мужа с целью повышения своей кредитоспособности. За долге годы так и не поняла, что стала всего лишь трофеем в постоянной жажде наживы для Сакара. И тем страшнее ей было осознать, что жизнь продолжилась с тем же размахом и после ее ухода с пьедестала. И опять же все на фоне бесконечных описаний нарядов, спален и балов.
И самая значительная жертва этой безудержной погони за миллионами - Максим. Бедный, с самого раннего возраста никому не нужный ребенок, превращенный в безвольную куклу без собственной воли и каких бы то ни было желаний.
И все это на фоне перекраиваемого Парижа, от которого в основном остались только золотые фасады, скрывающие пустоту.
К сожалению, мне не хватило действия, а бесконечные описания только утомляли.

Хотелось бы сразу отметить, что это первая то ли за долгое время, то ли вообще за всю мою жизнь как читателя (!) книга, которую я практически смотрела в голове. Это не просто роман, а заготовка для фильма, которая начинает работать, едва глаза останавливаются на строчках. Впрочем, мой восторг был бы очень ограниченным, если бы речь шла только о картинке. Текст Золя настолько объемный, что передает музыку и различные иные звуки, запахи, вкусы, ощущения жары, духоты, холода, близости человеческого тела.
Под конец наваливается незваное чувство, что погрузил руки в глубокую миску с сырым фаршем. Наверное, это оттого, что с главной героини морально сдирают кожу.

Конечно, "Чрево Парижа" понравилось мне намного больше и полнее за счет того, что оно не такое... грязное, что ли. И без излишнего цинизма. "Добыча" — предельно честно изложенное авторское видение Второй империи, ее своеобразных новинок: спекулянтов, кокоток, влиятельных содержанок. Касаясь такого типа образов, Золя явно отдавал себе отчет, что это не более-менее честные лавочники и простые торговки с привычным масштабом мышления и деятельности, а выкормыши его времени. И потому он тщательно, с точностью ученого, исследовал и описал их всех. Получилось великолепно, без грамма гротеска. Золя даже не слишком позволил себе осуждать среду, в которой живет Рене, — ведь это и его среда тоже, спутница всех его дел, грандиозная и ужасающая. Двойственность эмоций в "Добыче" постоянна, незыблема и так тонка, что тревожит не сразу, а когда проникаешься.

Теперь о сути, то есть сюжете, персонажах и прочем.
• любителям динамичного повествования я бы "Добычу" не посоветовала — событий довольно мало, все они тяжеловесные, занимают каждое помногу страниц и способны утомить на раз-два. Между событиями первого плана вклиниваются события прошлого и пространные описания. Не обожай я Золя трепетно и нежно, назвала бы все это банально "ватой".
• видимо, в каждом романе из серии "Ругон-Саккары" Золя рассматривает какую-либо оригинальную жизненную сферу. В "Добыче" это, разумеется, финансовые махинации с землей и недвижимостью. Поданы они не заунывно, бояться их не стоит. "Винодельческий кредит" приправлен замечательным соусом сарказма.
• развитие сюжета, честно говоря, предсказуемое. Как и сама главная героиня, Рене. Ей не очень-то получается сочувствовать, потому что "охота", в процессе которой она стала "добычей", нравилась ей самой. Подтверждение не размазано по тексту, его просто привести:

Так что алчность Саккара алчностью, последний абзац романа трогателен, а вот мысль о Рене как о жертве нелепа.
• Максим — это диво. Мне понравилось, как Золя раскрыл причины его странного характера. Однако его трусость и аморфность отталкивают.
• отталкивает и манера г-жи Сидонии совать нос не в свои дела. Министр Эжен Ругон в этом романе не в том количестве, чтобы я о нем судила по справедливости.
• продажные женщины (причем как реальные проститутки, так и приличные дамы "с душком") заполонили "Добычу", как лемминги — высокий обрыв. Будьте готовы к бою с ними.
• раскованность Золя требует оваций. Мало ему было проституток, мало. В наличии подруги, состоящие в лесбийской связи, и персонаж-гей, не хочу раскрывать в отзыве, какой. Для меня содомитство в классическом романе было большим сюрпризом, было бы жалко кому-нибудь его испортить.

На мажорной ноте заканчиваю, ибо сказать полнее не в состоянии — впечатления обрывками, склеиваются с трудом

Гастрономическая энциклопедия Парижа середины XVII века. Ну вот такое резюме складывается у меня после прочтения «Чрева Парижа». Сюжет в этой книге несколько вторичен. На первом месте, конечно же, описание. Текст прекрасный. Обо всем Золя пишет ярко, красочно, так, что чувствуешь запах этого парижского рынка. Два мира уживаются на этом парижском рынке. Мир «толстых» и сытых обывателей и «худых», мечущихся идеалистов-революционеров. А рынок – сцена для их противостояния.
Романом я до конца, наверное, не прониклась, но рынок, изображенный Золя, это несомненно шедевр, и ради описания гастрономических чудес роман стоит прочесть.