Фиеста. Праздник, который всегда с тобой

ㅤДо поры до времени с Эрнестом Хемингуэем у меня было не все так гладко. Однако, стоило вынудить меня прочитать «По ком звонит колокол”, я поняла, что им и «Прощай, оружие!» не ограничусь. А «Фиеста» впоследствии укрепила мой интерес к творчеству этого автора.

ㅤРоман «Фиеста» посвящает читателя всецело в суть «потерянного поколения», наиподробнейшим образом показывая жизнь этих людей со всех сторон (хотя, по сути, их не так и много). Главный герой, Джейкоб Барнс, (как и его окружение) прошел через кошмары Первой мировой войны, которая впоследствии обернулась для него потерей каких-либо смыслов, а также обрекла на невозможность иметь связь с женщинами. Для него все имеет слишком четкие черты; он смотрит на мир, словно фотографируя, и не различает каких-либо смыслов, при этом находясь во Франции, полной липового праздника, где в его жизни имеют место быть лишь алкоголь и Брет Эшли, Брет Эшли и алкоголь.

ㅤВ этой книге довольно много всего, и, если честно, я этого не ожидала. Тут и сравнение образов героев, и айсберги, и проведение параллелей между двумя праздниками, и тонкие натуры персонажей, и сущность «потерянного поколения»... Для трехсот страниц слишком много смыслов, которые кроются за каждым словом, вынуждая читателя смотреть между строк. Тем не менее мне понравилось: все написано настолько тонко и замысловато, что я в итоге буквально очарована «Фиестой».

ㅤОбразы героев определенно достойны отдельного упоминания, и с них я, наверное, и начну. Все начинается с биографии Роберта Кона, который толком и не является главным героем. Он неуверен в себе, никогда не получает отдачи от окружающих, просто потому что его никто не замечает; является писателем, который окруженный каким-то таинственным иррациональным ореолом без способности смотреть на мир трезво. Его (да и Джейкоба Барнса тоже) окружение — типичные представители «потерянного поколения», которые смотрят на реальность только с помощью алкоголя, делающим мир более приветливым. Они не способны жить так, чтобы смотреть в глаза абсурду, в распоряжении которого все, что их окружает. И, что примечательно, лишь Роберт Кон имеет какую-то биографию, когда о прошлом остальных упоминается лишь вскользь.

ㅤЧто касается Джейкоба Барнса, то тут все несколько иначе. Он, безусловно, является частью «потерянного поколения», о чем говорит его образ жизни и то, что произошло с ним после Первой мировой. Однако его взгляд на мир несколько иной: «телеграфный» стиль говорит сам за себя. «Я постучал в стекло. Шофер затормозил», «Я на лифте поднялся в редакцию. Роберт Кон ждал меня». Текст написан обрывками; связь есть, но это определенно лишь тонкая нить, именуемая временем. Это отсутствие причинно-следственных связей как раз и говорит о том, что Барнс видит мир отдельными вещами, никак не связанными между собой. И тут уже читателю дается возможность увидеть сравнение между Коном и Барнсом, но этим я рецензию, наверное, обделю.

ㅤОба эпиграфа, к слову, уже что-то дают знать о произведении. Во-первых, что, да, «все вы — потерянное поколение»; во-вторых, все возвращается на круги своя. И снова проведение параллелей: Франция и Испания. Один праздник полон пустой праздности, глупого возвращения в исходного положения, эдакий уроборос. Второй праздник — испанский — представляет собой большую волну, к которой на неделю и приобщаются герои романа. В нем много жизни и энергии, что кардинально отличает ее от французского действа. И то, как Хемингуэй представляет это читателю, выше всяких похвал. Сначала бесконечная бессмысленность Франции, поедающая читателя вынужденно веселой рутиной, будто по-другому и нельзя, а после случается эта жаркая волна, включающая в себя всю энергию мира, что невероятно чарующе.
ㅤ
ㅤВыше всяких похвал в принципе вся книга. Я в чистом восторге от использования художественных приемов, которые в умелых руках Хемингуэя становятся частью потрясающего текста, превращаются в мелкие, но важные детали целого искусства; компании «потерянного поколения», чьи мотивы и ведение такого образа жизни раскрываются в полной мере, позволяя прочувствовать некую катастрофичность их «потерянности»; даже все подтексты, над которыми в какой-то степени ломаешь мозг, становятся объектами восхищения. Эрнест Хемингуэй — поистине искусный писатель, любовь к которому у меня закрепляется с каждой прочитанной книгой.

Не могу сказать, что книга меня восхитила и искренне завидую, тем читателям, которых она поразила в сердце. Также не могу сказать, что я до конца поняла смысл, наверное, я снова не "доросла" и до этого произведения.

Сюжет у произведения -простоват, язык трудно назвать витиеватым и замысловатым. И идея, то как "потерянное поколение" проводит своё свободное время после войны в барах, на рыбалке и т.д. , меня, с одной стороны не очень трогает, ведь некоторые народы после первой мировой войны просто выживали, и были бы счастливы жить так, как жили молодые люди "потерянного поколения" в Европе... Но в то же время, не "хлебом единым" и я понимаю эту потерянность, разочарование, бесполезность и безысходность... Тем более, что я сама после того, как прочитала последнюю строчку, чувствовала себя в глубокой фрустрации...Не могу написать что-то вразумительное о том, на что я так среагировала, но факт остаётся фактом. И, если читатель чувствует себя так значит, есть, что-то в произведении, что не видно с первого взгляда, но что проходит внутрь тебя, помимо твоего желания.

Только некоторые фразы в тексте, среди потока пустых разговоров, намекают читателю на подлинный смысл произведения:

Не знаю как, но автор добился простотой сюжета и языка того, что испытываешь горько-сладкое послевкусие, как после произведений Ремарка. И хочется от чистого сердца плакать... над чем не объяснить словами...

Очередная попытка проникнуться творчеством Хема потерпела неудачу, хотя начало романа было многообещающим и даже заинтересовало, а чем дальше, тем очевиднее становился вывод, что те минусы, которые были для меня в его предыдущем произведении, никуда не делись и тут представлены в полной мере.

Но в ходе чтения были сделаны некоторые интересные наблюдения : во-первых, на всём протяжении романа не покидало ощущение, что я уже где-то это читала. Оказалось, что прочитанная в прошлом году Парижская жена, рассказывающая историю взаимоотношений Хемингуэя и Хэдли Ричардсон, основанная на фактах биографии героев во многом перекликаются.
А ко второму интересному наблюдению подтолкнул факт из биографии главного героя. Ю. Семенов очень ценил как личность Э. Хемингуэя и его творчество. И уж совпадение это или нет, но одно обстоятельство из жизни гг повторяется в жизни литературного героя цикла Политические хроники. Вот ведь как бывает....

Так или иначе судьба главного героя данного романа во многом является калькой жизни автора. В очередной раз за образом главного героя скрывается сам автор, а все события книги - то, что писатель знал и пережил на собственном опыте, вплоть до постоянных попоек в парижских кафе, обилия женского пола, постоянного безделия, перемежающегося ничего не значащими диалогами и той самой фиесты в Испании.

В чем заключается своеобразный литературный манифест «потерянного поколения» 20-х годов XX века мне не удалось понять из этого текста, к сожалению. Слишком громкие слова, разнящиеся с тем, что написано. По крайней мере, для меня.

Принимаясь за книгу с подобным названием, заранее выведав, что едва ли не главным героем книги является Париж, ждешь вихря событий, искр шампанского и оваций. Безоговорочно веришь, что первая страница обернется заводом для сумасшедшей карусели жизни, присев на блестящего скакуна которой, рискуешь унестись в пучину страстей и интриг. Ты пребываешь в ожидании образов, что сами по себе отложились в памяти при слове «Париж», описаний вкуса терпких вин, хруста французских булочек, уверенных линий Эйфелевой башни, полюбившихся ароматов и пейзажей.

В романе Хемингуэя есть все, что заведомо ожидается – богема, звон бокалов, спрятавшиеся под уютными навесами кафе. Но праздник ли это? Праздник с оттенком грусти, нежданной гостьей притаившейся между строк, в подчас хаотичных и все же связанных между собой особой интонацией главах.
Откровенно говоря, это не биография в полноценном смысле данного слова. Скорее, это книга-ностальгия, которая не разоблачает, не изобличает, а показывает то, что памятно автору. А автор… автор проникновенно холоден. Хемингуэй пишет нескучно, образно и, если можно выразить свою мысль подобным образом, - вкусно. Вот только как-то отрешенно. Позволяя читателю присутствовать, автор оставляет его лишь наблюдателем. Допускает до своей жизни, но не до сердца.
Хемингуэй не исповедуется, а пытается понять тех, кто его окружал. Окружала плеяда талантливых людей. И автор старательно пытается воскресить их образы, попутно выказывая свое отношение к фигурам парижской богемы. Здесь много лиц: Эзра Паунд, Холэр Беллок, Жюль Паскин, Джеймс Джойс, Гертруда Стайн и любимый Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Однако почему-то за отличным стилем и чередой интересных лиц в колоритных интерьерах я так и не смогла толком разглядеть самого Хемингуэя.
Впрочем при желании в его словах можно заметить потаенный эгоизм:

Но эти проявления характера скорее исключение из правила. Нота его искреннего отчаяния слышна, пожалуй, в последней главе о Хэдли, но эта нота показалась мне столь непродолжительной в монотонном покачивании событий прошлого.
Безусловно, для начинающего писателя роман имеет определенную ценность, поскольку тема творчества, сложности выбранного призвания красной нитью проходит через всю книгу. Однако с большим интересом я прочитала о семейной жизни Эрнеста и Хэдли, Фрэнсиса и Зельды.
И все же я не вкладываю в мои слова тоску и уныние, поскольку в целом книга принесла удовольствие. Я слышала и слушала размышления художников, писателей – творцов – тех, кто вечно находится на пересечении двух желаний – желания красивой жизни и желания признания. И как усидеть на этих качелях, мерно раскачивающих из крайности в крайность? Как не упасть, не исчезнуть? А еще я гуляла по улочкам Парижа, присаживалась за столики кафе и любовалась тем, как день уступает ночи, и это было прекрасно.
Однозначно роман становится зачинателем целого роя мыслей в голове. Он позволяет осознать уже буквально после первых глав, что истинным праздником для Хемингуэя был не Париж как таковой, а способность творить и чувствовать себя по-настоящему живым. Живым и счастливым. На поверку оказалось, что счастье-то находится не на донышке стакана и не в последней ложке отменного блюда.

И напоследок меня посетила мысль, что у каждого свой праздник, который всегда рядом. У кого-то это любимый томик стихов в недрах сумки, у другого новомодный гаджет в руке, у третьего счастливые лица родных в винтажной рамке на краешке рабочего стола, а у этого уверенность в грядущем благополучии, завтрашнем дне. Как часто настоящее торжество жизни скрывается в значительных мелочах, хранящихся под рукой или в памяти. Каждый празднует жизнь так, как умеет.

Ассоциации

Показать, а не описывать. О да, именно это и получилось как нельзя лучше.

Возможно эта не та книга, с которой нужно начинать знакомство с автором... Я не читала ничего у Хемингуэя и почти ничего не знала о его жизни, а такие обрывочно-дневниковые мемуары конечно лучше бы воспринимались, знай я хотя бы общие моменты биографии автора... Но несмотря на это я очарована. Не с первых строк и не сразу, но похоже надолго.
И даже не из-за Парижа (хотя это, конечно, отдельный разговор), меня очаровали стиль и точность. Не связанные между собой наброски, лаконичные, иногда резковатые, иногда вызывающие недоумение - но в какую же изумительную картину они складываются все вместе! У Хемингуэя простой язык, без многоэтажных метафор и завитушечек, но как у него получается рисовать настолько живой мир? Может быть потому, что это воспоминания о временах, наполненных искренней жаждой жизни, молодостью, надеждами и наслаждениями?

Я наверное не настолько романтична, но в какие-то моменты мне было очень трудно понять такой образ жизни - у них нет денег ни на еду досыта, ни на приличное жилье хотя бы просто с водопроводом и санузлом, но они не жалеют денег на вино, скачки, книги и путешествия и даже на няню. Но автор коварен и с таким чувством описывает еду, удовольствие от чтения и прочие радости, что о своих расчетливых претензиях к нерациональному бюджету быстро забываешь. И в самом деле, разве важны все эти мелочи, если тебе 25, ты знаешь что станет делом твоей жизни и достигаешь успеха в этом с каждым днем... Рядом любимая, а вокруг - Париж. Городу уделено в романе совсем не так много внимания, как мне представлялось (да что уж, Хемингуэй вообще оказался абсолютно не таким, как я его воображала), но он настолько настоящий... Многочисленные кафе с маленькими столиками - кажется что у них, парижан, вся жизнь проходит в этих кафе, - книжные магазины, Бют-Шомон, Лувр (и кто бы мог подумать, с какой странной целью ходили туда Хемингуэй и Фитцжеральд), Пер-Лашез... для влюбленного в этот город всей душой все это звучит музыкой.

Я вполне могу понять тех, кто считает что автор слишком резок в описании близких и не очень ему людей, он и правда открывает довольно непривлекательные их стороны. Но опять же, его довольно язвительный юмор делает их живыми - и несчастного и талантливого Фитцжеральда, и Зельду, и Гертруду Стайн... И Хэдли, и самого "Тэти", пускающего кораблики в Люксембургском саду с маленьким Бамби. О, Люксембургский сад одно из самых любимых моих мест в Париже, и до сих пор, спустя почти сотню лет, папы с детьми там играют в эти истинно парижские кораблики. Правда, козы больше не ходят прямо по городу, как во времена Хемингуэя, но настроение, дух города остались прежними.

Не знаю даже, каким произведением мое знакомство с автором продолжится, но что оно продолжится это совершенно точно.

Для кого-то “Праздник…” - это возможность мысленно лицезреть Париж конца 20-х годов, прогуляться по его улочкам, посидеть в уютных кафешках, в которых можно встретить Френсиса Скота Фицджеральда, Эзру Паунда, Гертруду Стайн, окунуться в незабываемую атмосферу настоящего города романтики и любви. Но для меня город остался на втором плане. Он оказался лишь красивой и живописной декорацией, на фоне которой бушует жизнь великих людей. Хемингуэй не писал о Париже, он писал о самых радостных днях его жизни, проведенных в городе-мечте. Место могло быть любым, но счастье было одно, и оно было там – в крохотной каморке над лесопилкой в самом бедном районе французской столицы. Повесть пропитана горькой и радостной ностальгией, картинками прошлого, навсегда зашитыми в рамы неизменности, и вывешенными в галерее памяти. Это попытка оправдаться прежней радостью за нынешнее бессилие перед действительностью, это попытка сказать близким людям о своей любви, о сожалении, что что-то было сделано не так или не сделано вовсе. Это попытка показать всем людей известных, любимых друзей с той стороны, с какой их никто не видел, или не помнит. Это послание своей первой любви – первой жене Хэдли, в котором Хемингуэй старается оценить их разрыв и по-своему извиниться. Это обрывки светлой памяти, переработанные и экстрактированные в свод коротких рассказов, которые писатель так и не успел закончить.

Для себя я открыл три момента, которые стали для меня настоящей ценностью. Перечисляю не в порядке иерархии:

1. Я увидел не только Париж - это было бы слишком банально, но я увидел город жизни, город поэтов, город творчества и город надежды, пусть и оправдавшейся не для всех. Лично мне было интересно встречать в парижских кафешках известных людей и оценивать их глазами Хемингуэя. Говорить с ними о гомосексуалистах, спорить о Достоевском, смеяться над их инфантильной простотой и ненавидеть их трезвую расчетливость. Это куда интереснее, чем просто гулять по городу, пусть и великому городу. (С первых строк вспомнился фильм Вуди Аллена “Полночь в Париже”. Для тех кому понравилась книга, фильм будет очень интересен. Здесь все те же шумные кафе, и в них старые добрые Хемингуэй, Фицджеральд, Зельда и прочие).

2. Это конечно мемуары. Было интересно посмотреть на молодого Хемингуэя. Послушать его мысли, узнать его вкусы. И пусть, рассказы писались уже после тяжелой болезни и еще более тяжелого лечения, и с памятью Хемингуэя было уже плоховато, об этом он и сам говорит:

и многое он изменил нарочно (в этом он тоже признается), но я верю, что самые счастливые моменты жизни сидят так глубоко в подкорке, что их не стереть даже самым мощным электрошокером и в своих воспоминаниях писатель не ушел далеко от истины.

3. Счастье. Я читал и удивлялся, и боялся и не понимал. Неужели, этот счастливый человек, довольствующийся тем, что есть в его жизни, умеющий так любить и выворачивать душу, неужели, он мог так закончить свою жизнь. И тут же меня прошибало по́́том - неужели и я, такой счастливый сегодня, так радующийся каждому глотку жизни, завтра я возьму ружьё и... Нет, этого не может быть, или... а думал ли Хемингуэй о чем-нибудь подобном? И понятно, что к финальному аккорду жизни писателя в его судьбе случилось множество переворотов, и все же… Какова судьба, ведущая нас от вечного праздника к… Впрочем, книга совсем не о том, и это всего лишь мысли унылого параноидального скептика, пекущегося о завтрашнем дне. А мы-то знаем, что сегодня нужно думать только о сегодня и испить весь праздник бытия до последней капли, ведь думать о завтра бессмысленно, завтра может просто не быть.

Ну а книга, конечно о празднике, о празднике души, который следует за тобой, куда бы ты ни поехал, ведь ты по-настоящему счастлив. Да и потом, стоит лишь захотеть, и слегка копнуть загрубевшую плоть памяти, он снова заиграет, запоет и засветится всеми цветами безумного карнавала – этот праздник, который всегда с тобой…

Прекрасная книга о Париже 1920-х годов. Это очень красивое, душевное и немного печальное произведение. Моё знакомство с Хемингуэем началось несколько лет назад с повести "Старик и море". С тех пор я не возвращалась к творчеству автора, и "Праздник, который всегда с тобой" ждал своей очереди на книжных полках примерно 7 лет. Как жаль, что я не прочитала эту замечательную книгу раньше!

На страницах произведения мы не только узнаём о повседневной жизни писателя в Париже. Мы также встречаем множество знаменитых писателей того времени. Например, Хемингуэй рассказывает о своей дружбе с Гертрудой Стайн и Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом. Он был свидетелем непростых отношения Скотта и его жены Зельды. Когда читаешь о таких деталях их отношений, о которых раньше и не догадывался, начинаешь лучше понимать, о чём и почему писал Фицджеральд. Нередко на страницах книги появляется и Эзра Паунд, американский поэт и переводчик. Он и Хемингуэй были довольно близкими друзьями, поэтому мы встречаем Эзру во многих главах. Можно даже встретить упоминание об Алистере Кроули.

Немало внимания автор уделяет и рассказам о своих отношениях с первой женой, Хэдли. Хотя их отношения не продлились всю жизнь, очевидно, что они искренне любили друг друга. Даже после развода Хемингуэй с теплотой пишет о бывшей жене и рад, что она встретила кого-то, кто подходит ей намного больше, чем он.

И, конечно, я не могу не сказать о том, насколько атмосферными вышли у Хемингуэя описания Парижа. Это город многочисленных уютных кафе, книжных магазинов, красивых улочек и зданий. Париж надолго остался в сердце автора. Надолго останется и эта книга в сердцах читателей.

Автобиографический роман Эрнеста Хемингуэйя написан замечательным слогом и читается очень легко. Здесь нету особой сюжетной линии, все соткано из разрозненных воспоминаний, случайных встреч, ностальгических отступлений. Но как же после него хорошо и тепло!
Париж. "Золотые двадцатые". Молодой писатель, живущий впроголодь со своей молодой женой и маленьким сыном. Долгие прогулки, интересные знакомства.

Все так и дышит романтикой и свободой. А жизнь бурлит даже если в кармане нету и гроша. Да разве счастье - в деньгах? Счастье - быть молодым, влюбленным и каждый день бродить по узким улочкам любимого города. Города, который навсегда остается с тобой, где бы ты не находился.
Удивительно точное название выбрал автор.

Здесь также можно заглянуть не только в прошлое Хеми, но и окунуться в сложные взаимоотношения Зельды и Скотта Фицджеральда .
Да и вообще, на страницах можно встретиться и с другими потрясающими людьми. И дело даже не в их знаменитости (среди них есть те, о ком никто никогда не слышал) - дело в том, что мы видим их сквозь призму великого писателя, оцениваем всех его глазами.

Хочется окунуться в этот особый утонченный мир. Пить вино, есть моллюсков и писать-писать-писать.
В очередной раз отметила для себя, что автор, как никто другой, умеет затронуть какие-то особенные струны в душе, увлечь за собой, заставить почувствовать вкус еды, аромат аперитива, запахи весны.
Я наслаждалась каждым словом в книге. И хотя никогда не бывала в Париже, знаю все равно, что он и для меня теперь стал праздником)

Первое знакомство с писателем, и прошло оно не очень удачно.

Именно «изображению», зарисовке города и своей жизни там автор дает наибольший ход. Но проявляется это в перескакивании с темы на тему, цитировании бесконечных, часто не очень содержательных и неатмосферных диалогов, которые, так или иначе, видимо, вызывали у него наибольшие ассоциации с Парижем. Единственная часть, которая отличалась проработанностью и логичностью (история чем-то начиналась и во что-то вылилась, а действующее лицо имело черты, а не просто было небрежно набросано), – главы про дружбу со Скоттом Фицджеральдом.

В остальном всё было похоже на дневник, который его хозяин ведет нерегулярно и скупо, – за фактами (которые часто носят чисто рутинный характер: где сидел, что съел или выпил, кого встретил) я не почувствовала эмоций, которые позволили сделать Хемингуэю вывод в последнем абзаце:

Только серость похожих один на другой дней, среди которых мне было тяжело выделить какой-то, хоть издали соотносящийся с определением «счастливого». Видимо, это как раз то счастье, которое возникает в перерывах между жалобами на тяжелую жизнь, творческий кризис и недостойных его Величества, но в чем-то талантливых друзей, с которыми он снисходительно проводит время в кафе и барах, но временами шпыняет для порядка.

Аннотация дает ошибочное представление о том, что будет ждать читателя. Несмотря на это, у книги всё же много поклонников, судя по оценкам, и, возможно, для того, чтобы она понравилась, просто не следовало брать её первой. Однако, думаю, если мне впоследствии случится читать что-то из других его работ, от предвзято плохого отношения избавиться мне вряд ли удастся.

Всё-таки, прежде чем выбирать книгу для знакомства с творчеством Эрнеста Хемингуэя в рамках книжного клуба, надо было нам повнимательнее присмотреться к его библиографии. Тогда сразу стало бы понятно, что это не художественный роман, а беллетризованная автобиографичная документалистика, да ещё и изданная после смерти писателя, то есть вполне вероятно, авторский замысел при этом был несколько искажён его родственниками, решившимися этот роман, рождённый из позабытых им самим на долгие годы записок, издать. Так что для первого знакомства книга не слишком подходящая. Однако всё равно позволяющая полноценно оценить литературное мастерство Хемингуэя в должной мере.

Книга светлая, плещущая обаянием молодости и беззаботности, и рисующая Париж после Первой мировой войны яркими тёплыми красками. Ведь Париж 20-х годов в видении писателя – рай для творческих натур и рай вдвойне для тех, кто искренне влюблён. Как он сам в те годы, о которых идёт речь. Ведь Эрнест и его первая жена, Хэдли, любят друг друга и своего маленького сына, искренне радуются каждому новому дню, новым впечатлениям и новым друзьям, а также обществу друг друга. И даже, когда не хватает денег на самые элементарные вещи, включая еду и дрова для отопления их скромного съемного жилья, они находят способы отвлечься от неприглядной действительности и увидеть что-то прекрасное в окружающем их мире даже в самые нелёгкие дни.

Да, может быть, Хемингуэй немного переборщил с описанием щедрот французской кухни (на полях моего старенького библиотечного экземпляра романа напротив одного из подобных экзерсисов карандашом написано «советским людям такое давать читать нельзя», что нереально повеселило). Да, повествование не слишком связное, и скорее напоминает сборник коротких рассказов. Но при всём этом ощущается неприкрытая симпатия автора к Парижу и всем его удовольствиям и умение наслаждаться даже такой, бедной, но при этом счастливой жизнью. Симпатичная, атмосферная и откровенная книга. Но, всё-таки шедевром я бы её не назвала…