Собрание сочинений в 3 томах

Вот оно, торжество символизма во всей своей красе!
Абсурд, конечно, куда же без абсурда? Но насколько же этот абсурд актуален в настоящее время и в настоящей жизни! Кафка просто взял и вытащил на поверхность все, что происходит прямо сейчас под самыми нашими носами.
Актуально. Актуальнее просто некуда.
Поражает, что человек, который еще пару десятков страниц назад всячески ругал всю судебную систему, в итоге, сам же начинает признавать себя виновным неизвестно в чем. Человек, который в первой половине книги ни за что не соглашается просто так сдаться и пойти на уступки.
Поражает, что этот человек такой не один единственный, что человеческому сознанию, в принципе, свойственно безоговорочно соглашаться с мнениями власть имущих, даже если эти мнения идут вразрез с их собственными.

Вся система суда представляется здесь, как отдельный организм, который функционирует по одному ему известным законам, которые не поддаются пониманию простых смертных. Этот организм настолько масштабный и закоснелый, что даже люди, вынужденные по своей профессии крутиться в этой сфере, уже, явно, отчаялись хоть что-то изменить в этой системе. Неудивительно, что при таком раскладе, энтузиазм главного героя со временем так же угасает.

Вот фраза определяющая всю суть произведения. Процесс бесконечен, от него не скроешься, не спрячешься, оправдаться невозможно. Все тлен.
Безысходность, апатия и кромешный ужас. Читаю Кафку и кажется, что я сама в этом тягучем, плотном, бесконечном пространстве - где-то на границе между явью и сном. И выбраться хочется, чтобы воздуха свежего глотнуть, а не получается. Потому что вся жизнь - Процесс.

Как итог: это беспощадно и правдиво. настолько, что хочется либо никогда больше не просыпаться, либо, наоборот выбраться наконец из этого коматозного состояния, в котором вся жизнь проходит, где-то мимо меня.

"Америка" Кафки стала для меня полным разочарованием. Я не могу сказать, что вообще не люблю его читать - "Замок", например, мне очень даже по душе...
Но вот узнала Кафку с новой стороны - прочитала его переписку. Она очень органично вплетается в его творчество, и сами его произведения в контексте личной переписки стали восприниматься как-то иначе...

Тронуло до глубины души:
"Я чувствую себя запертой в клетке белкой, которой некуда деться, и она мечется взад и вперёд, а потом бешено вращает колесо, думая, что это и есть жизнь. А Ты стоишь перед клеткой, Ты не знаешь, как мне помочь - и, главное, надо ли меня вызволять..."

"Я закрываю глаза и целую Тебя..."

Щемяще-красиво, правда?

Это - Франц Кафка в письме своей возлюбленной..............................

Или вот это:

"...с того самого вечера, вечера нашей встречи, я чувствую в своей груди зияющее отверстие, в котором гуляет сквозняк..."

И всё-таки, как ужасно, что кто-то может читать твои письма, которые предназначались Ей Одной...

Эта произведение для меня из разряда "тяжелых". В смысле, морально тяжелых. По атмосфере описываемые события схожи с описанием жизни семьи, в которой есть тяжелобольной человек. Причем внезапно тяжелобольной: когда все в порядке и жизнь идет по накатанной колее, а потом раз - и весь жизненный уклад меняется до неузнаваемости. Типично тяжелобольной: у него понимание того, что он семье в тягость, сменяется раздражением оттого, что за ним, по его мнению, плохо ухаживают и рвением совершать безумные, но для него - совершенно нормальные, поступки. Мне это знакомо не понаслышке, поэтому книга ощущается еще острее. Помню, в школе на уроках литературы было принято порицать семью Замза за бесчувственность и за то, что члены семьи испытывали облегчение от смерти насекомого. У меня бы язык не повернулся, все по той же причине...
И да, Камбербетч завораживает...

Я думаю дело совсем не в том, что он на самом деле превратился в насекомое, это такой аллегоричекий прием. Человек нужен был, когда зарабатывал деньги и являлся кормильцем семьи. Но когда приходит в дом беда ,когда человек теряет разум или становится калекой ,то все сразу пытаются забыть о его существовании и вычеркнуть его из жизни "ну что с него можно взять", он ведь только теперь доставляет неудобства и он обуза для всех. К сожалению, не все способны принять такие "удары судьбы" и тянуть тяжелую ношу до конца, принимая как данность.

Америка, страна безграничных возможностей, в мире Кафки превращается в страну одиночества и фатализма, где открытость и наивность становятся жертвами изворотливости и ушлости.
Главный герой - отзывчивый и добрый шестнадцатилетний малый Карл Росман - вступает во взрослый мир с чистого листа; за провинность его выставляют из родительского дома, и вот уже его корабль, проделав долгий путь из Европы, причаливает к землям Нового света - в Нью-Йорк. Несмотря на большие перемены в жизни, он преисполнен уверенности, что с помощью усердного труда сможет крепко встать на ноги и выбиться в люди. Но события разворачиваются несколько иначе; после непродолжительных проблесков везения герой вновь и вновь оказывается на дне общества, постепенно теряет веру в справедливость, покоряется обстоятельствам, и лишь изредка слабым огоньком вспыхивают попытки снова стать хозяином своей судьбы. В конце концов, такой конформизм приводит к рабству, где судьба перестает зависеть от его воли.
Роман относится к раннему творчеству Кафки, когда стиль автора еще не сформировался окончательно, поэтому в нем отсутствуют сюрреалистичные сцены, которые стали его визитной карточкой позже. Тем не менее, несмотря на то, что на первый взгляд события сюжета вполне реалистичны, ощущение нереальности происходящего меня все же не покидало. Возможно, это было связано с недоверием к мотивам поступков героев в тех или иных ситуациях (например, дядя отказывается от племянника лишь оттого, что тот позволил себе немного ослушаться его), возможно, во всем виновата атмосфера бессилия "маленького человека" перед суровой действительностью, но скептицизм и возмущение безвольностью главного героя стали главными ощущениями от прочитанного.
Если же присмотреться к сюжету повнимательнее, слоем ниже реалистичной оболочки сюжета, роман можно поделить на три символические части, которые соответствуют трем этапам в жизни Карла: дом его дяди, отель "Оксиденталь", куда он устраивается на работу лифтером, и квартира Брунельды, где он становится заложником Деламарша и Робинсона, двух пройдох без определенного вида деятельности, которые наживаются на наивности и мягкотелости героя. Этап первый - это жизнь в довольстве, которую обеспечивают человеку представители власти ровно до того момента, когда он сделает хотя бы полшага в сторону от заведенных правил. Дом Полландера, куда Карл отправляется в гости вопреки запрету своего дяди, это своеобразная метафора безразличного и жестокого окружающего мира, где герой бродит в темноте по бесчисленным коридорам в надежде найти отклик, но не получает его. Второй этап, отель, олицетворяет возможность карьерного роста, которая предоставилась герою и который загубил ее из-за своей доброты и отзывчивости, тем самым подчеркивая факт того, что добраться вершин можно лишь людям беспринципным и безучастным к ближнему. И наконец третий этап, то самое дно, неблагодарный и рабский труд людей, которые сдались и ничего из себя более не представляют как личности.
Судьба главного героя, увы, осталась неизвестной; Кафка оставил роман незавершенным. Впрочем, имея представление о нем и остальном его творчестве, несложно предположить, что книга вряд ли имела бы хорошее окончание. Последние отрывки, не связанные с основным сюжетом, повествуют о приеме героя на работу в театр Оклахомы. Образы женщин, встречающих его у входа в костюмах ангелов, которым вступают на смену мужчины, играющие роль чертей; директор, восседающий на судейской трибуне; просторный ипподром, на котором происходит отбор на работу и который противопоставляется темным, узким, захламленным и затхлым помещениям, в которых Карлу доводилось бывать прежде, - все это наталкивает на мысль о Страшном суде и, как следствие, конце жизненного пути героя. Впрочем, это всего лишь версия; додумывать историю пропавшего без вести автор предоставил своему читателю.

Человеческое, слишком человеческое.

Чтиво, конечно, полезное, но: написано не нравоучения для и не к читателям — этому письму предназначался один Читатель.
Бесприютный сын изливает душу теперь на потребу публике, хотя писал к Отцу, к возлюбленному тирану своему. Ласки мне не было, тепла не хватало, крох света сердечного, я взросл, великовозрастен я, но робок по-прежнему, и только чернилами излиться смогу, Отец мой.
И все — ваааааа, читать, читать, бес-по-доб-но! Живейший пример, как нельзя с отпрысками своими-то! (Но если нельзя, то Кафка никогда не получился бы, и какая там уникальность.)

Макс Брод был тем ещё уродом. Сказано было — сжечь. Мир стоит предавать ради недвусмысленных просьб друга. Но что вы, что вы, такой талант, давайте дневники перероем, и письма перероем, всё, всё — вывернуть, показать, назидания для, и мировая классика!

Но я в категоричности пребывать не могу, потому что понравилось очень, и потому желалось бы, чтобы это грязное бельишко — да в школу, одновременно с романом «Отцы и дети». Вот бы детишкам и учителям развлекуха, а?

Вот если вспомнить отечественную историю, то вначале было язычество, далее уж христианство. Но, думается, что все это не то, не то для нашей, родной русской души. Вот что человеку необходимо, это вера в святыню, вера в высшую силу и поклонение ей, а главное объединение в массовость и законность. Самое прекрасное, восхитительное, святое и сверхъестественное кроется в самом популярном понятии - бюрократии. Нет ничего изысканного, властного, неисповедимого, добродушного, карательного, нравственно стойкого, распределительного, уничтожающего, жизнеутверждающего, традиционного, награждающего, проницательного, чуткого, восприимчивого, доброжелательного, духовного, самого святого, ценного, благодатного, и главное (ни одно понятие здесь не противоречит другому) самое законное и жизненно необходимое современному обществу. Религия бюрократии — это образ жизни не одного, нет, ни в коем случае, а всех, всех государств. Это правильный взгляд на жизнь, это смысл. «Мама, это стиль!» «Я тоже служу суду, — сказал священник. — Почему же мне должно быть что-то нужно от тебя? Суду ничего от тебя