Виктор Пелевин. Собрание сочинений в 3 - х томах. Том 3. Generation `П`. Рассказы

В книге главный герой работает копирайтером – придумывает различные рекламные концепции и слоганы. Так могла бы выглядеть концепция на произведение Generation P. Это беглый опыт.

Существует некая богиня Иштар, увидеть которую непосредственно можно лишь путем употребления внутрь ряда психоделиков – ЛСД. На самом же деле ее образ – это собрание всевозможной рекламы в целом. Главное, чтобы читатель понял идею, но не понял абсолютно все. Иначе – он подумает, что ничуть не глупее автора и книга покажется ему простой. Значит, оперируем большим количеством философских терминов, описывая простые вещи, как можно сложнее – это положительно скажется на оценке эрудиции автора.

Во время главы с Че Геварой заморачиваем голову объектами и субъектами, чтобы под конец было не разобрать, где зритель, где телевизор, передача, а где, собственно, сам читатель. Это хорошая идея – подумать.

Пустить слоган основной концепцией произведения. Слоган:
Пепси кола и прокладки
Философия и кокс
Я брошу телевизор без оглядки
Возьму Пелевина – прочищу мозг.

Точка. Тяжело подойти к написанию обзора\рецензии\структурированного текста. Выше была попытка, замашка на рецензию в необычном стиле, в стиле самого романа. А теперь более индивидуально о моих ощущениях во время прочтения, что может быть интересно исключительно малому количеству людей, а скорее всего только мне самому, и то лет через 5-10.

Существует некая богиня Иштар, увидеть которую непосредственно можно лишь путем приема наркотиков. Но на самом деле ее образ – это собрание образов всей существующей и несуществующей рекламы, которая стирает границу «Настоящий Я», осуществляет подмену понятий, и человек обретает чужеродное состояние, поддавшись влиянию импульсов телевидения.

Всем в мире заправляет это ТВ, причем уже давно и всегда. Абсолютно все, что мы видим с телеэкранов – ложь, имитация, псевдореальность, иллюзия свободы, несуществующий выбор и поддельная радость жизнь. Все это, как нам говорят, можно обрести, купив новую жвачку или туфли – видишь на каком по счету небе от счастья находится та обладательница навороченных тампонов?

Телевизор забивает своими передачами нашу голову, и человек уже сам становится контролируемой режиссерами передачей. Уже нет настоящего ЭГО, как к нему бы не рвалось нутро, потому что и нутра на самом деле нет.

И выходит так, что над обычным народом стоит кучка уродов, считающих всех быдлом, рекламу – религией, а себя – богами, которым предписано менять концепцию мира, где все также неизменно правят деньги. Пожалуй, это тот самый ответ, от которого уходили все герои романа. «А кто стоит над всем этим?» Я сам не мог понять и следовал рекомендациям не заморачиваться. Если никаких депутатов, политиков, олигархов не существует, то что движет процессом? Деньги. Они приводят в действие рекламу и заводят пружину этого обезумевшего театра жизней и мнений.

Generation P – это вечно реализовывающаяся концепция людей, целых поколений, попавших под влияние всемирной, кольцевой пропаганды, и питающейся вниманием зомбированных зрителей. Наши точки отсчета сбиты и продолжают сбиваться. И похоже единственный способ противостоять – это постоянно находится в полу забвении, перевернуть телевизионный ящик вверх тормашками, а лучше вообще "смотреть" выключенным.

На моменте главы с Че Геварой я серьезно напрягся. Предчувствовал, что дальше пойдет развязка, но было тяжело осознавать, что я реально запутался в терминах, теряю мысль. Глава с Че Геварой – место в книге, где надо очень вдумчиво все прочитать несколько раз, чтобы дальше быть в теме.

Мои мысли в ходе чтения:
Читая Generation P, создавалось впечатление, что автор не слишком стремится общаться с читателем на доступном языке. Создается лишь впечатление этого. И тут же убивается описанием довольно очевидных и понятных вещей языком, насыщенным множеством философских терминов. Спору нет – это камень в сторону моей эрудиции. Но до Пелевина моим идеалом служил стиль, когда наоборот – очень сложные вещи, на осознание которых люди шли годами, объяснялись простыми предложениями, без лишнего Пелевинского объективизма и субъективизма.

Я поражен, как такие банальности, вроде денежного порока, потребительства, отмирание клеток морали и духовности можно усложнить неперевариваемым текстом. Мне кажется, потому Пелевин подходит не всем, из-за непереваривания слога.

Но тут в результате рефлексии я осознал, что есть во мне качество литературного мазохизма. Я злюсь, перечитываю одно и то же, пока не пойму все до конца. Я включаю мозги, понимаю, навожу порядок в голове, пытаюсь структурировать полученную информацию и, в итоге, ощущаю удовлетворение.

Пелевин – это не тот автор, с которым ставят рекорды прочтения книг за сутки. Тут необходимо каждой главе уделить внимание, дать ей возможность обрести подходящую для осмысления форму. У каждой главы свой срок расщепления и поступления в организм в виде переработанных знаний. Не всегда известно за раннее, когда информация перейдет из подсознания в осознанное понимание книги. Все зависит от навыка и опыта читателя, и честности перед самим собой.

Я чувствую, что еще многое переосмыслю, возможно, путем чтения нескольких произведений Пелевина. Так я смогу больше проникнуться его философией.

Подводим итоги. Книжка стоящая. Здесь присутствует циничный юмор, философия, довольно сложный слог. Честно сказать, мне было чему поучиться у Пелевина в плане стилистики. Автор мне кажется интересным. В плане идеи – вряд ли взрослый и думающий человек для себя здесь что-то найдет. Но ради языка, каким это все доносится, почитать рекомендую. Хотя бы для ознакомления с писателем. Лично я планирую прочитать еще что-нибудь из его творчества.

О лишних разговорах:

– Я хочу представить тебя своему начальству, – сказал Морковин, запирая машину. – Веди себя естественно. Но не говори лишнего.
– А что значит «лишнее»? С чьей точки зрения?
Морковин покосился на него:
– Например, вот это твое высказывание. Оно совершенно лишнее.

О рекламе и покупке счастья:

– Ну, если по-простому, то он хотел сказать, что главная задача рекламы – это показывать людям других людей, которые сумели обмануться и найти счастье в обладании материальными объектами. На самом деле такие обманувшиеся живут только в клипах.
– Почему? – спросил Татарский, пытаясь угнаться за беспокойной мыслью приятеля.
– Потому что всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Поэтому человек идет в магазин не за вещами, а за этим счастьем, а его там не продают. А потом лама критиковал теорию какого-то Че Гевары. Он сказал, что Че Гевара не вполне буддист и поэтому для буддиста не вполне авторитет. И вообще, он не дал миру ничего, кроме очереди из автомата и своей торговой марки. Правда, мир ему тоже ничего не дал…

«Но в нас горит еще желанье, к нему уходят поезда, и мчится бабочка сознанья из ниоткуда в никуда». (с)

«Фуух… наконец-то,» - подумала я, дочитав эту книгу. После чего открыла первую страницу и принялась перечитывать. Что странно – ощущение было такое, как будто читаю что-то отличное от того, что только закончила читать.
Думаю, автор не нуждается ни в рекламе, ни в антирекламе – и того, и другого у него предостаточно, поэтому все, что я могу – это написать свои весьма сумбурные и бессвязные впечатления. Для того, чтобы хотя бы частично воспринять написанное нужно предварительно дунуть настроиться на определенную философскую волну. Без этого никак. Во время прочтения у меня почему-то все время всплывали в памяти воспоминания об «измененных состояниях сознания» по Кастанеде. Только написано попроще. Что наталкивало на смутную мысль, что автор курил безбожно именно в таких состояниях и пребывал.

Книга удивительно созвучна моим мыслям и мироощущениям. На тот момент, по крайней мере. Было такое чувство, что я бы написала точно так же, будь у меня побольше способности к содержательному писательству. Некоторые чувства описаны с такой стопроцентной точностью, что, порой становилось не по себе, до того знакомы мне чувства, когда, например, зафиксировав взгляд на предмете, возникает ощущение, что именно взглядом этот предмет и был создан. Особенно часто вспоминались мне приступы гипогликемии и момент, когда проваливаешься в глубокую кому… Мне казалось, что состояние «ничто находится нигде» описать словами просто невозможно, можно только почувствовать. Но Пелевину, судя по всему, удалось. Мои аплодисменты стоя.

Последнее n-ное количество лет стало модным сомневаться в реальности окружающего мира. Так же модно стало и осуждать подобные сомнения:

«Делать вид, что сомневаешься в реальности мира – самая малодушная форма ухода от этой самой реальности. Полное убожество, если хотите знать. Несмотря на свою кажущуюся абсурдность, жестокость и бессмысленность, этот мир все же существует, не так ли? Существует со всеми проблемами, которые в нем есть?»

Мейнстрим, так сказать. Не обошел своим внимание сию благодарную тему и Пелевин. Впрочем, в «Чапаеве и Пустоте» он, похоже, вообще ничего не обошел…
Тут и «алхимический брак» с Востоком и Западом, в ходе которого не удается определиться, в каком направлении мы двигаемся – от деградации к прогрессу или все-таки наоборот, а в результате остаемся на месте, либо, если угодно, - в пустоте; и поиск человека своего места в таком зыбком мире, законы которого мы не всегда понимаем, но пытаемся по ним жить; а также совесть, любовь, чувство прекрасного и главный вопрос: есть ли смысл в жизни, которая «нигде»? Беспроигрышный вариант для основы поп-культурного романа. Каждый поднимаемый вопрос актуален и понятен.

Примечательным для меня в романе есть то, что действие на любой странице происходит исключительно «здесь и сейчас». Практически никаких отсылок в конкретное прошлое, никаких размышлений о будущем («в которое еще надо суметь попасть»). Есть что-то весьма цепляющее в такой манере написания. А уж образы и декорации в книге – определенно достойны отдельного повествования. Был ли выбор персонажей случайным? Возможно… По крайней мере, лично мне он не очень ясен. Связь с историческими персонами и реалиями весьма смутна. Хотя, может именно этих персонажей лучше всего и понимает современный русский человек.

Порой невозможно разобрать, говорит ли автор в шутку или всерьез, скорее, он предоставляет читателю самому делать выбор, что не могло не понравится экзальтированной молодежи, уставшей от нравоучений.
Если подвергать текст серьезному филологическому, логическому или другому «-ическому» анализу, можно найти массу нестыковок, ляпов (например, по словам Тимура Тимуровича, в палате вместе с главным героем должно было быть пятеро пациентов), откровенно абсурдных деталей и шаблонные словесные конструкции. И если бы не проскальзывающая через все это откровенная самоирония, роман был бы не столь привлекателен для читателя. Но во время второго прочтения некоторые несуразные детали удивительным образом встают на свое законное место, причем так органично, что даже начинает казаться, что ты понимаешь, о чем пишет автор.

При всех своих философских подоплеках и многозначительных утверждениях об устройстве мира, наверное, не стоит воспринимать роман слишком уж серьезно. Все-таки, Пелевин – это досужее, развлекательное, но весьма приятное чтиво. Но в этом разрезе для меня он – гениален.

P.S. Из «ЧиП» стянула в коллекцию более трех десятков цитат, но практически все они состоят из весьма объемных диалогов, поэтому есть смысл читать и рекомендовать к прочтению.