Виктор Пелевин. Собрание сочинений в 3 - х томах. Том 3. Generation `П`. Рассказы

Хотел прочесть нечто, по вайбу похожее на "99 франков"или "калифорнийский квартет", нечто с современным языком и без классического описания всего вокруг. Посоветовали Пелевина и именно "поколение П", был в предвкушении, но был разочарован, многие философские высказывания просто перелистывал, ибо эту нудятину невозможно даже воспринимать. Нет понимания для чего я это всё читаю, будто учебник зубрю. В итоге, прочитав 70% книги, наконец то, появляется что то интересное, что начинает затягивать и тут - конец? Конец абсолютно нелогичен, непонятен смысл. Будто прочитал записки наркомана, не более. Скелет истории очень напоминает 99 франков, прям будто с неё списано, но книга вышла годом ранее, что тоже подозрительно)) Но вот в части повествования, в части знакомства с главным героем, 99 франков в разы лучше, читать интереснее, слова понятнее, нет этой абсолютно бессмысленной философии. Книга прям для тотальных душнил))

Этот сборник является ранней попыткой Виктора Олеговича написать то, что написано у Карлоса Кастанеды, только более простым и понятным русскому читателю способом. Эта задача оказалась слишком проста, чтобы увенчаться успехом.
И тем не менее. Эти повести являются не художественной литературой, как, по недоразумению, считает большинство читателей. Это - прямые и понятные учебники. Инженерные схемы мира, реальности (вернее, того, что принимают люди за реальность). А так же - инструкция по выходу из этой иллюзорной картинки. Ещё более подробно это описано у Виктора Олеговича в романах Чапаев и Пустота и Поколение П.
Книги эти, понятно, написаны не самим Виктором Олеговичем, хотя и его рукой. Они написаны тем же Великим Духом, что подсказывает, постоянно, неустанно, по великой милости Своей, каждому из людей выход из этой великой и смешной нелепицы, жестокой и глупой ловушки, которую мы считаем "миром". И "собой". Что, в общем-то, одно и то же.
Для людей, не читавших первые четыре тома Кастанеды - повести Пелевина могут (но не обязательно), показаться обычной "талантливой постмодернистской прозой".
Это, конечно, настолько далеко от истины, что даже смешно обсуждать.

Самое для вас всех страшное и печальное, что всё, что написано в этих повестях - это абсолютная, непридуманная, документальная ПРАВДА.

Дым от зажжённой сигареты "Парламент" осел плотной пеленой, дурманом резко вцепился в мозги. Сел на стул и растворился, мыслей натиск всё заглушая. Философский бред сверлит мозги, смысл ищу сам где не зная.

"Стоявшая рядом закрытая бутылка "Johnny Walker" напоминала ратушу. Соответственно красненькое, которое Татарский допивал, тоже мыслилось в этом ряду. Его вместилище - узкая длинная бутылка - походило на готический собор, занятый под горком партии, а пустота внутри этой бутылки напоминала об идеологической исчерпанности коммунизма, бессмысленности исторических кровопролитий и общем кризисе русской идеи"

В девяностые человека можно было описать, как застрявшего на периферии когда-то принятых устоев и совершенно новой реальности, которая затащила за собой, нагло растоптав идеалы. Это было время, чтобы сорваться с места и ёрзать по иголкам новоиспечённой реальности, меж бандитских группировок и настежь открытого запада. Упиться водкой, сожрать мухоморы или стодоллоровой купюрой разнюхивать сомнительный порошок, выживая как, сам того не зная.

"—В Нью-Йорке особенно остро понимаешь, — сказал он Татарскому за водочкой, к которой перешли после чая, — что можно провести всю жизнь на какой-нибудь маленькой вонючей кухне, глядя в обосранный грязный двор и жуя дрянную котлету. Будешь вот так стоять у окна, глядеть на это говно и помойки, а жизнь незаметно пройдёт.
—Интересно, — задумчиво отозвался Татарский, — а зачем для этого ехать в Нью-Йорк? Разве...
—А потому что в Нью-Йорке это понимаешь, а в Москве нет, — перебил Пугин. — Правильно, здесь этих вонючих кухонь и обосранных дворов гораздо больше. Но здесь ты ни за что не поймёшь, что среди них пройдёт вся твоя жизнь. До тех пор, пока она действительно не пройдёт. И в этом, кстати, одна из главных особенностей советской ментальности"

Узористые ковры на стенах, обшарпанные обои, панельки и бесконечная русская тоска, который век уже бушующая в сердцах. Плакаты да слоганы, блестящий глянец новоиспечённых товаров, пепси-кола и парламент. Забить мысли красотой новых товаров, узнать о правильности вкусов и суждений перед диваном.
Жвачка, джинсы, сникерс, адидас — непреодолимая жажда новизны, бьющая из глаз!

"Немного подумав, Татарский пришёл к выводу, что раб в душе советского человека не сконцентрирован в какой-то одной её области, а, скорее окрашивает всё происходящее на её мглистых просторах в цвета вялотекущего психического перитонита, отчего не существует никакой возможности выдавить этого раба по каплям, не повредив ценных душевных свойств"




●Оригинальность сюжета: 6
●Оригинальность концепции: 9
●Раскрытие концепции: 10
●Атмосферность: 6
●Эстетико-смысловые высказывания: 5
●Раскрытие Персонажей: 8

●Раскрытие Сюжета:
Сюжет книги разворачивается на фоне "лихих девяностых", где каждый пытается выжить, как может. Вавилена Татарского, главное действующее лицо романа, берут на работу в качестве копирайтера, а затем и криэйтора. Его задачей является сочинение рекламных слоганов, дабы внедрить западные товары в страну отечественного менталитета. К сожалению, многие отсылки и характерный юмор эпохи современникам могут быть непонятны. Книга является порывом смелости в противостоянии с суровостью треснутой действительности.

●Сложность написания:
Средняя. В целом, стилистика Пелевина достаточно проста для восприятия, однако, если автор углубляется в философские рассуждения, читатель может запутаться в потоке мыслей и тематических терминологий.

●Занимательность чтения:
Я, как представитель эпохи зумеров, не сильно была увлечена чтением. Последние сорок страниц остались непрочитанными. Удручающе осознавать, что книга потеряла актуальность, но она всё же является отличной возможностью взглянуть на поколение постсоветских реформ и бушующего тогда идеологического вакуума.

Средняя Оценка: 7.(3)/10