Путешествие на край ночи

На протяжении более трёх веков социальные и политические институты Франции неустанно радели за сохранность "правильного" французского языка. Само собой разумеется, это шло только на пользу вольготному развитию французского-"народного", так как жёсткий остракизм любых языковых вольностей, не вписывающихся в строгую литературную систему, только подогревает народно-бытовое творчество.

То, что Селин позволил своему герою (образованному, между прочим, человеку) говорить на разговорном французском, произносить нецензурные слова и называть определённые части тела своими именами, произвели в лексической сфере революционный эффект. Это безоговорочно признали как лицемерные ханжи, демонстративно отвергающие простонародное словоблудие, так и поклонники языкового эксперимента, искренне восхищавшиеся дебютной раскрепощённостью Селина. Слог в романе и правда хорош, а весь текст воспринимается как устная речь. Несмотря на порой сложные и витиеватые философские рассуждения главного героя, у автора нет нагромождения неподъёмных умозаключительных конструкций, из-за которых, порой, текст просто сливается в одно неопознанное целое.

Вообще, главный герой Селина, Фердинан Бардамю, на протяжении всего романа довольно неплохо развивает в себе навыки философа-мыслителя. Углубляясь в текст, мы наблюдаем, как видоизменяются его рассуждения, как меняется восприятие одних и тех же ситуаций, людей, действий по мере усиления внутреннего разлада Бардамю. Селин вознамерился, и довольно успешно, провести своего героя через всё зло человечества, после чего цинизм Бардамю, его полное отсутствие эмпатии и принципиальная безысходность нисколько не удивляют. Автор не оставил своему протеже ни единого шанса на обретение веры в человечество ни во время военных ужасов, когда от идеологического героизма камня на камне не остаётся; ни во время условного бегства в Африку, где Бардамю пришлось столкнуться с неприглядной правдой цивилизаторских миссий в колониях; ни в вожделенном американском раю, где вся жизнь подчинена коммерции. Вернув главного героя в привычный пейзаж унылых парижских окраин, Селин вручил ему должность практикующего врача сначала в безрадостном и нравственно убогом Гаренн-Драньё, а затем в частной психиатрической лечебнице в Виньи-сюр-Сен и предоставил бесценную перспективу пройти там все круги ада, окончательно убедившись в человеческом скотстве и аморальности.

Книга настоятельно рекомендуется всем поклонникам тлена и безысходности, практикующих веру в перманентное разложение моральных и материальных ценностей.

До чтения этой книги у меня не было собственного мнения о Селине. Слышала, конечно: есть/был такой писатель из Франции, который сочувствовал фашистам/нацистам, не любил евреев и презирал все живое (о, natürlicher SS-Offizier!). Но хочется, хочется же понять, за что так любят и ненавидят этого ихнего Селина!

Теперь, после чтения «Путешествия на краю ночи», Селин мне кажется больным человеком… не в том смысле, что сумасшедшим, а глубоко травмированным. Он действительно ненавидит все человеческое. Он тоже из «потерянного поколения», но, если остальных писателей того времени (Ремарка, Хемингуэя и проч.) жестокость жизни научила любить саму жизнь и быть благодарным за нее, то Селина жестокость совершенно опустошила. С ним не хочется соприкасаться, максимум его можно пожалеть, но с долей презрения – как слабого человека, который не выносит себя и хочет и остальных опустить на свой уровень, жалкого и разочарованного всем.

Поначалу «Путешествие…» кажется привычным романом о Первой мировой – все та же бессмыслица боевых действий, неотвратимость смерти, отчаяние и страх, что мирная жизнь больше не вернется. Эта часть (о войне) самая человечная в книге. В ней есть иллюзия – что можно это пережить. Но военная часть быстро заканчивается, главного героя бросает в путешествия – и ты осознаешь, что война была хороша, а мир ужасен и лучше было умереть в окопах. Этим Селин также отличается от прочих писателей своего поколения – те говорят, как хорошо жить (и поэтому война – зло), а он рассказывает, как замечательно было бы помереть (но почему в этом случае война – зло?).

Мне лично «Путешествие…» кажется невыносимо затянутым. Безусловно, у Селина красивые описания, он отлично владел словом, но после 30-40% текста ты начинаешь понимать: а, писатель ничего нового не скажет! Т.е. персонаж скитается по разноцветным локациям, но ничего не происходит! Он с кем-то встречается и разговаривает, но все неприятны, за ними неинтересно наблюдать. Главный герой не пересмотрит свою жизнь, не изменится сам – он так и останется противным мизантропом, который в любом человеческом жесте видит отвратительный посыл. Читать это, честно говоря, уныло, постоянно тянет закатывать глаза от местного цинизма (да поняли мы уже, спасибо!).

После этой книги уже не удивляешься тому, что Селин сочувствовал фашистам/нацистам. «Путешествие…» тоже о фашизме, только в иной форме (забавно только, что Селин войну не любил…). Если рассматривать эту книгу, как откровения соучастника преступлений, то она – одна из лучших по данной теме. Это притом, что в ней ничего не высказано напрямую. Как близка фашизму эта психология брезгливости к человечеству с его «несовершенным» устройством! Как близка ему эта неосознанность зла «во благо» (я вас ненавижу, но так я становлюсь зеркалом вашей мерзости!), душевная отвратительность (вот бы все поскорее сдохли!), все это, порожденное абсурдной жестокостью Первой мировой. Селин – певец массового ПТСР. Впрочем, реальным нацистам Селин бы вряд ли понравился (ну не принимали они литературу о военных травмах!), они любили своих гуманистов этак 18-19 веков и иностранцев вроде человеколюбивого Достоевского со «слезинкой ребенка» и трагичную Митчелл с «Унесенными ветром».

«Путешествие…» местами пытается быть человеколюбивым, но в итоге все равно заканчивает тем, что неплохо бы уничтожить неправильный мир: он же, этот мир, причиняет боль. И вместо раскрытия поствоенных травм и безнадеги «потерянного поколения» книга оказывается обличением душевной пустоты самого автора, который (чтобы не быть одиноким?) очень хотел свою болезнь превратить в норму жизни. Точно так же поступали симпатичные Селину фашисты. Человек плох и оттого его не жалко, говорят они. Но это ошибочно: человек не хорош и не плох, он естественен. И так же болезнь не плоха и не хороша, она тоже естественна, но… не норма, как бы кому ни хотелось иного.

Шокирующая откровенность... Автор полностью погружает в происходящее, в жизнь героев. Книга написана так, что просто невозможно не прочувствовать весь ужас войны, при чем такой откровенный... Селин показывает читателям страх смерти через своего героя, абсолютно нормальный и откровенный. Это сразу подкупает читателя, заставляет поверить автору. Никакой романтики войны и это великолепно, страх, отчаяние и желание жить... Именно такие чувства были у многих кто воевал, не все осмеливались об этом говорить, многие даже себе не признавались, что жить хотят больше чем умереть за неизвестно что (и не нужно здесь говорить о родине). Родина абстрактна, а жизнь вполне реальна и лично я за тех кто хочет жить и даже за тех кто готов отказаться от "героизма" ради собственной жизни, возможно это не красиво, зато честно.

Да, герой сломлен, несчастен и очень одинок. При чем не его одиночество не приводит к каким-либо достижениям и не заставляет творить. А наоборот не дает покоя, заставляет двигаться, но не вперед, а убегать, убегать от себя. Но все мы знаем, что от себя не уйти...

Остальные герои тоже заставляю желать лучшего. И дело не в том, что они не идеальны, а в том, что они поверхностны, но это не Селин не справился со своими героями, это люди изображенные им такие сами по себе, посредственные и отчаявшиеся. Люди без чести, без принципов ну или с такими о которых нечего вспоминать. Не скажу, что одобряю такое, но вижу повсеместно...

Самым обворожительным в данном романе является язык. Он сначала меня немного ужасал, так как привыкла к литературному (и в жизни тоже), но когда привыкла смогла оценить то как автору удалось благодаря словам передать смысл книги.
Вторым важнейшим для меня фактором было понимание сломленности личности которая даже в метаниях не может найти покоя. Герой не вызывает теплых чувств, но ему искренне сочувствуешь.

Чтение романа Луи-Фердинанда Селина это вам не фунт изюму. Начало романа уже не предвещает ничего хорошего, но если тут включается неприятие стилистических моментов, может выводить из зоны комфорта употребление не нормативной лексики или называние вещей настоящими именами, что может казаться грубым и отталкивать, то чем дальше, тем сильнее привязываешься к герою и вместе с ним погружаешься в бездну немого отчаяния, неприкаянности и невысказанного одиночества.

Уж насколько я морально устойчива к депрессии, могущей возникнуть на фоне прочитанного грустного и тяжелого текста, но , после преодоления экватора книги, все сильнее ощущалось её осеннее дыхание, словно вместе с Фердинандом Бардомю неумолимо приближаешься к краю ночи, за которым не будет спасительного рассвета, а только кромешная тьма.

Первые главы отчетливо напомнили творчество Генри Миллера своим эпатажем и натурализмом. Но постепенно это отходит на второй план и на первом проступает трагедия молодого человека, волею случая оказавшегося в мясорубке Первой мировой..., которая безжалостно и навсегда наложила на него свой отпечаток. В попытках заново обрести себя и почву под ногами, понять как жить дальше и для чего ему это все, он уезжает сначала в Африку, потом в Америку, но в конечном итоге ветер странствий гонит его обратно домой, во Францию.

И где бы он ни был, ему уже нигде не обрести покой. Ложь, обман, жестокость, царящие вокруг, неприкаянность главного героя, где бы он не оказался, все больше затягивают в воронку бедности и одиночества. Его внешний цинизм, по сути своей, маска, за которой скрывается ранимый и надломленный человек, способный оценить, понять и принять благородство и искренность чужих порывов и стремлений.

Чем дальше, тем больше в тексте начинают превалировать рассуждения, складывающиеся из наблюдений за окружающей действительностью. И оказывается, что герой ( читай, автор) полон удивительной и меткой иронии, вдруг сменившей цинизм первых глав.

Весь роман -это практически жизнеописание дна общества. Преступники, обманщики, проститутки, малоимущие и нищие, люди, рухнувшие под бременем жизненных невзгод, но при этом как-то не испытываешь к ним презрения или унизительной жалости, и вместе с Фердинандом отправляешься в это грустное путешествие.

Возможно, продолжать свое путешествие, помня, что

что равно относится и к пессимизму, и к пассивности.

Это было моё первое знакомство с Л.-Ф.Селином. Я в принципе люблю старую прозу, написанную в период между Первой и Второй мировыми войнами, и возможность побыть в реалиях 1932 года стала для меня неплохой «приманкой». Чтобы избежать «свидания вслепую», я добросовестно прочитала все комментарии переводчицы и предисловия-послесловия к книге, полистала биографию Селина и даже, вопреки своим правилам, познакомилась с отзывами на «Путешествие…». Всё вместе меня вполне мотивировало, и я даже немного оттягивала встречу с автором, чтобы она не смешалась с впечатлениями от других книг. Но ожидания всё же не оправдались, ухищрения были напрасны, и книга мне скорее не понравилась, чем понравилась. Думаю, что мне хотелось чего-то ремарковского-хелприновского-фолксовского, но это было нечто совершенно другое – более простое, более жесткое, более приземлённое и... как-то неприятно отдавало клиникой.

Книга состоит из нескольких частей, которые можно условно обозначить как «военная», «африканская», «американская», «французская», «психиатрическая»… Повествование, если можно так сказать, построено в технике пэтча, причём автор, как кажется, совершенно не стремился создать из разных лоскутов что-то целостное и уж тем более гармоничное. Роман болеет, гнётся, рвётся, корчится, текст страдает какой-то нервозностью, неуспокоенностью, тревожностью, злостью и при этом – глубокой невыговоренностью, невысказанностью чего-то, что мучило автора, казалось важным и просилось в слова, а слова это в себя не пустили. От прочитанного остаётся мутный осадок не вполне понятного происхождения, как от нечистой воды (или нечистых мыслей?). Читая эти части последовательно, вместе с героем переживаешь, конечно, некоторое его возмужание, но одновременно замечаешь, что события жизни не так уж сильно шлифуют его характер. Они слегка меняют отношение к себе и к тому, что преподносит ему жизнь, но не меняют по сути его самого. Авторские проекции всё время казались инвалидизированными, разрушенными, не способными создать смысловую целостность.

Кого-то жизнь ломает, ожесточает, делает злее и циничнее, кто-то выстраивает в себе «психологию выжившего» и склонен романтизировать и героизировать своё прошлое, кто-то делает из него средство для получения каких-то выгод, а для кого-то пережитое становится средством постижения самого себя и смыслов человеческого существования как таковых. Автобиографичный герой Селина пытается сделать последнее, но получается плохо, и ничего из его опыта не становится ни образцом, ни соблазном. Он во всех своих потугах неприятен и интуитивно, почти бессознательно, отторгаем. Со страниц книги на читателя обрушивается груз непризнанности, невостребованности, неприятия, мизантропии, злого скепсиса, недоверчивости, обиды и личностных фрустраций. Мне всё время казалось, что автор/герой не может простить себе каких-то сущностных ошибок и принять себя, как есть. Вместо этого он почти агрессивно навязывает свою дурную самость читателю, настаивает на том, чтобы его приняли, не обязывая при этом меняться и вообще как-то подлаживаться под других (что-то вроде: «I'm so sick and tired. Люби меня или проваливай»).

Хотя литературных достоинств в книге, наверное, много, я не восприняла её как значимую для самой себя. Она не стала для меня событием. Прежде всего, меня не захватили и даже как-то коробили язык и стиль монолога автора/героя: какой-то простонародный, фамильярный и даже слегка дурашливый, хотя по ходу своих поступков и размышлений он не производил впечатления совсем уж простого парня, не умеющего связать два слова. Его коротенькие, всегда злые и требовательные, часто непоследовательные и какие-то «голодные» и внутренне конфликтные мысли начинают утомлять раньше, чем он начинает сущностно постигать происходящее, и чем дальше, тем больше. Чтение превращается в натужный диалог с не очень интересным, а порой и косноязычным собеседником: ты не можешь заставить себя сосредоточиться на том, что он рассказывает, даже из вежливости, и твои мысли блуждают где угодно, но только не рядом с ним. Среди реплик героя попадаются, конечно, удивительные метафорические перлы, есть в книге и чудесные в литературном плане эпизоды, но в целом от такой стилистики быстро устаёшь.

У самой книги, на мой взгляд, несколько невнятное содержание и неопределенный смысловой посыл – эпизоды неравномерно скачут, то охватывая длинный промежуток времени, то излишне вязко и как-то неопрятно застревая на чём-то одном. Мотивацию смены мыслей и ассоциаций героя предугадать и объяснить трудно, остаётся только погружаться, вживаться в книгу, но почему-то погружаться не хочется, наоборот, хочется поскорее вынырнуть из неё и глотать какой-то иной – свежий? - воздух. В пространстве «Путешествия...» мне было душно, неуютно, тревожно. Всё время хотелось уйти и не вернуться. Или вымыть руки. Она пугала и почему-то напоминала европейские портреты мёртвых, сфотографированных как живые, среди живых.

Короче, эта книга не затягивает – можно делать длинные паузы в чтении и ничего при этом не терять. Можно сказать, что я побыла с ней рядом, но не вместе. Но это – тоже опыт, хотя его повторения я захочу не скоро.

Я ходила кругами вокруг Селина почти двадцать лет - смущало повсеместное клеймение автора пособником нацистов, расистом, антисемитом и все вот эти ярлыки. Ну да, это все имело место в его биографии, чего уж тут таить. Но сейчас я посыпаю голову пеплом, лишний раз убеждаясь, что мнение стоит составлять самому, а не полагаясь на чужое. Потому что, прочитав эту книгу, я поняла, что Селин - это на 100% "мой" автор, и побежала по букинистам скупать собрание сочинений, зная, что эти книги точно буду читать и перечитывать на протяжении жизни. У него буквально все на мой цвет и размер, он знает меру и умеет написать так, что даже в самые трагические моменты будет место юмору, пусть и черному.

Роман представляет собой жизнеописание французского студента-медика Фердинана Бардамю, который в силу юности поддался на патриотическую пропаганду и отправился добровольцем на поля Великой войны, а на месте довольно быстро понял, что бравурные реляции с реальной жизнью в сражающейся армии не имеют ничего общего. Он видел смерть, кровь, ранения, и не понимал смысла этого всего - не для абстрактной великой цели, победы и т.д., а для себя лично и таких же, как он, солдат. На войне к нему пришло осознание ценности жизни, что важнее нее для человека на свете нет ничего, а потерять ее - раз плюнуть.

С войны он быстро захотел сбежать, и однажды ночью познакомился с неким Леоном Робинзоном, таким же как он дезертиром, понявшим, что ему на этой войне ловить нечего и желающим перебежать к немцам и сдаться в плен. Волею судьбы этим двоим предстоит сталкиваться снова и снова в разных местах земного шара, где им предстоит побывать: в колониальной Африке (где Селин не щадит никого, ни колонизаторов, ни колонизируемых), в прагматичной и богатой Америке, снова во Франции, где оба будут пытаться устроиться в жизни.

Украшение книги - монологи второстепенных персонажей, в которых автор закладывает свои убеждения: резкое неприятие насилия, бессмысленность бойни, отвращение к навязыванию другим людям своих ценностей, зачастую ложных и выгодных только верхушке. Особенно зацепил монолог некого Зубрёжа про то, как идеологи, начиная с Вольтера, Дидро и прочих деятелей эпохи Просвещения, промывают мозги, заставляя людей добровольно и бесплатно идти на убой. "Даровой солдат - это было нечто новое". Сейчас до многих уже это дошло, и в горячих точках воюют 50/50 идейные и финансово мотивированные, а в 1931 году, когда писался роман, хоть уже и были и бравый солдат Швейк, и "На западном фронте без перемен", голос радио, призывающего пополнять ряды героев, все равно был громче.

Многим Селин не нравится из-за безнадеги, которой пропитаны его романы, но зато он честен и не дарит иллюзий. Мне кажется, реализм не равно цинизм. А роман потрясающий.

"А навстречу шёл Селин, тащи скорее вазелин". Перечтение "Путешествия на край ночи" затянулось у меня надолго, возможно, как раз из-за отсутствия вазелина. Хотя не исключено, что именно так книжка и должна читаться: по кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам в ямку - бух!, а там Селин опух. Отряхнулись, посмотрели по сторонам, катимся по ямкам дальше. К тексту "Путешествия на край ночи" трудно быть готовым, столько всего в него поместили. Отчаяние целого обманутого поколения, личная потерянность и постоянное ощущение того, что не ты рулишь собственной жизнью, а она - тобой. Не знаю, сколько в романе автобиографического, но продуманного и наболевшего много. Страшный натурализм происходящего вдруг перетекает в сюр и условности, потом в комедию, потом в трагедию, потом неизвестно куда, и от чтения действительно устаёшь, к тому же язык, ох уж этот язык, спасибо переводчику.

Метафору с ночью и краем ночи я не буду даже пытаться объяснить, это тот же простор, что и дорога, роза, зеркало, можно подставить и обосновать практически любую трактовку. У автора всё движется в сторону подсознания, вынужденной обочины жизни, неприспособленности к этому миру, тем более странной, что многие люди приспособились жить с этой неприспособленностью (нас дерут, а мы крепчаем). Селин не крепчает, а извивается и ищет, как может, предпочитая, впрочем, не проявлять при этом излишней уж активности. Тут даже можно попытаться объяснить, почему главный герой при всём этом ворохе приключений довольно инертный. Дело в том, что книга написана во многом о двойничестве, вот только ракурс необычный: не у главного героя есть второстепенный двойник, повторяющий его, как зеркало или тень, а сам он является тенью другого героя. Тень, как водится, не настолько яркая, как оригинал. Зато оригинал куда бойчее. Так и получается, что главный герой и его двойник-оригинал неизменно идут параллельными путями, но по разным дорожкам, так что Робинзон в итоге приходит к своеобразному финалу, а Фердинану остаётся только рассказывать о своём опыте проживания на периферии, на крае жизни, да более того, на крае ночи.

Материалистичный мир романа грязен, вонюч, неприятен. Эмоциональный и рефлексивный, напротив, холодные и чёткие, но разглядеть эту сторону текста за тёплой и пульсирующей материей многим трудновато. Странно это, ведь "Путешествие на край ночи" по сравнению с последующими романами Селина читается намного легче, хотя бы структура не пытается тебя поглотить. В тленушку, конечно, повергает на раз-два-три. Но иногда ведь и мрачняк полезен, как вакцина для профилактики и выработки иммунитета. Или, напротив, принятия похожей жизненной позиции в принципе, сдаться болезни и сделать её своей второй натурой.

P.S. Такие дела: что-то мешает мне дальше распространяться на тему романа. Подсознание выставляет стоп-сигнал, хотя сознательно заканчивать отзыв я не собиралась. Однако с Селином лучше недоборщить и оставить на последующее перечтение, подсознание в таких материях важнее желания законспектировать всё.

…одиссея безотрадной иронии…

…«Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина, вопреки мнению большинства соприкоснувшихся, никакая не автобиография. Произведение художественное, пусть и на автобиографической основе. Но, всё это обмусолено, и не раз. Как и то, что Селин в первом романе выдумывает себе героя-двойника, а тот заводит несуществующего попутчика. Ей-богу, композиционно-прикладная пунктуационная диакритика в действии: двоеточие после двоеточия, а над ним ещё одно; последнее указывает на причины предыдущего; а то, что сверху, поясняет первое и дополняет второе. Трудно же, однако, от самого себя избавиться…

…кавардак типологий продолжает название «Путешествия». Которое, опять-таки, и не название вовсе. И даже не аллегория. Натурально — путевой лист. Главгерой — некто Фердинан Бардамю — французский подданный, солдат, колонизатор, африканер, иммигрант, фельдшер, статист кордебалета, повеса, аффектатор, директор дурдома (…sic!..) и чёрт-знает-кто-ещё на протяжении всего романа последовательно проваливается в череду выстроенных в карнавальный ряд персональных полубредовых преисподней. В первозданной пучине кошмара которых тонет, выныривает, отплёвывается и снова уходит на глубину в уроборосском замкнутом цикле. Точно так же, как и Селину для пущей убедительности сознательно перевирающему географию и хронологию, воспалённому сознанию протагониста раз за разом приходится вынужденно, насильственно перекраивать реальность текста, дабы в ней мог без стеснения поместиться этот самый выдуманный двойник…

…сегодняшний читатель, впитывая такое, чувствует себя зрителем какого-то курьёзного реалити-шоу. В прайм-тайм с прямым эфиром из огненной геенны: тут и смешно, и жутко, и волосы дыбом, и некуда отвернуться. Скоморошный, мозаичный, склеенный из груды отработанного, изжаренного рентгеновскими лучами папье-маше, ритм текста не даёт, однако, не только расслабиться и отвлечься, но и даже помыслить о том, что это самая трансляция повествования может когда-нибудь закончиться. Удивительно многомерно мрачное и, вместе с тем, упругое, обособленно поэтичное повествование. Абсолютная правда которого состоит в том, что живым из бытия ещё никто не выбирался. В этом смысле селиновский Бардамю оборачивается не биографическим отблеском, а чуть ли не мифическим Агасфером. Пускаясь в не имеющее начала и тем более конца странствование по изгибам кружева реальности. Пронизывая ткань двадцатого столетия воспалёнными корпускулами собственного юродства. Но, при всём «свинстве», потоках нецензурной брани и ненасытной мясницкой расчленёнке «Путешествие» — определённо смешная книга. Текст кишмя кишит жуткой, негранёной мощи цитатами-утверждениями: «Чтобы командовать, мало иметь кепи — нужны войска», или «Кино можно пользоваться час-другой, как проституткой». Каково, а?..

…в текст Селина влипаешь, как в паутину. Густую и вязкую. И потом уже, куда не глянешь — всюду она. Слова, одно за другим, бесконечными вереницами тянутся за предложениями; а те, в свою очередь, налипают друг на друга, раздуваясь целыми абзацами. И как ни всматривайся — конца-края этому не видать. Подсуконная сторона селиновских интонаций такова, что тут, внутри — натурально текстовая чёрная дыра. Угольно-смоляная с миллионом клыков книжная Харибда. Антрацитовая червоточина провала в тканях реальности. Из тех, что темнее самой полночи и стылее всех замерзших озёр ада. Литературная потусторонняя трясина. Против и вопреки читательской воле с утробным, ненасытным чавканьем поглощающая все чаяния и грёзы. Не говоря уже о надежде на новый светлый день и вере в человечество. Словно в одном из углов Большой Ночи специально для читателя выкроили маленькую ночь. Всё, как у Ницше: чем дольше вчитываешься, тем быстрее понимаешь — покойник Селин со своим агонизирующим безвременьем распирающе актуален и по сей день. Книга просто про жизнь. Такую, какой она была, есть и всегда останется. Мир ведь уже закончился. Как раз успеете сморгнуть тянущую пустоту внутри глаз, пока его перезапускают вновь…

По факту, Селина называют предателем своей Родины – Франции, но это отходит на второй план, когда соприкасаешься с этим романом. А уж как он описывает «романтичную Францию» позволяет только рукоплескать ему. Ура, я того же мнения, что и Франция может быть грязной и вонючей!

Первое ощущение после прочтения – отчаяние. Отчаянное произведение.

«Путешествие на край ночи» - один из самых гениальных романов всех времен, но как мне кажется, о нём не так многие знают. Не могу сказать, что это одно из наиболее сильно повлиявших на меня литературных произведений. Но вот сам Селин, наряду с Прустом, занимает первое место среди французских писателей ХХ века. Роман «Путешествие на край ночи» поразил и восхитил меня своим откровенным цинизмом и… правдивостью. Да, чересчур гипертрофированная правдивость, но в романе блестяще точно угадана тенденция духовного развития человека. Да, это очень безжалостное произведение, полное натурализма, цинизма и безысходности. Одиночество и смелость. Что и неудивительно – ведь и в жизни Селин был убеждённым циником и пессимистом, Селин был тотально разочарован в своей стране и считал, что она не заслуживает никакой исторической роли в будущем. Я люблю такие романы, потому что, мне очень нравится психологичность данных романов, мне нравятся такие герои - такие до ужаса одинокие люди, "одинокие в толпе", потерянные. В них сосредоточен целый космос!

Хотите окунуться в нечто экзистенциальное? Значит эта книга точно для вас. Будете барахтаться среди важных категорий по типу «долг-совесть-честь-патриотизм», и одновременно разочаровываться в людях весте с Фердинандом Бардамю. Человек из потерянного поколения. Какое-то время назад, мне казалось, что все поколения потеряны. Абсолютно все, чего уж там мелочиться. У каждого поколения свои показатели для этого. Человечество неуклонно деградирует и движется к гибели.. Но в тоже время я считала, что факт участия в боевых действиях скорее даёт шанс найти себя, понять, чего ты стоишь и чего стоит твоя жизнь, т.е. нежели найти, чем потерять. Не могу сказать, что сейчас я думаю как-то по-другому. Да и сама идея потерянного поколения не кажется мне пустой. Свой среди чужих, чужой среди своих... Селин удивительно отражает жизнь и горе всего человечества через душу главного героя. Да, скорее всего цинизм главного героя - это просто защитная оболочка, которую приходилось одевать в момент той непростой обстановки. Да, иногда, это может показаться жесткостью или даже жестокостью, но иногда это действительно необходимо. Сложилось впечатление, что жизнь для него – просто путь, по которому нужно пройти. Он не живёт великой идеей, он просто живёт, или даже точнее сказать, он плывёт по течению жизни. Смысла нет, но он старается выдержать эту мысль, и научиться жить вопреки Абсурду, как будто смысл есть, выковывая самый этот смысл.

Он побывает на войне, в колонии, в Африке, в Америке, побывает в Париже, поработает в психиатрической больнице. Но нет ничего такого, за что бы уцепилось сердце главного героя. Беспробудная ночь – как в жизни, так и в сердце. У Фердинанда прослеживается отрицание моральных устоев того грёбаного общества, в котором он искал себя. Отрицание = некий способ абстрагироваться от проблем, от людей, жить так, что бы они не мешали ему. И пусть это неприятно для окружающих, но он то явно плевать хотел на большинство людей. И это его выбор.

Думаю, что всё то поколение т.н. "переходного периода" мучалось именно от того, что не могло до конца идентифицировать себя с конкретной социальной средой. Вот и получается, что ни там, ни тут. И оказалось, что все эти люди - пожалуй такая «вещь в себе». Но отчаянно не хотелось им быть выпавшим звеном из цепочки поколений. А не выходит - такая каша в голове перемешанная. Вот и приходилось маяться до конца жизни.

Читая роман, я по-настоящему в очередной раз размышляла над такими понятиями, как свобода, разобщенность, время, обязанности, бунт, протест, добро, зло, и многими другими. Лучше экзистенциализма со времен античной философии ничего не создано, вся рационалистическая философия достаточно примитивна была. Экзистенциализм показывает, что в каждом человеке есть темные стороны его личности, присутствуют как огромная низость, так и наиболее высокие чувства и понятия и в разных ситуациях это проявляется по-разному, но всё имеет право на существование.

И, кстати, Селина нельзя читать урывками, это не «чтиво». Тут полностью погружаться надо, и чувствовать всё то, о чём он пишет, а особенно если оно совпадает с нынешним твоим настроем. И вот когда отрыдаешь, отстрадаешь своё над книгой, поднимаешься и смотришь на мир другими глазами - не сдаваться. Не поддаваться слезам, одиночеству, страданиям.
Жить, зубами цепляясь. Ведь всё равно жизнь - это путешествие на край ночи.

Читайте. Это достойное произведение.

Эта цитата очень хорошо показывает, насколько депрессивна эта книга. Мало того, она еще и сильно изобилует "чернухой". Достаточно приличное количество мата (что было очень странно слышать в устах по-академически правильного исполнителя аудиокниг - Евгения Терновского), физиологические подробности, сексуальные сцены и гомосексуализм...Представляю, какой фурор это произведение могло произвести на читателя начала 20-го века.

Но вообще, если подумать над судьбой автора книги, в принципе, совсем и не удивительно, что книга получилась именно такая. Луи-Фердинанд Селин относится к человеческим существам крайне скептически и совсем без приятия. Человек, видевший все ужасы войны, редко когда может положительно к ней относиться. Ну, во всяком случае, мне так кажется. Плюс аресты, ссылки и гонения...Достаточно прилично человеку в жизни досталось.

С другой стороны, прочитала в его биографии, что он являлся антисемитом и отрицал Холокост. И это тоже нашло отражение в его книге. И надо сказать, естественно, не с самой лучшей стороны.

И вообще, в книге, мне кажется, нет ни одного положительного героя.

Самый яркий герой - Бардамю - покалеченный войной человек, неспособный любить, сопереживать.
Он ленив, ему ничего не интересно.
Он скатывается до того, что для "нормальной" жизни ему нужно только совокупляться и пожрать.
Ему становится абсолютно неважно, умрёт ли его пациент, если он ему не поможет.
Он не видит ничего страшного в убийстве человека.
Он высмеивает человеческие ценности.
Человек для него - животное.

Зато колоссальный плюс произведения - язык написания.
Он, как я понимаю, целенаправленно сделан именно таким - разговорным до безобразия. Площадная ругань и просторечие. И сделано это действительно мастерски.

Не знаю, кому бы я могла рекомендовать эту книгу. Но могу сказать, что лично для меня это очень и очень любопытный опыт. Несмотря на всю неоднозначность книга производит очень сильное впечатление.