Сочинения в двух томах. Том 1

Начать рецензию хочу по всем правилам, сославшись на классиков марксизма-ленинизма, так вот, молодой (22 года) Владимир Ильич, прочитав повесть, почувствовал себя запертым в палате №6, и, якобы изрек при этом "Вся Россия - палата №6". Эта фраза стала своеобразным клише, в контексте которого рассказ преподавался в школьной программе. Вторым клише стала фраза, произнесенная Рагиным:

Её можно встретить в подавляющем большинстве рецензий на повесть, многие делают еще один незаметный шаг, объявляя Ивана Громова - единственным нормальным в городе человеком. Ну, и многие, когда Рагин сам попадает в палату, делают вывод: Рагин пострадал, потому, что осмелился мыслить иначе.

Представляю ухмылку Чехова, если бы он прочитал такие резюме о своей повести. Автор, рассказывая о вещи, над которой работал, писал Суворину:

А это уже из письма к Авиловой:

Чувствуете иронию? Какое же тут легкомыслие, одно из самых сильных произведений автора, какой же здесь либерализм, о нем можно говорить только при поверхностном прочтении. Так почему же Чехов был так загадочно ироничен, не потому ли, что повесть, как впрочем, и все остальные, в первую очередь предлагалась вниманию русского образованного слоя? Чехову было интересно, узнает ли он себя, ведь русская интеллигенция и есть главный герой произведения, о ней он очень конкретно писал:

Два главных качества русской интеллигенции представлены двумя главными героями произведения. Причем, эти качества настолько постоянны, что они присутствовали и 130 лет назад, присутствуют и сегодня в полный рост. Иван Громов символизирует параноидальность нашей интеллигенции, а Андрей Ефимович - её никчемность и бездеятельность. Причем, подчеркиваю, за почти полтора века практически ничего не изменилось, и сегодня большинство нашей интеллигенции также девственно беспомощно и так же параноидально, то записываясь в верные холуи власти, то, наоборот, вставая под знамена оголтелого либерализма.

Конфликт любой власти с интеллигенцией заложен изначально, а поскольку представители интеллигенции, склонны к повышенной рефлексии и не отличаются особой крепостью духа, то параноидальная реакция становится частью нормы. Поэтому и кажется Иван Громов некоторым читателям "единственным умным и нормальным". Где же он нормальный, если он параноик, если он живет в измененной реальности? Где же он умный, если в поступках своих руководствуется не своим хваленым умом, а навязчивыми идеями? Представьте, что такой "умный и нормальный" получил бы реальную власть, он бы не в психушку прятал своих "преследователей", он бы их в концлагерях сжигал.

Рагин же носитель другой исконной черты отечественной интеллигенции, взращенной еще дворянством - обломовщины. Он абсолютно пассивен, он делает всё, чтобы устраниться от реальной жизни. Можно, конечно, сослаться на то, что в юности он подчинился отцовской воле, и выбрал не тот жизненный путь, который хотел. Но с его характером, точнее с полным его отсутствием и безволием, он бы в любой социальной роли оставался бы пассивным и бездеятельным.

Он не желает ничего делать и даже видеть, ему проще устраниться, забиться в угол и предаваться ничего не стоящим "размышлениям". Он любым образом избегает каких-либо обязательств, и социальных, и личных. Он оказался несостоятелен как профессионал - врачебная деятельность откровенно заброшена, как гражданин - сам не ворует, но закрывает глаза на чужое воровство, этакий соучастник-бессребреник, как семьянин - ни жены, ни детей. Но у него есть "ум" - главная его гордость, вот его "оригинальная мысль":

Отсюда рождается его "глубокое" мировоззрение о том, что нет смысла что-то делать и что-то менять, если всё смертно и обречено, единственное достойное занятие, это до бесконечности вести пустопорожние разговоры об этом. Вот мне попадались озарения, что, дескать Андрей Ефимыч такой самодеятельный буддист. Это не так, не надо принимать форму за содержание, содержание же "философии" Рагина - обычное оправдание своей никчемности.

Так что говорить о каком-то особенном "мышлении" Рагина, не таком, как у других, совершенно не приходится. И его попадание в дурку было, конечно же, спровоцировано прохиндеем Евгением Федорычем, но не совсем без оснований. Рагин на протяжении всего рассказа демонстрирует серьезный невроз, который выражается в его стремлении к компульсивным действиям - действиям ради них самих. Таково его чтение, совершенно бессистемное и неорганизованное, чтение ради чтения, с водочкой и огурчиком через каждые полчаса, таковы его "беседы" с Громовым - разговоры ради разговоров, и Иван Дмитрич, страдающий другим расстройством, указывает на это своему жаждущему "умственной пищи" собеседнику, таково наклеивание ярлычков на книги, которые он уже никогда не будет читать, после отстранения от службы.

Так что не прав был Владимир Ильич, Россия - это не палата №6, Россия - это описанный в рассказе уездный городок со всеми своими проблемами застоя, воровства, беспринципности и прочими прелестями, а палата №6 - это гадюшник её духовных вождей - параноиков и пустословов, потому Ильич и почувствовал себя в палате, что сам был частью этого гадюшника.

Мне очень нравится Чехов за его трагикомичность, за его произведения с тенью грустной улыбки. "Палата №6" - на удивление серьёзная повесть, смешного тут мало, а атмосфера запущенности и безнадёжности Богом забытого уездного городка сильно напоминает Достоевского. Знаменитая русская тоска, столь часто встречающаяся в классике, на текущем читательском этапе меня не привлекает, но гений Чехова скрасил и это.
Фон повести - это унылое месиво, состоящее из описаний городка, где зимняя слякоть сменяется весенней грязью; та, в свою очередь, летней пылью и крестьянским смрадом, а там и до осени недалеко: говорить о состоянии городка, утопающего в осенних ливнях и жидкой грязи, даже не приходится. И так до бесконечности. В этом чудном городке существует не менее чудная больница с отделением для душевнобольных людей, в народе именуемом палатой №6. В ней и около неё обитают главные герои повести и разворачиваются основные события.
Чехов не скупится на гадкие эпитеты, описывая больницу, а его сравнение больничного строя с тюремным наталкивают на мысли о том, что идеи, изложенные в "Надзирать и наказывать", существовали ещё задолго до рождения Фуко. Больница у Чехова - это скрытый, но вполне функционирующий институт наказаний, с системой заключений и надзирателями. Образ тюрьмы, как подспудного отражения описываемой больницы, нередко всплывает в повести: автор уже в первых строках произведения сравнивает унылый вид заведения с тюрьмой, пациент Громов теряет рассудок на почве боязни оказаться за решёткой (и в итоге оказывается за ней - только в палате №6), главврачу Андрею Ефимычу тюрьма мерещится из больничного окна.
Можно предположить, что свою идею пенитенциарной системы, расцветающей пышным цветом в больнице, Чехов распространяет и на устройство безымянного провинциального городка, и на всю страну в целом. Тоскливо и вполне узнаваемо выглядит несколько карикатурная, но от этого не менее явная дихотомия между, так сказать, приспособленцами и сопротивляющимися. Приспособленцы всякого рода (такие, как Хоботов, Михаил Аверьяныч) в целом наслаждаются жизнью и вполне сознательно закрывают глаза на всякую несправедливость, а в некоторых случаях не против и пойти на подлость. К жестокости они не склонны, но для этого существует рабочая сила (сторож Никита), которая без лишней рефлексии будет служить кому потребуется, не брезгуя и силовыми методами. Сопротивляющиеся - лишь отдельные личности, в социальном смысле совершенно инертные. На их глазах может совершаться любое безумие, последствия которого они прекрасно осознают, но повлиять не могут: боятся либо убеждают себя в бессмысленности сопротивления (у Андрея Ефимыча, скажем, такая позиция доходит до философского обоснования и до крайности). Представлено в повести и молчаливое большинство (Дарьюшка), которое вроде чего-то и понимает, но помалкивает.
И вот на сцене такого отдельно взятого социума разворачивается вполне предсказуемая трагедия, заканчивающаяся бессмысленным бунтом, отчаянием и продолжением накатанного сценария, правда, уже с переменой действующих лиц. Самое абсурдное и любопытное здесь - это расстановка сил. Кажется, что если хотя бы один персонаж рискнёт на кардинальные перемены (откажется подчиняться или хотя бы прислушается), то и сценарий можно будет разрушить. Ожидаемо, что этого не происходит. Остаётся лишь думать, что же хотел сказать Чехов больше ста лет назад?

Жалобы стары как мир. Ну, посудите сами, когда он жил тот самый Конфуций. Однако уже он оставил очень яркое выражение о сути жалоб: "Жаловаться на неприятную вещь — это удваивать зло, смеяться над ней — это уничтожать её". Ему вторит Сенека: "Люди стонут более внятно, когда их слышат.".

Можно приводить высказывания и других великих людей на эту тему, вплоть до неотразимой Раневской, которая сказала: "Многие жалуются на свою внешность, и никто — на мозги". Речь, конечно, о Фаине Раневской, а не о героине чеховского "Вишневого сада", хотя свой псевдоним реальная актриса позаимствовала как раз у чеховского персонажа. Вот круг и замкнулся, мы снова вернулись к Чехову - автору обсуждаемого рассказа.

И тем писакам, которые оставили свои "автографы" в его "Жалобной книге" как раз бы пожаловаться на свои мозги. Известно, что часть перлов, приведенных в рассказе, реально взята Чеховым из жалобной книги одной из станций Донецкой железной дороги.

Поэтому и я дальше займусь откровенным плагиатом, приведя тексты современных жалоб, нарытых в интернете. Самое смешное не столько в самих жалобах, сколько в том, что за 140 лет почти ничего не изменилось, как не умели люди выражать свои мысли, так и не научились.

"Моя девушка постоянно заходит в ваш магазин и покупает всякую себе ерунду, которую даже не носит. Не продавайте глупым людям больше одной вещи".

"Белый хлеб с плесенью, на вкус тоже испорчен".

"Отличное обслуживание, прекрасные люди. Если бы не одно "но": проявление знаков внимания консультанта-мужчины к моему молодому человеку. Это пипец, господа!"

"Я каждый день прихожу в ваш банк. И каждый день вижу красивых девушек. У меня не было девушки уже три года. Не доводите до греха, возьмите кого-нибудь пострашнее".

"Хочу, чтобы всегда были в наличии презервативы. Маленьких не надо, мы не китайцы".

"Мне отказались продавать айфон и при этом ударили печатью в лоб! Это возмутительно! Что за безобразие творится у вас! Прошу разобраться! Продавец был без бейджа!"

"Платил по квитанции 10 рублей. А комиссия 30 рублей! Падлы!"

"В день мне выдавали лишь по два рулона туалетной бумаги".

"Еда в Греческом отеле была слишком греческой. Нам приходилось питаться в ближайшем фастфуде".

"Вы когда-нибудь доиграетесь со своими ценами. Господь всё видит! Христос Воскресе!"

"Пришел в 15.20. Уже 21:00, не могу уйти! Примите меры!"

"Замечен вор среди продавцов. Взял конфеты и положил в карман, после съел и поделился с охранником, запив это текилой и ругаясь матом по-татарски!"

"Почему нет в природе теста на девственность мужчины?"

"Я возмущена! Мне и моему мужу в немецком посольстве отказали в визе! Черт с ней, с этой визой! Но пока мы проходили собеседование, у нас сгорел дом в деревне! "

"В туалете всегда дикая вонь!"

И в завершение анекдот:
— Официант, что это у вас возле буфета так весело?
— А это у нас обычай такой: перед закрытием устраиваем громкую читку книги жалоб.

Который раз, перечитав очередной рассказ Чехова, я удивляюсь его филигранному владению литературной графикой. Я ничего такого заумного сейчас не загнул, просто, если проводить аналогию между литературными и изобразительными формами, то романы тянут на монументальную живопись, повести - на небольшие картины, а рассказы - на рисунки. И здесь приходится только поражаться точности чеховского литературного карандаша, который верно выхватывает из общего только некоторые летали, но именно они передают наиболее верно впечатление от той сценки, которую хотел показать нам автор.

Я недаром употребил слово "сценка", именно оно стояло в подзаголовке первого издания рассказа - в одном из январских номеров "Петербургской газеты" за 1886 год. По дате опытному читателю сразу становится понятно, что речь идет об относительно раннем Чехове, да, это так, рассказ подписан "А.Чехонте", псевдоним, которым в поздние годы он уже не пользовался. Но насколько совершенна эта бытовая зарисовка.

Не знаю, специально ли Антон Павлович подбирал характерные типажи в свой рассказ, или оно так само организовалось для яркости впечатления, но обратите внимание на четвёрку основных игроков: завистливый Гриша с жирными губами - типичный холерик, мятущаяся Аня с острым подбородком - меланхолична, румянощекая Соня - сангвиник, а про пухлого Алешу сам Чехов пишет - по виду флегма. Правда, потом добавляет, что в душе - продувная бестия. Про пятого участника - кухаркина сына - чуть позднее.

Дети, оставленные одни, играют в лото. Об этом и рассказ, как всё просто. Но Чехов не был бы Чеховым, если бы он стал нам описывать игру детей в лото, ничего подобного, точными и бесстрастными штрихами он выводит истинную картинку происходящего - где бы и во что бы не играли дети, они всегда играют во взрослых. Это суть любой детской игры - они копируют взрослых, подражают им, иногда сознательно, а чаще неосознанно пользуются моделями взрослого поведения. Происходит процесс самопрограммирования на будущее, когда став взрослыми, дети будут продолжать играть заученные роли.

Обратите внимание, четверка "господских" детей уже сейчас имеет четкую иждивенческую модель: Гриша, скорее всего, будет сводящим концы с концами офицером, зависящем от выигрыша в карты, Аня - ревнивой сплетницей, за всеми приглядывающей и осуждающей, Соню ждёт удел хорошенькой, но глупой, барышни, Алеша найдет себя в интригах ради интереса. И только кухаркина сына Андрея интересует игра сама по себе, хотя и ему приходится примирять роль, но он еще пытается бунтовать, оно и понятно, ведь он в этом "обществе" временно, подрастет - и его дальше прихожей не пустят.

Вызывает интерес и фигура пятиклассника Васи, этакого повидавшего жизнь, бывалого господина, который смотрит на суетящуюся молодежь свысока, всё-то ему понятно и известно, но и его, несмотря на всю его опытность, тянет временами "взять в руки шашки", и он даже готов пожертвовать частью своего состояния, чтобы быть принятым в эту компанию молодых и глупых, им же осуждаемую.

И заканчивает рассказ Чехов изящно и решительно - наигравшись вволю, устав до не могу, вся компания дружно засыпает на маминой кровати. Ничего, вот вырастут, тогда как следует наиграются.

"Попрыгунья стрекоза лето красное пропела... - эти, знакомые со времен начальной школы, крыловские строки сразу приходят мне на ум, когда я вспоминаю об этом рассказе Чехова и его главной героине - Ольге Ивановне Дымовой 22 лет от роду.

Ну что же, так оно и есть, "Попрыгунья" - это чеховская вариация крыловской басни. Только у Чехова стрекоза не зимовать просилась к муравью уже нагулявшись, а сначала вышла за него замуж, а потом уже пустилась во все тяжкие своих стрекозьих дел и страстей.

Крыловская нравоучительная мораль дополнена здесь горькой сентенцией "Что имеем - не храним, потерявши плачем". Потеря любимого мужа заставляет плакать главную героиню и сожалеть о совершенных ошибках, а ведь, пока он был жив, Ольга мало думала о нем, не замечала, использовала, предавала.

Вот я написал: "любимого мужа", мне могут возразить, да любила ли она супруга? Уверен - любила! Только любила так, как могла, по-стрекозьи. У поверхностных натур и чувства выражаются поверхностно, глубины они не достигают, поэтому и любовь у них короткая и эгоистичная.

А поверхностность продиктована внутренней пустотой, если можно так сказать - нищетой духовной. Но не в том значении, в котором это определение использовано в проповеди Христа, там нищета духовная трактуется отречением от материального и мирского, а у чеховской героини она символизирует отсутствие каких-либо значимых внутренних ценностей, кроме желания получать внимание и удовольствия от жизни.

Вот у её супруга такие ценности были - служение науке и людям. А еще у него была любовь, любовь к пустой и взбалмошной женушке, об изменах которой он догадывался, но, опять же, из любви к ней принимал её и прощал ей всё. Вот он любил глубже, он тоже любил как мог, но мог он много больше.

А Ольга порхала, бросаясь на всё яркое и красочное, вот ей художницей захотелось стать, и сразу мечты, как она будет знаменитой. И снова на первый план лезет её пустота, она не понимает простейших вещей, что знаменитыми художниками, да вообще - творцами в любом виде искусства, становятся те, кому есть что сказать людям. А что может сказать абсолютно пустая Ольга? Кому может быть интересна её мазня?

Да, она молода и сексуально привлекательна, этим она притягивает внимание стрекоз мужского пола, которые не прочь воспользоваться её глупостью. А она, не понимая ничего в жизни, принимает похоть того же Рябовского за любовь, а настоящую любовь мужа совершенно не ценит, в момент измены представляя, что его и нет вообще.

Не помню, кому из великих принадлежит фраза, которая приблизительно звучит как-то вроде: "как часто домочадцы видели в великом человеке всего лишь камердинера", вот и сцена, в которой Ольга отправила голодного и уставшего мужа в город за платьем, чтобы ей было в чем произвести впечатление на того же Рябовского, является отличной иллюстрацией к этой цитате. Может быть, Осип Дымов был не так велик на фоне гениев человечества, но он был безмерно велик на фоне своей ветреной супружницы.

Самое печальное в этой истории то, что Ольга не вынесет никакого урока из переживаемой трагедии, она быстро утешится в какой-нибудь пустой затее и в объятиях очередного стрекозла. А если ей повезет, то ироничная судьба подкинет стрекозиной вдовушке нового муравья, которому будет доставлять удовольствие - трудиться изо всех сил ради удовлетворения капризов и желаний красавицы-жены.

Не могу не помянуть о скандале, случившемся вокруг этого рассказа. Крыловский сюжет Чехов сумел рассмотреть в семье доктора Кувшинникова, с которым был дружен. Дружен он был и с известным художником Левитаном, с которым была интрижка у супруги доктора. Вот эта троица и стала прототипами троих главных героев рассказа.

Вот, надумал написать рецензию на "Лошадиную фамилию". Да что же тут писать, и так всё ясно, и всё уже другими написано. Не судите меня строго, но я лучше попробую переиначить Антона Павловича на сегодняшний манер. Нет, не подумайте плохого, никакая это не пародия, кто я, чтобы пародировать Чехова, нет, скорее, это такое стилизованное подражание. Итак, 135 лет спустя...

Зубы... Проходят десятилетия, даже века, а зубы у людей как болели, так и продолжают болеть. Вот и у отставного генерал-майора Булдеева, который сейчас занимает должность гендиректора ООО "Ромашка", разболелись зубы. Всё перепробовал - ничего не помогает. Вызвал своего шофера Евсеева, говорит: "Вези к зубному!"

Поехали. Дело было в выходные, от элитного поселка, где жил бывший генерал, до ближайшего стоматолога ехать полчаса. Булдеев жмется, через какое-то время произносит:

• Ужас как, я, Ваня, этих зубных врачей боюсь. Духов в Афгане не боялся, я этих боюсь.
• А знаете, - говорит Евсеев, - есть в ВК один умелец, заговаривает зубы на расстоянии - первый сорт.
• Да ну, шарлатанство, - неуверенно тянет Булдеев.
• А вы попробуйте. Берет недорого, всего 500 рублей, а помогает. Мне и моей жене заговаривал.
• Ну и как его найти?
• Да зайдите в ВК, забейте Яков Васильевич...
• Ну?
• Яков Васильевич... вот ведь зараза. Забыл! Такая еще простая фамилия... словно как бы автомобильная... Волгин? Нет, не Волгин. Жигулёв нешто? Нет, и не Жигулёв... Помню, фамилия автомобильная, а какая — из головы вышибло...
• Москвичёв?
• Никак нет. Постойте... Поршнев... Цилиндров... Шассейнов...
• Это уж самолетная, а не автомобильная. Колесов?
• Нет, и не Колесов... Карданов... Рулёв... Заднеприводов... Всё не то!
• Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!
• Сейчас. Салонов...Педалькин ... Скоростин...
• Тормозной?
• Нет. Коленвалов... Покрышкин... Нет, не то! Забыл!
• Так зачем же, чёрт тебя возьми, с советами лезешь, если забыл? — рассердился генерал, но тут же сам продолжил, — Слушай, а он не еврей, этот твой лекарь?
• Да нет вроде, но кто его знает...
• Так может у него еврейская фамилия?
• Это как?
• Ну, Карбюратор или Домкрат. Или Спидометр? Суппорт? Стартер? Клаксонович?
• Нет, всё не то. Наша фамилия была, такая на -ов или на -ин...
• Может, Рычагов? Зажигалкин? Насосов?
• Нет-нет, вот вертится... Лобов? Нет...
• Это почему это Лобов - автомобильная?
• Ну, стекло-то - лобовое...
• А..., так может Боков? Если боковое? Или Задов...?
• Нет... Моторов... Глушителев... Подушкин...
• А это как?
• Подушка безопасности...
• А может как-то с движением связано, а? Дорогин, Поворотов, Разъездов, Кюветов? Гайцов?
• Нет-нет, вот именно что автомобильная... Шлангов... Патрубков... Катушкин...
• Может, Гаражев? Или Ракушкин?
• Вот вертится на языке... Бензинов... Бамперов... Бардачков...