Алексей Толстой. Собрание сочинений в восьми томах. Том 5. Хождение по мукам

Никакой разум не мог объяснить, почему железом, динамитом и голодом человечество упрямо уничтожает само себя. Изливались какие-то вековые гнойники. Переживалось наследие прошлого. Но и это ничего не объясняло.

До чего у нас все делается глупо и бездарно на редкость. И черт знает какая слава о нас идет, о русских. Обидно и совестно. Подумайте, - талантливый народ, богатейшая страна, а какая видимость? Видимость: наглая писарская рожа. Вместо жизни - бумага и чернила. Вы не можете себе представить, сколько у нас изводится бумаги и чернил. Как начали отписываться при Петре Первом, так до сих пор не можем остановиться. И ведь, оказывается, кровавая вещь - чернила, представьте себе.

– У вас страшные глаза: дикие и кроткие. Русские глаза.

— мысли, образы, воспоминания, внезапные догадки, горячие угрызения понеслись, сбивая, перегоняя друг друга...

Я зашел к вам, чтобы засвидетельствовать почтение. Ваша прислуга рассказала мне о несчастии.

Преодоление страха смерти вошло в обиход, жизнь стала дешевой.

...поют мертвый гимн тому, кто был ничтожнейшим из людей, был расстрелян, сожжен, развеян по ветру, как некогда Лжедмитрий, и если бы можно было собрать всю кровь, пролитую по его бессильной воле, то народ конечно утопил бы его живого в этом глубоком озере...

Возьмите парижскую толпу, Дарья Дмитриевна, - она весела, она добродушна, пенится радостью...А у нас - каждый смотрит волком. Вон идут двое рабочих. Хотите, подойду, скажу шутку...Обидятся, не поймут...Нелепый, тяжелый русский народ...

Ничего не может быть противнее толстого и истеричного мужчины.