Собрание сочинений в десяти томах. Том 2. Королевское высочество. Лотта в Веймаре

Я победила. Этот роман - высоченная крепость, которую я мучительно долго брала штурмом. Я даже не припомню, чтоб еще что-то давалось мне так нелегко. Я искренне удивлена. Это ведь не первая вещь для меня этого немецкого автора, и два других его романа были прочитаны чуть ли не на одном дыхании... В этот же раз еле-еле осилила. А ведь Т. Манн верен себе и по стилю, и по языку, и по сквозной теме (природа времени). Шикарный текст, истинная интеллектуальная проза, неспешное и подробнейшее описание... Один гениальный писатель повествует о другом гении, исследуя природу гениальности. Оба немца. Оба оставили глобальный след в мире литературе. Разделяет их лишь время. Излюбленная сквозная тема Т. Манна. В этом плане от творит чудеса. Он умеет писать о времени так, что начинаешь ощущать всю его скоротечность. Не покидает ощущение, что пока ты сидишь и грызешь эту книгу, оно просачивается сквозь твои пальцы и ускользает навсегда. Время, это то, что не остановишь, не удержишь, не пощупаешь и до конца не осознаешь.

Я не могу судить насколько правдиво и точно повествует нам о великом и гениальном Гете Т. Манн, но даже если он прав хотя бы на половину, то это же ад кромешный. Для меня по крайней мере. Я не читала ни одного творения Гете (не знаю хорошо это или плохо), так что ни в коей мере не умаляю его достоинств и охотно верю в его непревзойденное мастерство (не зря он будоражит читателей сквозь века). Но даже если он гениальнейший из всех гениальнейших людей, он все равно непозволительно уродлив в своем внутреннем мире. Гаденький человечишка, возведенный на пьедестал и обладающий бездной обаяния. Стоило ему открыть свой рот, как люди восхищенно замирали и внимали каждому оброненному им слову. Человек, который ощущал себя выше всех этих скудоумных и пошлых людишек вокруг. Человек - тиран, вытирающий свои ноги о других. Человек, который упивался этим раболепством и считал себя горящей свечой. Одна из глав полностью посвящена мыслям, роящимся в его голове. Бррр... Одна из самых неприятных глав во всем романе. Да еще как назло и самая большая по объему.

Сюжет построен просто до невозможности. Шарлотта Кестнер (прообраз Лотты) приезжает в Веймар, чтобы свидеться с другом юности, некогда в нее безумно влюбленного. И вот к ней один за другим приходят приближенные к великому гению. И тут перед нами разворачивается шикарные монологи-диалоги, которые рисует перед нами образ Гете со всех сторон. Блестяще завершает сей образ ужин, который дает сам Гете и диалог между ним и Шарлоттой уже в самом конце романа (кстати, в общем-то он меня все же впечатлил).

Вот такое вот исследование природы гения. О том как живется таким людям. Как они воспринимают этот мир и жалких никчемных людишек в нем. Т. Манн (как бы тяжело не далось мне чтение и как бы я не плевалась от созданного им образа гения, который от меня далек с любой точки зрения) в общем-то сотворил очередной литературный шедевр. Что-то мне подсказывает, что Т. Манн увидел в великом Гете самого себя, хотя бы в общих чертах... Что наталкивает на не очень хорошие размышления.

Оказывается, Томас Манн ещё и добрый сказочник: помимо того, что именно он является родоначальником интеллектуального романа, так вот он ещё умел писать и волшебные сказки для взрослых. Княжество с красивым названием Гримбург, замки, принцы, принцессы, волшебный куст роз, который обязательно фантастическим образом начнет источать аромат любви вместо запаха тления. Сказочная атмосфера и сказочная история любви о том, как принц встретил свою принцессу и сумел добиться её любви. Я люблю такие истории, с детства, с юности. Я хочу верить в сказку и в любовь. Но эту книгу писал удивительный Томас Манн, и, несмотря на то, что этот роман – сказка, аллегория – это абсолютно типичный манновский роман: многослойный, многоплановый, интеллектуальный, с аллюзией на исторические события начала 20 века. Но кроме всего прочего, в основе романа-сказки о любви лежит история сватовства и женитьбы самого Томаса Манна на Кати Прингсхайм, которая, к слову сказать, была студенткой математического факультета и дочерью математика, профессора Мюнхенского университета Альфреда Прингсхайма, который послужил прототипом миллиардера Самуэля Шпельмана из самого романа Королевское высочество. Кати Прингсхайм была еврейкой. Имма Шпельман - квартеронкой, вслед которой в Америке звучали насмешки и оскорбления. Черные волосы. Черные глаза. Еврейка и квартеронка. Но тем не менее, эта красивая сказка больше, чем автобиографический роман, больше, чем история женитьбы принца на своей принцессе, больше, чем просто романтическая история - это роман, в котором Манн за сказочным сюжетом передал абсолютно современные и даже вневременные политические реалии: об обнищании простого народа, о непомерных тратах сильных мира сего на собственные удовольствия, о выжимательных налогах, о пренебрежительном и потребительском использовании природных богатств, без вложения средств в озеленение и оздоровление леса, о вычурной роскоши при многомиллионном внешнем долге. Да это же страна моя родная! Вот в этом вневременном узнавании и есть гений настоящей литературы, гений Манна. Он современен до сих пор и будет современен всегда, потому что устройство государства и сам человек не меняются. А сам Манн мечтал о демократии, но с сохранением основ прошлого, найти идеал гармонии духа и реальной жизни, соединив их в единое целое. Совместить декорацию со свежим дыханием жизни.

В романе словно существуют две параллельные плоскости: декоративное герцогство, эдакий выхолощенный от всех чувств бутафорский мир, а символом этого искусственного мира является роскошный розовый куст, источающий аромат тления, а в противоположность ему - мир простых людей, вырубаемых лесов, оскудевающих рудников. Они все – Иоганн-Альбрехт, Доротея, Дитлинда, Альбрехт II и, в какой-то степени до какого-то определенного момента, и Клаус-Генрих, - напоминают картонные фигурки, которые умелый кукловод передвигает в игрушечном замке, в игрушечном городе. Они как полые игрушки, заполненные правилами, что им предписываются свыше. И только у Клауса-Генриха, святой простоты, возникло желание выйти за рамки собственного мира, познать мир, лежащий за пределами его собственного, узнать насколько тот мир другой, отодвинуть декоративную ширму и взглянуть в реальный мир. Этот поиск Манном нового гуманистического идеала или нового гуманизма, во время войн и социальных потрясений начала 20 века, во время зарождения фашизма – удивителен. И, на мой взгляд, путь этот от ''публичного одиночества'' (Альбрехт II, Доротея) к соединению высокого аристократического духа с народной средой, это путь ''своего среди чужих'', своеобразная ассимиляция духа в плоть. Собственно, это и путь в искусстве начала века, это и путь самого Манна. И ещё один немаловажный аспект затронул Манн в этом романе, потом он станет одним из основных лейтмотивов его главных книг - избранность, жизненный путь человека, который избран. Клаус-Генрих с самого рождения избран быть государем, эта избранность обязывает его к определенному поведению, и быть избранным – это значит суметь увидеть, услышать свою судьбу и следовать этому предназначению, нести ответственность и быть в общей массе народа иным, но ''своим среди чужих''.
И все-таки…и все-таки есть одно чувство, которое способно вдохнуть жизнь в картонную бутафорию герцогских замков и сердец и заставить розовый куст благоухать тончайшим и изысканнейшим ароматом – Любовь.

И моя читательская благодарность немецкому гению Томаса Манна. Глубокий поклон-реверанс.

Всегда есть соблазн свести то или иное литературное произведение к биографии автора, и он становится непреодолимым, когда имеешь дело с творчеством Томаса Манна, который считается, наверное, одним из самых автобиографических писателей. Материал для своих произведений он, как правило, берет непосредственно из личной жизни, наделяя своих героев собственными размышлениями и чувствами. Конечно же, в переложении на бумагу они приобретают сверхличностный характер, и это именно тот случай, когда можно и нужно соотносить персонажа и автора.

«Королевское высочество» - аллегорический роман-сказка с happy end-ом первое крупное произведение написанное после Будденброков. Эта работа выглядит откровенно слабой после знаменитой саги и заметно уступает в сравнении со всем последующим творчеством автора. В нем как ни в одном другом произведении сильна биографическая подоплека (женитьба, отношения с братом и неожиданно свалившаяся на него популярность). Девушка, возлюбленная главного героя один в один, выписана с Кати Прингсгейм жены писателя, а взаимоотношения принца Клауса с великим герцогом Альбрехтом отражают отношения между Томасом и его старшим братом Генрихом Манном.

Основная тема романа проблема - «художник и бюргер». Молодой Томас Манн анализирует писательство как профессию и человека в роли писателя. Этот вопрос крайне серьезно занимал писателя в начале творческого пути. Он испытывал чувство неприкаянности из-за того, что он не такой как все, не банкир, не юрист, не госслужащий, а занимается сочинительством. Манн всегда был фигурой отстраненной от быта, он был замкнут в сфере своего творчества, к которому его безудержно тянуло, но в то же самое время он сомневался в нем как в серьезной профессии. Он чувствовал потребность заняться общественно значимыми вопросами, избавиться от чувства бессодержательности и абстрактности собственной жизни. Он подыскивал ключи к тому, как это осуществить в литературе.

«Кто такой поэт? Тот, чья жизнь — символ. Я свято верю, что мне достаточно рассказать о себе, чтобы заговорила эпоха, заговорило человечество, и без этой веры я бы отказался от всякого творчества».

Вот эти сомнения и искания послужили толчком к написанию романа, в котором в качестве своих прототипов он выписал принца Клауса-Генриха и доктора Юбербейна. Принц оторван от реальной жизни, он живет вне общества, но притворяется его членом. Все окружающее его бытие это фасад, в котором он является ключевым элементом. По сути, он ничем не занимается кроме как преподнесением своей персоны окружающим людям. Доктор Юбербейн много и тяжело трудится, но не видит желаемых результатов своих усилий. Так же и Томас Манн много трудится, хочет, но пока не видит в своем труде социальной пользы, а когда получает почести и славу считает её незаслуженной.

Хотя вот как сам автор раскрывает замысел сочинения «... в этом романе символически изображен кризис индивидуализма, который мы сейчас переживаем, внутренний поворот к … коллективу, к общению, к любви ...». Согласен и с этим вариантом, он не противоречит моей биографической версии.

В юности, как многие, я пописывала стишки. В основном они были не о любви/природе/погоде, а о "суровой правде жизни", проще говоря, это были портреты знакомых и описания всяких забавных эпизодов. Стишки были ехидные, но безобидные - во всяком случае, никто не обижался, а если обижался, то виду не подавал. И вот случилось страшное - моя однокурсница Вика перестала со мной разговаривать. Не то чтобы я страшно переживала по этому поводу, (я считала Вику глупой, как пробка, и к общению не стремилась), скорее, была изумлена неадекватностью реакции. Особой чувствительностью барышня не отличалась, а тут вдруг такое! Если подобную реакцию вызывают невинные сочинения самозваного поэта, что ж говорить о гениях... Попадёшь на язык кому-нибудь покрупнее - и останется твой образ в веках. И не факт, что образ этот тебе понравится.
Много лет назад Лотта стала прообразом гетевской Лотты в "Вертере". Это наложило отпечаток на всю её жизнь. И вот много лет спустя Лотта приезжает в Веймар, чтобы задать престарелому поэту парочку вопросов. Но прежде, чем она его встретит, ей предстоит пообщаться с целой толпой персонажей, так или иначе связанных с Гёте. У всех них свой взгляд на поэта, его предназначение, его манеру общаться с окружающими, Германию, собственную роль и судьбу. В общем, много-много страниц выбудете читать сумбурные и противоречивые рассуждения, из которых должна сложиться некая единая картина. Впрочем, вполне возможно, что вы, как Лотта, запутаетесь окончательно. Тогда на сцене появится Гёте - со своей порцией рассуждений. Так что если романы с полным отсутствием действия и буквально напичканные философствованиями вам по душе, лучший образчик сложно найти. А поскольку это made in Germany, он особенно нуден.

Как всегда - большое произведение, толстый том, много рассуждений и суждений вокруг одной ключевой темы – Гёте.
Оказывается, гении тоже ходят в туалет, кушают, спят, ссорятся, мирятся, ошибаются в «генеральной линии», поддерживая других гениев, иностранных. Но самое главное – они отбрасывают большую тень, в которой теряются обстоятельства их жизни и их близкие люди – тоже теряются. Тень от гения – ноша непереносимая, почти без исключений пригибающая своей тяжестью к самой земле всё окружение.
Так случилось не только с сыном Гёте Августом, но и с его секретарем, например, господином Римером, который уже на второй день пребывания Шарлотты в Веймаре, пытается освободиться от этой тяжести, рассказывая ей, человеку некогда близкой к нему, каково это – быть рядом. «Тщеславное бессилие и беспомощная борьба за своё достоинство», - так вот она резюмирует разглагольствование-размышление, занявшее целую главу романа, господина секретаря. Испытывая при этом «недружелюбное сострадание», правда, оставляемое при себе. Правда, смягченное к концу разговора. С сыном, всё вообще – швах! Сомнительная репутация и освобождение от ответственности благодаря «телефонному праву» или, как пишет Манн, «из уважения к отцу».

А что же Сам? А что Сам? Бог он и есть бог, небожитель, олимпиец. А на Олимпе известно, как: холодно. Чаще всего – очень холодно. Ну, типа, расплата за гениальность, типа оно завсегда так: гений – непонимание окружающих – одиночество. С годами становящееся почему-то ещё более крутым. «Всеобъемлющий скепсис. Всё возрастающая тяга к одиночеству и уединенности, к окостенению, к тиранической нетерпимости, к педантству, к странностям, к манерности мага». И это – не всё. «Законченное неверие и эльфийская ирония, которая подменяет воодушевление пунктуальностью, хлопотной деятельностью, сверхъестественной упорядоченностью». Но что-то с трудом верится, что это всё тяготило того, кто в себе и для себя самодостаточен. Последняя встреча с бывшей возлюбленной, вошедшей в бессмертие с кончика его пера, - подведение итогов остывших сердец, которым есть, что вспомнить и есть, что подытожить. Но и оно – о том же, о цене монументальности.

И вот, что интересно: Лотта родила кучу детей, числом 11, была счастлива со своим Кестнером, обычным человеком, ни о чем не жалеет, вспоминает свою счастливую жизнь спокойно, с пониманием своей состоявшейся и той, возможной, которая могла бы сложиться с Ним. Но, слава Богу, не сложилась. Всемирная («вселенская», как пишет Манн) её слава и известность – так она её только тяготит. Даже сейчас, когда ей хорошо за 60, известность – сплошное неудобство из-за понятных, но не очень комфортных симпатий, начиная от магера и заезжей англичанки, кончая всеми остальными. А то, что полноватая и глаза выцвели – и что?
Манн не был бы собой, если бы не пропускал главную для себя тему жизни – Германии, немцев, их исторических судеб – в данном случае через поистине Великого немца. «Себя под Гёте чистя», Манн размышляет, как и куда немцам плыть дальше. А кто для него немцы? Послушаем: «Наших милых немцев я знаю. Сначала они молчат, потому – осуждают, потом отклоняют, потом обворовывают и замалчивают». Прямо скажем, не самые комплементарные вещи говорит о соотечественниках другой «сумрачный немецкий гений». Хотел бы я посмотреть-послушать, как любой из читателей заговорил, оказавшись в эмиграции в силу порядка вещей, установленных «самой культурной» нацией в 30-х годах прошедшего столетия!

Книга – на любителя. Утонченно-эстетствующих исторических романов по поводу. Например, по поводу великих мира сего. Из подборки «100 книг, которые необходимо прочесть прежде, чем…»

Произошла ли та встреча в Веймаре 63 –летней Шарлотты Кестнер и 68-летнего Гёте после 43-летней разлуки?
Может быть, и произошла, а может быть и нет. Лично я удовлетворюсь и тем, что эта встреча произошла в фантазийном полусне Томаса Манна, а, может быть, и в реальной нереальности. Важно ли это?

Лично мне больше подходит фантазийный вариант, я бы хотела, чтобы эта встреча по ряду причин не состоялась. У той, которую воспел еще совсем юный Гёте «в страданиях молодого Вертера» и поставил эту девушку на мифический пьедестал, наделив ее свойствами ангела, сделав ее живой легендой, и, ко всему прочему, его поэтическое своенравие позволило ему, не задумываясь, выставить души, взаимоотношения напоказ всему свету, буквально всему земному шару, и вдобавок смешать правду и вымысел с тем опасным искусством, которое умеет сообщать поэтический образ правдивому, а вымышленному придавать вид действительного.

И Лотта, вернее ныне вдова советника Кестнера, так и живет под неусыпным оком почитателей творчества великого писателя немецкого народа Гёте. А уж жителям Веймара особенно знакомо то чувство, что все живое вертится вокруг их литературного классика. Даже мне пришлось испытать такое же чувство во время поездки в Германию и посещения Веймара: там воздух насыщен и наэлектризован духом Гёте. И было такое чувство, что и он здесь.

Особенно чувствовала это я, «провинившаяся» перед ним. В универе не сложилось взаимоотношения с преподавателем, фанатиком творчества Гёте, я не вписалась в его коллектив, и многое прошло мимо меня. Я очень жалею о том времени. И только потом, чуть позже, перечитывая, я проникалась самостоятельно тем, что пытался он нам донести. Тогда мне казалось, что я не должна доверять странноватому преподавателю с разноцветными носками, которые мелькали из-под слишком коротких брючин, разве мог он в своей куртуазной тяге к прекрасному донести это через своей абсурдный внешний вид и манеры. Отторжение был неслучайным, оно было бунтарским. Даже стыдно вспоминать, но это было. И тогда «Страдания юного Вертера» показались мне скучными, а позже и «Лотта в Веймаре» тоже скучным; слишком нравоучительным и безсобытийным.

Там одно событие – приезд пожилой возлюбленной к пожилому писателю, виновнику ее популярности и преклонения – и сплошные диалоги и монологи.
Но годы сделали свое дело: теперь я с полной откровенностью и восторгом уверяю, что более насыщенно - эмоционально-тугого произведения я не знаю, там каждое слово, мысль, судорога на своем месте и в словесном оркестре слышна до пронзительности каждая нотная фраза, фабула ошеломительна, тишина прозрачна, а аккорды оглушительно-неслышны. Вот такое это произведение. Оно на кончиках пальцев, дунь и улетит, и не оттого, что легкое на подъем, оно обидчивое - требует ответственного к себе отношения, потому что гений писал о гении.

И все же была ли эта поздняя встреча, та, от начала которой не осталось практически ничего, чувства угасли, жизнь прошла, а то, что было, быльем заросло, однако маг сделал свое дело – Лотту знают все – «от детски наивных масс до просвещеннейших людей эпохи несут свое растроганное благоговение к женщине, имя которой стоит в начале или почти в начале истории гения. Это имя навеки вплетено богом любви в его жизнь, а, следовательно, и в историю становления отечественного духа, в царство немецкой мысли».

Гете в маске Вертера, влюбившись в чужую влюбленность, вторгается в жизнь, созданную другими, и лакомится яствами с чужого стола. Любовь к нареченной другого – вот что заставляло впоследствии молоденькую Лотту ломать голову все годы замужества и вдовства, любовь, сочетаемая с верной дружбой к жениху, которая при всех домогательствах отнюдь не намеревалась ущемить его права и обязанности. Но он все же домогался ее и был этаким попрошайкой. Но эта влюбленность или эгоизм, принес плоды. Ему - славу, ей - славу.

А глава седьмая, где Гёте наедине с собой. Особая. Позвольте несколько фраз из нее.

Написана в рамках «Игры в классики».

Если бы эту историю решил рассказать Евгений Шварц, получилась бы прекрасная сказка под названием «Обыкновенное чудо». Если бы ее решили поведать братья Гримм, вышла бы мрачная история про Ганса и Гретель. Если бы за нее взялся француз Перро, читать нам вторую «Золушку». Но историю сухорукого принца Клаус-Генрих рассказал зануда Томас Манн, и вместо страшного ужастика или романтической поэмы мы получили сухой бухгалтерский отчет об истории одного сватовства.
Жил-был принц, которого сам Манн в письме брату называет болваном-чурбаном. Он был не плох и не хорош. Но в народе его любили. И заочно женили на какой-нибудь заморской принцессе. Но Клаус-Генрих, хоть и был слаб здоровьем, оказался крепким орешком и не пожелал жениться на чужой принцессе. Он выбрал себе цель поближе, да посложнее. Объект интереса принца – купеческая дочка диковинных корней, до мозга костей буржуазная, избалованная и изысканная – сначала его игнорировала, потом приманивала, потом завораживала, потом сердила, потом бесила, а потом и вовсе свела с ума.
Но если у позднего Манна все бы кончилось пропастью, разводом, самоубийством или еще чем поправдоподобнее и похуже, то у счастливого молодожена, издавшего всего-навсего один большой роман, дело дошло до свадьбы. И вместо его королевского высочества на свет появилось его королевское величество, но это уже совсем другая история – более интересная старшему брату писателя Генриху, специализировавшемуся на молодых и зрелых годах королей, а не на их юношеских влюбленностях.

Молодой амбициозный чиновник приезжает в Вецлар, чтобы исполнять обязанности в имперском суде. В этом небольшом городке он встречает Шарлотту Буфф, будущую Кестнер, связь с которой (не более, чем платоническая, ограниченная лишь одним горячим поцелуем) повлияет не только на жизнь юноши, но и всего поколения в мире. Отношениям не суждено было состояться из-за помолвки юной особы с другим человеком. Борясь с депрессивным состоянием молодой человек пишет один из главных своих шедевров - роман "Страдания юного Вертера", где запечатлел весь свой четырехмесячный опыт общения с Шарлоттой (и её женихом).

Проходит сорок четыре года. Уже престарелая муза когда-то юного гения едет в Веймар, место его нынешнего обитания. И вот именно этот-то момент и интересует Томаса Манна, как повод для исследований мифа и его влияния на общество и жизнь разных слоёв населения. В Веймаре её встречают как звезду, от мала до велика пытаются лицезреть её божественный лик и получить хотя бы толику аудиенции. И это как раз тот случай, "когда прошлое и настоящее сливаются воедино". Стародавний шедевр и связь великого гения с юной особой обросли славой и деталями и догнали прообраз в старости.

Для описания деталей, события и портретов Томас Манн выбрал диалоги, что может, конечно, нас в эпоху твиттера, постмодернистской фрагментарности (несмотря на то, что её ругают, а поди ж попробуй почитать произведения Манна, Музиля или Пруста), рубленых коротких фраз и клипового сознания может несколько угнетать. Отвык современный читатель от больших фраз, хоть и столь поэтичных и философски содержательных. Набравшись терпения, он получит не просто очередной шедевр, но исследования мифа во времени, множество деталей описываемой эпохи (патриотическое настроение (пруссачество), отношения Гёте с сыном, дочерью, отцом, матерью, отношение людей того времени к Наполеону и его войнам), исследования величия гения и его окружения (обед у Гёте, где столь явственно отобразилось лживость и льстивость окружающих людей, а сам великий поэт показан чванливыми и высокомерным, шедеврален), жертвенности близких людей и прообразов персонажей. Манн рисует нам противоречивый портрет Гёте (ну или, в целом, гения, кумира), в котором физическая монументальность (по ожиданиям современников) вполне уживается с духовной:

А высокомерие и снисходительность - с жертвенностью (опять же диалог Шарлотты с Гетё в конце, в котором он показан не столь высокомерным, но чуть более человечным, великолепен):

И вот эта противоречивость "поэзии и правды", гения и человека не даёт покоя людям тысячелетиями, что постоянно привлекает к ним всё новые и новые поколения читателей и исследователей.

За эту книгу, за этого автора я бы никогда не принялась, кабы не одна игра-цепочка. Там, как ни крути, отказаться от предложенного нельзя. Скрипя зубами и проклиная свой энтузиазм я все-таки решилась на чтение. Дело в том, что историческую литературу я не жалую, о Томасе Манне вообще ничего не знала (кроме того, что писал он о королях немецких) и не читала ни одной его книги. Взялась за чтение... и окунулась в мир принцев, королей, герцогов, но мир такой простой, без пафоса, надменности и высокопарных речей.
О чем: жили-были герцог и герцогиня. И родилось у них много детей. Старший сын являлся наследником, средний сын, как и положено, в случае несчастья, стал бы наследником. Но старший сын, Альбрехт, меланхоличный и безучастный сын своего отца, возложил многие обязанности на брата. У Клауса-Генриха был врожденный физический недостаток, что не помешало ему к 27 годам стать счастливым. Книга напоминает историю, которая произошла недавно в современном мире в королевской семье Великобритании (если помните, королевский сын женился на простолюдинке). Вот и здесь, очень романтическая история неторопливой, но с первого взгляда, любви Клауса-Генриха и Иммы Шпельман, дочери американского миллионера.
Очень хороший получился образ Иммы - умная, утонченная, придерживающаяся своих принципов, она смогла завоевать сердце принца, хотя такой цели и не преследовала. Вообще, Томас Манн четко, увлекательно смог передать характер каждого своего героя. Помимо романтической главной сюжетной линии, писатель ненавязчиво отклоняется на посторонние темы, такие как: политика, власть королей и народа, финансы, сплетни и т.д. Не было бы всего этого - не получилось бы "Королевское высочество".
Я очень довольна, что прочла эту книгу. Все-таки, не так страшны исторические темы Европы. Читать будем Манна и дальше. А любовь правит миром, да.

Я встречала многих русских, которым не нравится Пушкин, но пока не встретила ни одного немца, которому не нравился бы Гете. Манну он нравится, хотя он зачастую рисует его как тщеславного и исписавшегося уже старикашку. Такой же представляется и Лотта Кестнер, ставшая некогда прообразом возлюбленной юного Вертера. Это своеобразный сиквел годы спустя. Гете уже давно не страдает (и вообще быстро вылечился). У него было много возлюбленных, а совсем недавно Гете похоронил жену. Между этими двумя стариками лежит огромная пропасть из времени и личного опыта. У обоих уже взрослые дети. Внезапно Лотте взбрело в голову поехать в Веймар, где уже долго живет Гете, вроде бы к "родственникам". Естественно, ее приезд туда сразу же наделал шума в местном обществе, так как даже швейцар в маленькой гостинице узнает в ней ту самую, о которой писал Он. Понятно, что людям в Веймаре больше делать нечего, кроме как судачить о Гете и гордиться им. Это был первый акт трагедии.

На старушку сразу же налетают посмотреть или поговорить жители Веймара. Долгие разговоры ведет с ней, например, сын Гете. Это самая скучная, но познавательная часть, так как именно в этих разговорах Манн разворачивается и описывает все, что душе его угодно. Гете все еще кажется великим и крайне недоступным человеком, то есть таким, какой он в представлениях других людей. Сама Лотта не может (и не хочет) отвязаться от всех этих разговоров, потому что, в глубине души, ей хочется, чтобы ее признали и восторгались, потому что годы вдовства и одиночества делают жизнь бледной. Поездка в Веймар - это прекрасный способ воскресить прежние воспоминания и ощущения. Сразу же скажу, что так делать не стоило. Слишком много времени и событий пролегло между двумя людьми. Это вторая часть.

Последняя и самая главная разыгрывается на обеде в доме Гете, куда он все же соизволил пригласить Лотту, потому что слухов уже не избежать. Теперь он мне видится пустым тщеславным стариканом, который не может придумать нормальную рифму и пишет на заказ всякие поминальные стишки и эпитафии. Таким образом он самому себе написал эпитафию, на все прошлое творчество ее прилепил. Лотта давно уже решилась на дерзкую выходку показаться в белом платье с одним отсутствующим бантом. Все сразу же все поняли и хищно заулыбались. Ничего скандального не было, но чувствовалось, какой между ними сильный диссонанс. Да и так уж страдал Вертер? Лотта точно не страдала по утере милого друга.

Представлялось, что бы мог написать кто-нибудь другой, представив, что Андрей не умер, а Наташа вышла за Анатоля.