Звездные часы человечества: четырнадцать исторических миниатюр

Он пишет, чувствуя, что становится сильнее в слове, чем в действии, и мудрее в одиночестве, чем в кругу друзей. Он пишет, пишет свою книгу, предчувствуя, что она станет его прощальным словом этому миру.

Усталость и мудрость нередко страдают опасным сходством.

Перед своей кончиной Марк Туллий Цицерон, до сих пор лишь гуманист, становится первым защитником гуманизма.

Он осуждает милитаризм и империализм своего народа, эксплуатацию провинций и требует, чтобы страны никогда не присоединялись к Римскому государству мечом, а единственно лишь через распространение культуры и обычаев.

Завещание Цицерона поразительным образом возвышает его над своим временем, ибо в нем заключено некое новое чувство, которое за несколько десятков лет до возникновения христианства впервые нашло выражение в слове — чувство гуманизма.

Многое из того, о чем пишет Цицерон, сказано было Платоном в «Государстве», а теперь можно прочесть у Жан-Жака Руссо, в работах всех идеалистических утопистов.

Подобно всем гуманистам, сторонник середины, Цицерон требует уравнивания имущественных и правовых контрастов. Рим не нуждается ни в каком Сулле, ни в каком Цезаре, ни в каком Гракхе: диктатура опасна, опасна и революция.

С ожесточением Цицерон, непреклонный защитник независимости, отвергает любую связь с диктатором, любую службу под его руководством. «Nulla est enim societas nobis cum tyrannis et potius summa distractio est».

Справедливость и закон — лишь они должны быть незыблемыми опорами государства.

«Пока государство еще управлялось людьми, которых оно само выбирало, я посвящал свои силы, свой ум res publica. Но с тех пор как все оказалось под dominatio unius, властью одного человека, уже не осталось возможности служить обществу или авторитету». -(Цицерон).