В списках не значился

С праздником, друзья! Сегодня тот день, когда мы вспоминаем подвиг наших прадедов-спасение русского народа от немецко-фашистских захватчиков. По этому поводу новый пост о книге одного из моих самых любимых писателей- Бориса Васильева.
Роман повествует о Николае Плужникове, молодом солдате, которого отправляют на пограничную службу в Брестскую крепость. Однако, он приезжает туда как раз к 22-ому июня 1941 года...
Книга очень тяжёлая, она полна переживаний и душевных терзаний защитников крепости. Борис Львович не поскупился на подробности и о физическом состоянии солдат. Николай, молодой парень, у которого впереди могла быть долгая и счастливая жизнь, олицетворяет всех офицеров, защищающих Брестскую крепость. Его судьба полна боли. Парень потерял всё, что у него было. Кроме чести. Он заставил своего врага уважать себя. Что может ещё настолько сильно отразить благородство человека?

Такая тематическая книга ко Дню Победы... Как же сложно бывает отозваться о некоторых произведениях... Ходишь после прочтения как не свой, со стеклянными глазами, собраться не можешь, в руки себя взять. Потому что ты еще там, в воронках, подвалах, казематах с затаенным дыханием слушаешь свое сердце и боишься, что его услышит немец. "Атаки сменялись обстрелами, обстрелы — бомбежкой, бомбежка — очередной атакой"... я уставала и была крайне обессилена... Одна из миллиона историй Великой Отечественной войны, мастерски рассказанная автором. Столько жгучей боли, столько сочувствия к ни в чем не повинным людям, лютой ненависти к врагу, гордости за подвиги и отвагу героев вселила в меня она. Сильнейшее впечатление на грани потрясения увлекает календарное 9 мая глубже в сердце.
Читать книгу нужно, конечно, всем, и, конечно, еще в школе, чтобы на монументах памяти великим людям, русским солдатам не танцевали, не играли в карты, не курили. А бережно хранили память об их героизме, самоотверженности, патриотизме и искренне жалели покалеченные судьбы.

То и те, что навсегда останутся во мне. 5/5

"И бойцы, вповалку спавшие рядом и дежурившие у входа, тоже не знали и не могли знать, сколько дней отпущено каждому из них. Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.

"Войну не перекричишь. — Политрук чуть усмехнулся, — Она выстрел слышит, а голос — нет."

"Потому что человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя."

"А Плужникову хотелось кричать, хотелось вылезти наверх, хотелось выпустить в немцев все снаряженные диски, хотелось погибнуть, потому что боль, которую он испытывал сейчас, была страшнее смерти."

Эта книга с человеческим лицом - я полностью убежден в том, что она живая. Это она держала меня в своих руках на протяжении всего чтения и не хотела отпускать; она так же как и я пристально вглядывалась в меня, не отводя взгляда. И когда я хотел отвлечься от всего этого, она насильно хватала мои разлетевшиеся мысли и запихивала их обратно.
Но в данном случае это похожее на пытку наслаждение.
Я не могу говорить о сюжете, кроме общеизвестных фактов иначе впечатление моментально улетучится.
Что ж, эта книга прошлась огромным тесаком по моему сердцу и я не могу просто так оставить ее за пределами своей памяти.

И если смерть одного человека трагедия, а смерть миллионов статистика - то чему тут удивляться? В руках моего поколения всего лишь обгорелые осколки воспоминаний той войны. Они в качестве декора лежат в углу, и , вероятно, только подобные книги смогут разметать чувство нашей ориентации в пространстве, выделив частный случай из общего.
Наверное, в этом наша природа - мы легко представляем, как вырезают целые народы, но закрываем глаза, когда страдает конкретный человек.

Почему именно Брест? Рискну предположить, что граница войны и мира особенно бьет по глазам читающего. Вчера мир - а сегодня война. Вот так просто. Вчера праздник, сегодня траур. Раздавленный огромной ногой муравейник корчится в предсмертной агонии, пока жизни обитателей покидают его. Ты смотришь на протяжении всего этого действа за сопротивлением, и понимаешь, что тебе неизвестно каким будет финал. Это страшно, но именно этот факт удерживает тебе перед книгой.
Порой мне казалось, что пули, осколки кирпичей, металла вылетали из книги прямо в меня. Но только я -то знал, что закрою книгу и для меня это все закончится, а что дальше? И я снова брал ее в руки.

Этот достойный мемориал заложен в моей памяти. Маленькая трагедия, прочтенная за два дня. Одна из десятка миллионов и тем шокирующая.

Вот говорят сейчас на Западе, мол, подвиги советских солдат во 2 мировую войну - это всё излишние жертвы, никому не нужные, напрасные. Получается, что Зоя Космодемьянская не должна была терпеть пытки, а нужно было ей слить инфу про партизан и была бы в шоколаде, и, мол, она боялась, что если будет сотрудничать с цивилизованными европейскими солдатами с небольшим радикальным уклоном, свои же и расстреляют. Павлика Морозова (знаю, что не ВОВ, но пример достойный) политработники на амбразуру бросили. Маресьев должен был утихомириться и вернуться домой инвалидом, позволив государству и родным о себе заботиться, ведь во время войны людям больше делать нечего.
А герои - защитники Брестской крепости, которые задержали - пусть хоть на день - наступление фашистов, должны были сдаться. Это же смешно, ребят, чтобы один городок стоял против целой армии, не средневековье ведь.
В списках не значился - одна из немногих книг, которая, пусть и вызывает слёзы, внушает неимоверную гордость за человеческую природу. И, более того, её было интересно читать, не хотелось отрываться. Как в - не помню, Батые или Чингиз-Хане, когда богатырей монголы забросали камнями и потом похоронили с уважением. Или вспомните оборону Козельска во время татаро-монгольского нашествия, которая, кажется, у Яна тоже была описана.
Такие вещи нужно помнить и не сдаваться в информационной войне, как эти вот люди не сдавались.

Егор Полушкин - "божий одуванчик" или "человек не от мира сего", как привыкли мы говорить. А всё почему? А потому что Егор не ищет выгоды, не ждет ответа на сделанное добро, не помнит зла, вообще далек как-то от всего материального и мирского, а живет в согласии с собой и в гармонии с природой. И в том, что он такой, его счастье и беда одновременно. Счастье в том, что дано ему видеть красоту природы и прекрасное там, где большинству из нас его видеть не дано, и что счастлив он малым да и счастливым быть умеет, потому как сердце его любовью и добротой наполнено. А беда в том, что большинству такая его философия жизни не понятна и оказывается Егор в обществе лишним человеком, человеком - недоразумением, бедоносцем, предметом насмешек. И страдает Егор не столько от того, что многие пользуются его доверчивостью и добротой, а тем, что никак не может места своего найти среди людей и не понятым оказывается.

Маленькая повесть, которая заставляет задуматься о многом. Извечная тема добра и зла. Кто-то думает, что силы зла победили. А повесть-то толкует все равно о победе добра, потому что если смог пример жизни Егора Полушкина заронит маленькое светлое зернышко в души шабашников Черепка и Фили, да и в души читателей тоже, то не все еще потеряно в этом мире. И неважно, что зернышку этому приходится к солнцу пробиваться среди сорняков.

Васильев – это на века.
И эта безумно грустная история Егора Полушкина не нуждается ни в какой рецензии.

« - Кроме живота, есть еще и совесть, Коля. А это такое чувство, которое созреть должно. Созреть и окрепнуть. И вот иногда случается, что не вызревает в человеке совесть. Крохотной остается, зеленой, несъедобной. И тогда человек этот оказывается словно бы без советчика, без контролера в себе самом. И уже не замечает, где зло, а где добро: все у него смещается, все перепутывается. И тогда, чтобы рамки себе определить, чтобы преступлений не наделать с глухой-то своей совестью, такие люди правила себе выдумывают.

• Какие правила?
• Правила поведения: что следует делать, а что не следует. Выносят, так сказать, свою собственную малюсенькую совесть за скобки и делают ее несгибаемым правилом для всех. Ну, они, например, считают, что нельзя девушке жить одной. А если она все-таки живет одна, значит что-то тут неладно. Значит, за ней надо особо следить, значит, подозревать ее надо, значит, слухи о ней можно самые нелепые…»

  «Каждое дерево, сынок, оно для пользы: бездельных природа не любит. Кто для человека растет, на его нужду, а кто для леса, как зверья всякого или для гриба, скажем. И потому, прежде чем топором махать, надо поглядеть, кого обидишь: лося или зайца, гриб или белку с ежиком. А их обидишь – себя накажешь: уйдут они из леса-то порубленного и ничем ты их назад не заманишь».

  «В природе тоже свои этажи имеются. Скажем, трясогузка, она по земле шастает, а ястреб в поднебесье летает. Каждому свой этаж отпущен, и поэтому никакой суеты, никакой тебе толкотни. У каждого свое занятие и своя столовка. Природа, они никого не обижает, сынок, и все для нее равны.

• А мы, как природа, не можем?
• Дык это… Как сказать, сынок. Должны бы, конечно, а не выходит.
• А почему не выходит?
• А потому, что этажи перепутаны. Скажем, в лесу все понятно: один родился ежиком, а другой – белкой. Один на земле шурует, вторая с ветки на ветку прыгает. А люди, они ведь одинаковыми рождаются. Все, как один, голенькие, все кричат, все мамкину титьку требуют да пеленки грязнят. И кто из них, скажем, рябчик, а кто кобчик – неизвестно. И потому все на всякий случай орлами быть желают. А чтоб орлом быть, одного желания мало. У орла и глаз орлиный, и полет соколиный…»

Это не великолепная шестёрка. Это шесть безответственных пионеров, насмотревшихся вестернов. Это ещё ладно, что все они обращаться с лошадьми по большей части банально не умели. Но не будь ночных покатушек, история могла бы закончиться иначе.
Это не почётный пенсионер колхоза. Это просто одинокий старик. Да, имеет льготы. Да, государство о нём заботится, по крайней мере, формально. Но, в сущности, Петр Дементьевич Прокудов, бывший разведчик кавкорпуса генерала Белова, не нужен никому, кроме своих лошадей.
Это не воспитатели. Это типичные шкурники-грантоеды, которым на своих воспитанников вообще наплевать. Наплевать на то, где те шлялись на ночь глядя и где шляются в свободное от мероприятий время – ничего себе не сломали – и ладно. Наплевать на то, что, по крайней мере, один из этой самой шестёрки о лошадях – таки предупреждал: свои шашлыки всяко важнее. И даже после визита участкового их не пугает, что у ребят могут быть неприятности: куда больше волнуют неприятности свои собственные.
В целом рисуется достаточно жуткая картина того, что происходит, когда возвышенная идея – любая – выхолащивается и подменяется бюрократизмом. Жуткая – и в то же время банальная. Потому, что возлагать цветы на мрамор легче, чем принять участие в судьбе реально живущего ветерана. Который и к водке тянется, и за собой ухаживать не может. Потому, что тупо следовать должностным инструкциям легче, чем воспитывать. И воспитание, данное, например, родителями, может сильно отличаться от воспитания, данного какой-нибудь казённой Кирой Сергеевной.
На этом фоне действительно великолепными предстают шесть списанных кляч-доходяг. Которые не понимают ни пафоса, ни возвышенных речей, ни благородных идей. А просто жертвуют собой, пытаясь спасти товарищей по несчастью.

В повести рассказывается старая история в новых реалиях: извечная сказка о двух братьях, один богатый и злой, второй - бедный и добрый. Один служит лесником в заповедном лесу с таким же заповедным озером, а второй - плотник от Бога, золотые руки (ну, пусть они не братья, а шурины - сестрами являются их жены, Харитина и Марьица, но все равно жизнь живут в тесном соседстве и взаимозависимости). Но лесник, вместо того, чтобы охранять свои владения от злых людей, сам их привечает, за деньги разрешает всё что угодно. Два дома себе построил из строевого леса, сам себе разрешив порубку, сам с собой сочтясь. Ходит важным барином, дом у него полная чаша, собаки злющие во дворе сменяют одна другую - хозяин держит их только пока они могут нести службу, потом уводит на огород, застреливает, шкуру сдирает и сдает живодерам - что ж, пропадать 60-ти копейкам, что ли? - а труп закапывает под яблонями в своем саду. Урожаистые у него были яблони... Хозяйка круглая и ладная, счет нарядам потеряла, сын растет батькиных заветах, всё высматривает, где бы копеечку можно зашибить.

Ну, а Егор Полушкин - бедоносец чертов, как называет его жена. Не умеет он зарабатывать, живут они в крайней бедности, на все попреки жены он смиренно молчит и только вздыхает: "так-то оно так, раз оно не этак". Егор как не от мира сего - нигде не может сработаться, меняет одно рабочее место за другим, и нигде больше 2-3 недель не работает. Потому что он именно работает, он не может, просто не в состоянии оставить после себя брак. А именно это от него требуют - некогда бригадирам вылизывать объекты, следующий уже горит, план надо гнать, а не стенки оглаживать. Плюнет Егор, уйдет, но жить-то надо, пытается самостоятельно работать, но по советским временам это не очень-то приветствовалось, вот и устраивается куда попало - разнорабочим, землекопом, рабочим на лодочную станцию.

Вот здесь он дольше всего продержался и здесь и завязался весь тот узел событий, которые привели в итоге к взлету его карьеры - его назначили лесником (но не лесничим! лесничий - это чиновник из города, а лесник - это именно тот, кто ходит по вверенному ему лесу, бережет его, ухаживает за ним) вместо Федора Ипатыча, его брата. Но недолго Егору удалось поработать лесником... Смерть он принял на своем боевом посту, пытаясь арестовать темной ночью браконьеров, которые убили и в котелок засунули четырех лебедей-шипунов - их Егор привез из Москвы, со съезда работников лесного хозяйства, где сам бросил клич: "Даешь Лебяжьи озера вместо Черных!" и сам первый и купил за свои деньги две пары лебедей, акклиматизировал их на своем Черном озере, любовался красивыми птицами часами, сделал для них домики и думал о том, какая красота будет здесь через несколько лет... Но не довелось Егору это увидеть. Его забили насмерть. Умер он в больнице. Туда к нему приходил шурин родной, прощенья просил (но за что - не сказал, однако это и так понятно было Егору - именно Федор привел на озеро тех бандитов, а возможно и сам участвовал в расправе...). Егор его простил, ни на секунду не задумавшись. И умер.

Но у Егора сын был, Колька. Чистоглазиком его отец называл. Наверное, ему удастся продолжить дело погибшего на своем посту отца.