Котлован. Ювенильное море. Джан. Впрок

Андрей Платонов - один из широкого сонма русских "больных классиков" - не тех, знающих, как надо, что твёрдо держали в руках плодовитое перо и твёрдо стояли на земле, не тех, кто остаётся столпом и святыней при любых режимах; иных.
Больных знанием своего незнания, сомнениями и горестями, больных тонкостью душевной оболочки, чрезмерной сложностью или наивностью - больше в нашей литературе, чем уверенных мэтров, и тем она живёт, тем ветвится её крепкое древо.
О них не прекращаются споры, их книги оцениваются от «ужасно» до «восхитительно» - и я подползаю к вторым, чтобы восхититься в очередной раз тоже.

Потрясающе несоветская своей вневременностью и абстрактностью, короткая эта повесть - вся плоть от плоти молодой страны, от лжи и надежды, что расцвечивали чахлыми цветами кровавые знамена; из этого вздыхающего, цветистого мяса вьётся по фантасмагорической русской земле платоновский узор.
Если это и антиутопия (как многие характеризуют) - то такая, в которой не пришлось много придумывать и быть провидцем.
Иди, смотри и вышивай.

Узорчатая ночь "Котлована" вышита сном о жизни - сути жизни, смысле жизни. Вышита сном-мечтой о всеобщем счастье, которого нет и не будет ни по плану, ни без; чтобы построить полный света и радости дом для всего человечества, придётся сперва вырыть котлован размером с Землю.
Тем и заняты смутные герои повести, заняты каждый момент жизни, даже не держа в руках лопаты; они прорывают котлован в самой ткани бытия, забрасывают землёй её отходящие цветы, пробиваются травами и чахнут вновь под спудом вываленной из черного нутра землицы. Их намерения благи, дела абсурдны, абсурд обыденен; узор вьётся суровой истрёпанной ниткой по канцелярскому листу, и кажется порой, что читаешь кафкианский какой-то отчёт из параллельной вселенной прошлого. Дотошнейшие подробности перетекают в странные временные разрывы: между сегодня и завтра в мире Платонова - годы, между двумя шагами - верста.
Нитяной узор сплетает меж собой крохотные эпизоды, костяные бусинки - поцелуй первый и последний, слово, мысль, свет лампы на потухающем лице и кремовом пирожном. В своей быстроте эти моменты не успевают пронзить, лишь оставляют тихую горечь на сердце - но в них-то самая соль, соль земли на зубах молодых и старых, нищих и имущих.

Все одинаково жалки, наивны и слабы перед космосом раскопанной ямы.
Abyssus abyssum invocat.

Это страшная и жуткая повесть. Особенно со второй половины текста. Необычный язык, формулировки - напоминают советские агитки и лозунги и при этом необыкновенно образные. Происходящее выглядит как смесь рассказов Зощенко и повестей Кафки. Абсурд в повести иногда смешной, но часто описывает жестокие действия.

Жутко видеть на что толкала власть обычных, в большинстве необразованных людей, а они поддавались в силу своей  инертности, слабости и безвыходности. Те кто сопротивлялся, непременно страдали, те кто подчинялся, иногда и с энтузиазмом, тоже зачастую страдали.

Многие поколения людей пострадали в эти кошмарные времена и страшно представить, что происходило в голове Платонова, когда он в моменте это переживал и фиксировал. При этом сам Платонов был искренним приверженцем коммунизма.

В повести автор не высказывает откровенной критики, но как-будто просто описывает факты. Все герои, даже Вощев, который сомневается в смысле своей жизни и жизни в целом и уходит поэтому с завода, не критикует строй. А конце даже возглавляет своего рода социалистическую ячейку. Но надежды на светлое будущее от этого не появляется ни у персонажей повести, ни у читателя.

«Котлован» стоит прочитать не только ради заложенного смысла, а больше из-за атмосферы и настроения, которые царят на страницах книги. Тлен и безысходность. Всепоглощающие. 

Платонов просто потрясающе передал текстом чувства времени, когда «некуда стало жить».

«Котлован» для меня стал открытием своим очень необычным языком повествования. Витиеватый, резкий, наполненный метафорами. Вспоминала Набокова, когда читала. 

Эта книга похожа на пазл, читая ее словно подбираешь и собираешь элементы воедино для создания цельной картинки.

В центре мира, который сдвинулся с места (где-то в захолустье на заброшенном пустыре), решено построить Башню (хм, товарищ Кинг и здесь меня не отпускает) для счастливой жизни будущего человека, «чтобы глядеть из высоких окон в простертый, ждущий его мир». Для выкапывания котлована под неё сгоняют ответственный пролетариат и прочих безответственных рабочих.

Прежде всего, меня поразил язык — такой поэтичный канцелярит.

За этим бодрым и лишенным эмпатии изложением скрывается жуткая тоска и серость. Герои оторваны от корней и пытаются найти смысл своего существования. Они забыли, как радоваться жизни и получать удовольствие от простых вещей.

Все их мысли направлены на строительство башни: для одних это символ новой жизни, доказательство того, что их существование не бессмысленно; для других — возможность изменить свою судьбу.

Помимо котлована, автор ярко и образно показывает процесс раскулачивания и коллективизации деревни, но и за этими картинами просвечивает всё та же тоска и бессмысленность.

В итоге складывается прямо-таки панковская картина — no future, будущего нет.

Я поставила 4, так как чтение давалось мне очень тяжело. Возможно, ещё переосмыслю и исправлюсь.

Мне очень понравилось вначале. Но я утомилась немного читать это в конце.

О чем книга? Рабочие строят светлое будущее, но вокруг тлен и бедность. Тлен-тлен-тлен.

Честно, я еще запуталась в героях. Для меня они получились не очень выразительные.

Но плюс поставила за антиутопию, идею и философию! Хотелось выделить много цитат, но они больше понятны в контексте.

Книгу советовать не буду, потому что ну оооочень специфичная. По цитате выше можно понять слог. Он такой рваный, и под конец я устала он этой намеренной невыразительности. Книга хоть совсем небольшая, но ощущается как все 500 страниц.

Тем не менее не жалею, философия книги меня зацепила.

И да, она была запрещена в СССР до 1987 года.

К сожалению, оказалось, что это не близкое мне произведение.

В книге уникальный слог, и если бы я была филологом, то с удовольствием проводила бы часы за его изучением. Автор искусно сочетает слова, как будто он иностранец, который использует свою грамматику, метафоры и устойчивые выражения, но слова использует русские. Например,

"Яма котлована была пуста, артель мастеровых заснула в бараке тесным рядом туловищ, и лишь огонь ночной припотушенной лампы проникал оттуда сквозь щели теса, держа свет на всякий несчастный случай или для того, кто внезапно захочет пить".

И казалось бы, слог должен улучшать впечатление, только добавлять красок, но для меня он сработал как неожиданная преграда, за которой еле проглядывается смысл. Не получилось настроиться на волну и понять, о чём вообще идёт речь.

Если говорить в общем о сюжете, то в 1920-х годах в СССР герои строят большой дом, голодают, усердно работают ради светлого будущего на фоне мрачного настоящего. Есть несколько жестоких сцен, связанных с детьми и животными.

Хотелось бы мне прочувствовать атмосферу книги, но увы, что поделать. Возможно, когда-нибудь перечитаю.