Повести и рассказы

Сартр однажды заметил, что Экзюпери сделал самолёт органом своих чувств. Самолёт летит, рассекает крылом, словно ласточка, синее течение воздуха, и мы вместе с пилотом чувствуем это напряжение синевы, эту лёгкую изморось звёзд на крыле...
Вот так и Платонов любовно чувствует механизмы, машины, созданные человеком, словно бы расширяющие душу в мир, с её мечтой о полёте, о стремительном движении сквозь кроткие пространства природы, подобно грозе, участвующей в мировой, таинственной, творческой ярости стихий.
Машинист Александр Мальцев, маленький человек, вобравший в своё воображение красоту большого мира.
Движение поезда - темно и сладко тает, и кажется, что обнажённая душа летит над землёй, любовно приминая, разрезая крылом, словно птица, синюю рожь дождя, и вдруг, цветущая вспышка света - удар грозы перед тобой.
Ты чувствуешь тёплое движение мира в душе, чувствуешь в мире себя... зачем смотреть на что-то ещё? Весь мир в тебе... душа несётся над землёй : зелёные вспышки деревьев, синее змеение рек, тучи, пёстрые брызги цветов... я всё это видел. Всё это до боли моё... Стоп! Помощник Мальцева как-то странно смотрит на него. Вот Мальцев не заметил жёлтого сигнала, не заметил сигнала приборов. Впереди - стоит поезд. Кто-то машет, предупреждает, но Мальцев не замечает всего этого... Боже! Да он же ослеп от вспышки грозы!
Весь мир был в нём, он ехал ослепшим, и не замечал этого. Он представлял себе мир, нежно творил этот мир - душа танцевала в темноте...
Разве чтобы что-то увидеть, нужно на это смотреть ? Душа танцует в темноте... и в этом танце, участвуют цветы, деревья, люди, поезда, синие, словно падшие грозы, реки... Они - это он. Разве он не знает, не видит себя ?
Вот помощник Мальцева подводит его к дому, и спрашивает : "ты ослеп? Ты ничего не видишь?"
И Мальцев отвечает : " Что ты, я вижу всё : вот мой дом, вот дерево, а вот моя жена встречает меня у дома... Ведь правда, встречает ? "
Душа танцует в темноте... Мальцева отстраняют от работы, отдают под суд.
Прошло время. Он грустно сидит в какой-то безрассветной, апокалиптической ночи мира, плачет, слыша как мимо несутся поезда.
Душа танцует в темноте... В мире есть много такого, что мы не видим, что порою темно и страшно касается нас, причиняя нам боль и ужас смерти, ибо ревнует нас, быть может, боится нас и нашего проникновения в прекрасный и яростный мир. Но и в душе есть много прекрасного, яростное - тоже есть, порой вырывающееся наружу, к себе подобному, разрывая красоту чувства ли, сердца, взора...
Нужно только уметь, как и Мальцев, жить и чувствовать мир, всей красотой души, не унывать, танцевать, пусть в темноте, пусть над бездной, но сделать мир в душе, частью внешнего, большого мира, озарив его грозою чувства к нему, любовью и доверием к ближнему, чтобы "стало вдруг видно во все концы света", словно бы ты только что сотворил этот прекрасный и яростный мир, тихий, девственный мир, и увидел его таким, каким его не видел ещё никто.

Средняя Азия 30-х годов. В ущелье, привязанные друг к другу, идут девять девушек пленниц. Вечер молится. Свет от взошедшей луны, грустно перебирает тёмный блеск их склонённых головок, словно чётки. Одна маленькая женщина, 14-тняя персиянка Заррин-Тадж, идёт позади всех без верёвки.
Из родной Персии, ещё слышится запах цветов и песня птицы, словно бы грустно поют сами цветы, что-то оплакивая.
Посреди ущелья - чудо : камни парят меж небом и землёй. Притяжения больше нет. Они свободны... Нет, это просто река омывала корни древней чинары, и она обнимала, вбирала в себя то, что должно было её погубить, и поднимала к звёздам. Вот так и я - думает Заррин,- обнимаю и поднимаю к звёздам от бреда земли, своё сердце, своё горе, ребёнка под сердцем.
Достоевский боялся описывать насилие над детьми, но передавал живую боль их судьбы, отражённой в судьбах других героев. Платонов не боится описывать это насилие, но делает это так... чутко, словно бы вечно-юная душа, чувствует на себе живой и тёмный вес тела : они одно мучительное целое. Природа смотрит на это печальным взором лошади, тихих звёзд... Заррин лежит, склонив головку к востоку, пропускает сквозь пальцы песок... И вроде бы просто перебирает холодный песок, но сколько горячего, немого горя в этой фокусировки души на подробностях жизни!
Словно бы душа зарывается в эти подробности, забывается в них, чувствует себя песком, ветром, ночью : Заррин-Тадж уже нет. Делайте с ней что хотите : её уже нет! Она уже так далека от земли, от бледного, крестом простёртого на этой земле тела и тёмного человека, жуткой тенью навалившегося на это тело. Она смотрит на это холодным взором души, покинувшей тело.
Есть понятие "молоко скорби", когда ребёнок впитывает с молоком матери всю тёмную муку горя причинённого матери, впитывает ту самую страшную ночь, те самые страшные звёзды. Да и сам ребёнок в ребёнке, чувствовал тогда эту ночь, эти звёзды...
Такыр - это "горячая Арктика". Высохший Стикс, его горячее, в паутинках трещинок, дно, где мечутся неприкаянными душами - животные, люди. Здесь женщины ведут призрачную, поруганную жизнь.
В этом аду на земле, Заррин стала забывать себя среди рабского труда и бессмыслия судьбы. Бывало, она ложилась посреди Такыра, глядела на грустное небо, на ветер, и думала : вот и всё. И так будет всегда...
Но родилась Джумаль ( изумительный символизм имён-фамилий в рассказе), словно бы душа, покинула умирающее тело. В аду, мотыльком засверкало нечто живое, что впитало с молоком матери не только скорбь, но и память о цветах Хорасана и птицах, как о рае земном.
Девочка-душа росла, грустно повторяя судьбу многих рабынь, не замечая того, что превращалась в прекрасную девушку. Без ласки и воды в этом аду, желая чистоты и тепла, она поднималась на возвышенность, сбрасывала, словно ветхую листву, свою одежду, поднимала к небу веточки рук, и тихо стояла, подставляя свою обнажённую душу и тело, солнцу и ветру.
Жизнь её убивала. И как часто это бывает у Платонова, новую жизнь ей подарила смерть, которую она обняла.
Был некий странник, австриец, работавший когда-то оптиком, но бежавший во время войны, в эту пустыню, где его мучили миражи одиночеств и ада.
Платонову однажды сказали, что на его произведения нужно писать не рецензии, а исследования ( в этом смысле, в закоулочках текста и сомволизма Платонова, так же интересно блуждать, и даже заблудиться, как и в тихих закоулочках текста Набокова). Посему, умолкаю, оставляя дочку Заррин на заре её жизни, с раем в горячем сердце, который она желала бережно пересадить на пустынное место, возделав ад и смерть, дабы и из них проросла жизнь, и на земле не было бы больше насилия, рабства и безумия одиночества.

В начале чтения мне подумалось, что Андрей Платонов в этом рассказе использует слог, близкий к традиционному, и герои вроде бы изъясняются обычно. Ан нет, чем дальше читаешь, тем больше находишь особенностей платоновского стиля. Да и содержание как будто необычное получается.

Алексей Алексеевич Иванов, гвардии капитан, едет после окончания войны домой. Поскорее попасть к своей семье ему мешают задержки поездов. Однако не только это: капитан и сам как-то не особо торопится, ему, видите ли, свободным хочется ещё побыть некоторое время. Знакомится у вокзала с девушкой Машей, тоже едущей с фронта, где работала помощником повара. Они с ней хорошо общаются. Наконец-то поезд приходит, Алексей едет в одну сторону с девушкой, которой надо сходить раньше. Вместо прощания Иванов внезапно решает выйти и проводить её до дома.
В этом городе он проводит двое суток. Затем продолжает путь до своего дома. И вот он прибывает. Родная семья. Радость, успокоение, расслабление…

Однако кое-что начинает его беспокоить. За время войны дети его подросли. Дочке Насте 5 лет, отца она не помнит, отчуждённо как-то его встретила. Сыну Пете двенадцать лет, но ведёт себя по-взрослому, командует матерью и сестрёнкой. Эко диво! Сынишка ведёт себя как хозяин дома. На вокзале уже при встрече он не кинулся отцу на шею с восторгом, как можно было предположить. Нет, когда Алексей обнимает его, Петруша говорит важно: «– Ты отец, что ль? (…) – Знать, отец!»

Иванов потом ещё подивится, как обстоятельно рассуждает сын об отношениях мужа и жены, какие примеры приводит.
После ужина дети ложатся спать, а родители ведут беседу (Петрушка, лёжа на печке, подслушивает).

А беседа оказывается ох какой непростой… Жена Любовь Васильевна рассказывает, как тяжело ей было жить, как она ждала любимого мужа. Алексей с удивлением и раздражением узнаёт, что к ним ходил в гости какой-то Семён Евсеевич, который приносил угощения детям.

Иванов ревнует, а читатель вместе с ним испытывает разнообразные переживания: по ходу разговора словно на лыжах взбираемся на гору, потом с неё катимся. Можно ещё назвать это эмоциональными качелями. Жена уверяет мужа в горячей любви к нему и верности. Алексей Алексеевич то с недоверием слушает объяснения, то вроде бы верит. Любовь Васильевна говорит, что Семён Евсеевич приходил в гости ради детей, его дети вместе с матерью погибли от рук нацистов. Но вот Любовь Васильевна говорит, что гость однажды поцеловал её, и уже опять ревность поднимается в душе мужа. Но поцеловал гость только в щёку, так успокаивает Иванова жена.

Жена во всём доверчива и откровенна. И, когда, вроде бы, подозрения мужа (и читателя) ослабевают, жена рассказывает, что на работе на неё повышенное внимание обращал инструктор райкома профсоюза. Признавался в любви к Любови. И она допустила близость с ним. Только один раз, и радости это ей не доставило.

Раздражение Иванова превратилось в гнев. Высказал он супруге обидные слова, взял свой вещмешок и покинул дом. Куда же отправиться? Ну конечно, к девушке, повстречавшейся ему в пути.

Вот тебе и возвращение домой к своей семье! Необычный вроде поворот. В то же время в жизни всякое бывает. Драматические, даже трагические события при возвращении случались. Мне известна одна история, когда вернувшийся герой Великой Отечественной войны застрелил свою жену. А ещё слышал историю, когда другой герой не вернулся к семье, потому что встретил на фронте и полюбил другую женщину.

Так и капитан Иванов, раздираемый гневом и разочарованием в своей супруге, принял решение ехать к Маше. Себя он почему-то ни в чём не винит, о своей неверности не думает. Каков финал произведения, читатель узнает, прочитав рассказ.
Произведение пронизано глубоким психологизмом. Если кто очень давно был знаком с рассказом, как я, тем также советую перечитать его. Перед чтением вначале слушал аудиокнигу в отличном исполнении Георгия Столярова.

Шокирована и поражена мощью, энергетикой и глубиной этого произведения.
Какая же это фантастика – иносказание да, притча да. Или это в эпоху соцреализма был прицеплен подобный ярлык, чтобы вопросов было меньше?

Джан, небольшой народ, где собрались люди без определенной национальности, не имеющие никакого имущества, кроме сердца в груди, это рабы, беглецы, преступники – иначе говоря, изгои общества.
Это люди, приученные умирать, ум их давно стал глуп, счастье им чувствовать нечем, лучшее для них – возможность получить покой, забвение. Они оставили себе самое малое, не нужное никому, чтобы не вызвать зависти. У них нет в жизни никакой цели, никакого интереса, потому что их желание никогда, ни в какой мере не осуществлялось, народ жил только благодаря механическому действию.

Этот народ, этих людей советская власть призвана сделать счастливыми. Как помочь этим людям, ведь воскресить мертвых невозможно?!
Чагатаев, представитель это народа, а проще говоря, нерусский человек, полукровка, внебрачный ребенок. На него возложена миссия построения социализма. И хоть видит он всю бессмысленность своих шагов, но приказ получен и надо действовать.

Кажется, ему что-то удается. Люди прозрели, проснулись к новой жизни, ноги ходят. И здесь же: у ишаков тоже ноги ходят.
Если все же принять, что Чагатаев добился цели, что же это за социалистическое общество такое убогое?
В чем заключается новая счастливая жизнь? В переселении в несколько вновь построенных глиняных домов, напоминающих бараки-общежития?

Или здесь вновь надо вспомнить о подзаголовке произведения – фантастическая повесть? И все попытки построить оазис социализм в пустыне есть всего лишь фантастика и утопия.
И не надо пытаться осчастливить народ против его воли. Какая мудрость в словах Суфьяна: Он сам себе выдумает жизнь, какая ему нужна <…> счастье у него не отымешь…

Трудная книга (как будто у Платонова есть простые), про которую не знаю, что сказать. Ученическое "понравилось" будет нелепо, восторженное "великолепно" будет неуместно. Наверное, про такие книги и говорить особо не надо, ибо если зацепили и запали в душу, то там и останутся навсегда:

Странные особые люди, существующие в странной пустоте,  абсолютно свободные люди, которым осталось потерять последнее - жизнь. И они к этому всегда готовы. Представляете, этот народ, обходится даже без страданий и жалости к себе!

Можно было бы принять книгу как упрёк современным потребляшкам, но это будет слишком мелко для такого многогранного произведения,  исполненного простой идеей: счастье для всех даром и пусть никто не уйдёт обиженным.

По существу, сказать мне нечего, кроме одного: читать Платонова - привилегия, которая даётся трудом.

⠀
Мне кажется, определение «прекрасный и яростный» к нашему сегодняшнему миру тоже отлично подходит.

Последние дни читаю советскую литературу и, в сравнении с моим обычным кругом чтения, очень осязаемо чувствую, какая она всё-таки самобытная. В первые десятилетия после распада СССР было принято открещиваться от советской культурной традиции, игнорировать её, но сейчас, мне кажется, уже можно оглянуться назад и увидеть советские тексты по-новому. Кроме топорного соцреализма были там и уникальные сюжеты, методы, стили, которые не могли родиться ни в каких иных условиях. Тексты Андрея Платонова, например.

Если вас пугают «Котлован» или «Чевенгур» (меня пугают), можно прикоснутся к Платонову через рассказы. «В прекрасном и яростном мире» хорош для этого:в нём уникальный стиль Платонова уже ярок, но ещё не настолько, чтобы ослепить читателя. Прочла его сегодня, и это такое удовольствие! Совсем другой регистр языка, мышления, восприятия!
-----

Эдгар По. "Ворон".

Тихий, исполненный светлой, прустовской грусти рассказ, в медленных строчках которого, в неком спиритизме воспоминаний повествуется о вечных скитаниях души человеческой в поисках своей утраченной любви и красоты мира, а именно, об утрате любимого человека, и памяти сердца, что бьётся в ветер и ночь, бьётся ему навстречу.

Герой рассказа познакомился со своей милой Наташей когда она в кафе наливала ему в кружку пиво ( имя героини - реверанс бессознательного Андрея Платонова в сторону Наташи Ростовой из "Войны и мира" и рефлексии Андрея Болконского на войне, через которую прошёл и сам Платонов. Действие рассказа происходит в Ростове).
Он не замечал её до этого, как и многие из нас не замечают в мире своей любви, души, красоты мира, живя и скользя сердцем и взором по голубой пене дней, но однажды, девушка грустно вздохнула о чём-то, наш герой взглянул поверх пены, увидел её, пена перелилась через край кружки и бледно пролилась на стол... так они полюбили друг друга, стали жить навстречу друг другу, и он назвал её своей Афродитой.
И как человек в одиночестве не может понять смысл жизни, увидеть истину в мире, так и в любви человек порой теряет себя и любимого человека, живя навстречу миру и счастью людей, желая сделать всё человечество соучастником своей любви.
Как сказал Платонов : немое, тёмное горе вселенной может понять, высказать и одолеть лишь человек, и в этом и состоит его обязанность. Хочется добавить - любящий человек.
Человек полюбил, он счастлив... но грустные звёзды над ним продолжают всё также одиноко светить, словно в стихе Лермонтова о чём-то светло перешёптываясь друг с другом, возможно, мечтая о человеке и жизни, ибо и звёзды мечтают забеременеть жизнью.
Тихие, бледные лица цветов под ногами всё также грустно качают своими головками на ветру и смаргивают в вечер росу и первые звёзды.
Каждая былинка, звезда - тоскуют о любви, но не всегда могут это высказать, и как же они счастливы, когда их касаются руки и глаза влюблённых, слова поэтов!
Любовь для мужчины, как сказал Андрей Тарковский, это потрясение и творческая мука, парусом крыла бесприютной птицы ныряющей в синеве небесных вод, в поисках бури, словно в стихе Лермонтова о паруснике, на который намекает и герой рассказа, ибо мужчина желает женщиной обнять и поцеловать целый мир, который блаженно и трагически распался при встрече с ней. Любовь для него - путеводная звезда в ночи его жизни.

Гюстав Моро - Рождение Венеры.

Дальше...

Любовь для женщины - обнять и поцеловать в устах и сердце одного мужчины целый мир, ибо в нём одном блаженно и тепло собрался распавшийся когда-то мир..( в этом смысле любопытно сравнить два рассказа Платонова : "Афродита" и "Фро", зеркально повествующих об утрате мужчиной - женщины, и женщиной - мужчины)
Как устранить это вечное противоречие в отношениях?
Любимая, словно бог, Афродитой невесомо ступает по отражённому, тёмному небу воды к тебе навстречу, ты робко идёшь к ней, не веря своему счастью и чуду любви, смотря с лёгким испугом на то, как под тёмной гладью вод мелькают жуткие тени чудовищ... но в какой-то миг ты оступаешься, тонешь в небе и заботах мира, и любимая трагически отдаляется от тебя, и над твоим лицом смыкается звёздная пена.

Есть тёмные силы в мире и в душе человека, что ненавидят жизнь и любовь.
Ещё в ранней юности наш герой ощутил в себе тёмные бездны чувственного мира, в которых сладко тонуло его сердце, растрачивая в воды ночи и бледный, жаркий песок женского тела своё тело и душу.
Но Афродита спасла молодого человека от тёмной бездны в себе.
Чуть позже, в послереволюционное лихолетье, Назар Фомин ( Г.Г.) построил электростанцию, словно бы физически претворив в жизнь ту силу света и любви, что вспыхнула в его душе, осветив бездну, и теперь этот свет согревал людей.
Но появился некий тёмный человек, который сжёг электростанцию. Это был тёмный ворон, вестник грядущей трагедии человечества и разлуки Назара с Наташей.
Была другая девушка, в глазах которой тихо проступила пена слёз от горя по этой утрате. Она предложила своё приданное на постройку новой электростанции, и это было похоже на то, как если бы она, словно невеста Христова, выходила замуж за всё человечество, за его светлое будущее.
Назар хотел поцеловать её в щёку, но, постеснявшись, поцеловал её в тёмные, тёплые волосы возле уха.
Афродита стала ревновать Назара... нет, не к этой милой девушке, но к человечеству, красоте новой жизни, невесомо шедшей по пене ночных городских огней в приливе ночи.
Жизнь текла своим чередом. Влюблённые расстались.
Как это иногда бывает с музой и даже нашей душой, Афродита изменила Назару, тоскуя по простой земной любви и теплу мужских объятий.
Она снова вышла замуж, но ей жилось не сладко, да и Назару жилось тяжело, пусто, но он продолжал её любить, ибо чувствовать любимого человека "жителем своего сердца" - уже счастье ; так планета и звезда чувствуют немое счастье жизни в себе : населённое любовью сердце, словно алая планета, чувствующая жизнь.
Афродита вернулась к Назару : жизнь, звезда путеводная, поцеловала "планету", сердце (нежный апокалипсис любви), ибо и планета жива, когда одухотворена любовью.
Но алая звезда войны и зла мрачно взошла над миром, расплескав над землёй свои тёмные крылья, похитив красоту, Афродиту.
Назар ушёл на фронт, а Афродита пропала в суматохе войны. Их город разрушен, сожжён. Жива ли, мертва ли его Афродита? Назар пишет ей нежные письма, словно выпускает в небо и ночь белых, доверчивых птиц.
Он пишет письма ветру, звёздам, цветам... он мучительно ждёт её письма - все солдаты в роте, кроме него, получают письма от своих любимых, - но в ответ - пустота и холодное мерцание звёзд.
Словно в неком пантеизме любви, Назар Фомин ( дивный символизм Платонова, отсылающий нас к христианскому городу Назарету и Фоме неверующему) желает по нежной ряби вещей и природы проследить жизнь и "воскресение" своей любимой, он ловит каждый тёмный звук в природе, словно сигнал с того света её милой души ( обыгрывая образ Афродиты, Платонов проводит героя по всем временам года, выводя его к вечной весне духа и жизни).
Если любимая мертва, в природе бы эта утрата была заметна, она бы трагически отозвалась на неё.
И вот, наш герой спрашивает о душе своей Афродиты у звёзд, перелётных птиц и голубых цветов, похожих на её глаза, смотрящих на него из тёмной земли, но цветы отворачиваются от него на ветру, молчат, молчат и звёзды, о чём-то грустно моргая..

Но разве можно утратить то, что было для тебя всем? В самой поруганной красоте мира светло, словно бог, разлито тайное присутствие Афродиты.
Сверкающая, лёгкая пена цветов словно бы хочет что-то сказать, но... говорит лишь со звёздами, а он не понимает их языка, не верит их ответам...
Он идёт по пене цветов, идёт по разрушенному и освобождённому городу, садится на скамейку, где он вместе с любимой, обнявшись, смотрели на звёзды, мечтали, любили.
Ах, упасть в цветы, обнимать цветы и землю, по которой она ходила, целовать голубые, нежно вздрагивающие глаза цветов... Любимая! Жива ли ты? - доверчивое эхо грустно шепчет в их разрушенном доме : жива, а ты ?
Простёртый на земле человек, трагически сжавшийся в живой кулак тела, сжимающий голубой цветок.
В руке человека, меж пальцев, течёт, ссыпается на землю тёмный пепел его воспоминаний, ночи. Тёмная пыльца ночи, над которой бледными мотыльками порхают уставшие веки его глаз.

Джордано Бруно писал, что не душа находится в теле, но тело в душе.
Может, не бог и пьянящая красота мира, которую зовём мы душой, находится в нас, а мы находимся в душе и красоте мира, в боге?
Где красота и любовь - там и душа наша.
Подобно ребёнку, словно убитый солдат, Назар лежит в цветах, словно в душе своей любимой, в животе которой порхают бабочки его любви, их любви.
Они были вместе, он вновь родиться для новой жизни и счастья мира.
Есть в мире та красота любви, которая спасает мир от войны, и человека от тёмной бездны в себе.
Она одна нам говорит о том, что смерти - нет, для любящих, смерти и зла - нет. Они лишь ночь, над которой прозрачно и светло дышит пена звёзд, а над звёздами, царит одна лишь любовь.

Увлекательная книга. Я сейчас ничего не читаю, но вот взял ридер в руки, открыл историю и дочитал эту книгу. Точно так же взахлеб я ее читал перед этим — начнешь и остановиться не успеваешь, только на часы смотри.

Я не знаю, как характеризовать ее язык. Могу сказать, что написанное имеет оттенок чувственности и как будто развернутая наивная искренность такая, что ли. Даже рецензии чужие читать не буду, пусть это удивительное дитя от союза таланта и первородного социализма останется во мне таким каким само захотело.

Небольшой и грустный рассказ о девушке Фросе, у которой муж отправился в командировку на Дальний Восток. А она грустит и скучает. Вся её жизнь зациклена на нём. Ей нравится всё то, что и ему. Для неё важно всё, что важно для него. Она привыкла его любить и хотела взаимности. А без него плохо. Фро не знает чем себя занять. Как он уехал, всё стало ей не в радость. Она даже пошла на хитрость, чтобы вернуть благоверного.

У её супруга свои интересы. У него есть образование, работа, электрические приборы, механизмы и планы поехать в Китай. Только вот в его мечтах жене отведено не самое главное место.

Ещё один герой – отец Фроси, машинист поезда, который выйдя на пенсию продолжает работать. Он помешан на своей службе, постоянно ждет вызова, надеется, что будет кому-нибудь нужен.

Вот такая вот трагичная история о семье, которую и семьёй назвать сложно, потому что каждый сам по себе.

С Платоновым у меня сложные отношения. Котлован вынес мне мозг в 11 классе, он мне не понравился абсолютно. Язык похож на какофонию, ничего не понятно, где структурный текст?
Но ясно, что такой был стиль у человека, витиеватый и по модным законам того времени.
Собственно язык и в этом рассказе конечно сложный. Через него надо продираться, но сегодня картинка вырисовывается четче.

Пустыня, пустыня вокруг. Бесправные женщины, рабыни. Работай, рожай и умри. Тоска, безысходность, песок. Мать героини видела другую жизнь, она видела реки и зелёные деревья. А вот главная героиня не видела, и ей не с чем сравнивать. В ней живет неизвестно откуда взявшийся тлеющий уголек удовлетворенности... до определенного момента.
К сожалению, тогда насилие над женщинами и насилием то не считалось. Какой смысл думать о скоте?

Очень странной показалась вставка про новую советскую жизнь. Она даже другим слогом написана! Я думаю, ради галочки, потому что конец снова написан в стиле всего рассказа.
По итогу есть в нем что-то очищающее душу и дающее надежду.