Ночные рассказы

Балет больше, чем скорбь одного человека, и сказала это таким тоном, что я - даже если бы я не знал о ней то, что знал, - почувствовал, что со мной говорит не человек, а театр.

В каком-то смысле, Андреас, - сказала девушка, - я такая же, как и вы, но в каком-то смысле я другая - я одиночка. Таким вот и бывает Бог. Всё понимает, но всегда одинок, и поэтому может делать то, что необходимо.

Он и я, мы знаем, что можно танцевать без души и спрятав голову под мышку, и тем не менее заставлять мир верить, что мёртвое - это живое.

"Невозможно, - сказал я, - любить мужчину".
Тут заговорила моя мать. "Ты ошибаешься, Гектор, - сказала она. Это очень даже возможно. Я сама много раз это делала".

Добрым старым временам свойственно пить кровь из настоящего.

Не существует молодости, детства или старости. Есть только те годы, когда мы верим, что существуют окончательные ответы, и боремся за них, и те, когда мы пытаемся осознать, что нам всегда придётся довольствоваться лишь вопросами.

Книга это деяние... написание ее - это предприятие, сравнимое с завоеванием колонии.

- Вот она - Африка, - продолжал Джозеф К. - Тьма, которая только и ждет, чтобы... разорвать всех нас на части. Где-то там, в этой тьме, притаилась огромная змея - река Конго, вытянувшаяся от самой пылающей преисподней и опускающая здесь голову в море, и если есть какой-то смысл в том, чтобы посвящать это путешествие искренности, то не потому, что во тьме можно найти какую-то ясность. Там есть только великое забвение.

Европейская справедливость склонялась над тропической Африкой.

Он говорил, — добавил рыбак задумчиво, — что больше всего в жизни он ценит одиночество и молчание. Думаю, он прибился к нам и рассказал это, потому что надеялся, что втроём мы сможем быть в три раза более одинокими и молчать будем в три раза больше.