Собрание сочинений в 5 томах. Том 2. Собачье сердце

"Собачье сердце" я прочитала по тому, что произведение это есть в списке литературы,заданной нам на лето,и потому,что оно указана в аннотации к книге "Цветы для Элджернона". Сказать , что данное произведение меня покорило-не могу, но я совру, сказав , что меня оно не впечатлило. В самом начале мне было искренне жаль пса , и я обрадовалась, когда он встретил профессора Преображенского, но буквально через некоторое время в мою душу закрались подозрения, что что-то тут нечисто . Когда же пес , к которому я начинала питать определенную симпатию, превратился в Полиграфа Полиграфовича Шарикова...
Чувства,испытываемые мной к данному персонажу, двояки. С одной стороны его проделки заставляли меня улыбаться,а с другой-раздражали .
Я не совсем уловила смысл данного произведения, по этому однозначно перечитаю его года через три. Но на данный период времени оно мне не то чтобы совсем не понравилось, но не вдохновило-это точно.

"Собачье сердце" - произведение сложное. Раньше я только смотрела фильм по данной повести, сейчас прочитала книгу. Кино хочу заметить очень качественное, точно передает атмосферу и настроение книги.

Повесть написана, как реакция на события Октябрьской революции 1917 года, в ней высмеивается коммунистический строй и совковый менталитет, ценности его и догмы. Рукопись была готова в 1925 году, но не была пропущена цензурой за свой антисоветский характер и увидела свет только в 1968 году.
В это время все привычные для человека символы теряли свою силу и упорством советской пропаганды насаждались новые. Создавался новый человек коммунистического образца, который был бы готов построить новое будущее, разрушив при этом все, что было сделано до него. Так и профессор Преображенский, как умирающий вид русской интеллигенции провел в своей квартире эксперимент и зародился новый человек из обычной дворовой собаки, которая готова за кусочек колбаски руки вам лизать и мысленно называть божеством.
Целью профессора не было создание человека, он работал над проблемами омоложения. Преображенский презирал новый строй и люто ненавидел новое дом управление в лице председателя домкома Швондера, который в сою очередь представляет низшую ступень в управленческой лестнице советской власти.
Идет подмена образов и понятий. Вера в Бога и высшие силы заменяется верой в коммунистическую партию. Разучиваются и распеваются гимны партии, на которые все время жалуется наш профессор Филипп Филиппович. И не зря Булгаков выбрал датой полного преображение собаки в Шарикова ночь с 6 января на 7 января.
Повесть написана прекрасным русским языком, от каждого слова веет сатирическим отношением автора ко времени, в котором он жил. Прекрасно нарисован образ Шарикова, как пса, так и человека. Повесть погружает читателя в атмосферу сопротивления советскому образу жизни, мысли. И если есть желание заглянуть в московскую квартиру 1924 года образца и пообедать со знаменитым профессором, то вам, господа, на страницы «Собачьего сердца».
И в заключение стоит отметить, что, сколько не было мысленных и реальных экспериментов по созданию нового человека, все они увенчиваются провалом. Человеческую природу не победить, а что такое человеческая природа не разгадать, так что опасно работать с тем, чего не знаешь. Советую в данном контексте посмотреть интересный фильм «Серп и молот».

«Собачье сердце» я прочитала в детстве, в рамках школьной программы, и понравилась она мне уже тогда. Я вот недавно задумалась, а что же мне не понравилось в школьной программе? И могу вспомнить только три произведения : «Обломов», «Преступления и наказания» и «Доктор Живаго». Все остальное мне нравилось, в большей или меньшей степени. И посему страдания многих людей по поводу школьной программы мне не близки. Ну так вот, к чему я про школьную программу? К тому что некоторые произведения смазаны в моей памяти, но только не «Собачье сердце», его я, как оказалось, помню очень хорошо. Сюжет, я думаю, всем известен, собаке Шарику делают операцию, после которой он превращается в Полиграфа Полиграфовича Шарикова (бывший уголовник Клим Чугункин). И вот читала я, и мучил меня вопрос: а кто все же опасней Швондер или Шариков?

Сказать, что я знала биографию Мольера до того как взяла эту книгу в руки никак нельзя. Да, какие-то поверхностные познания были, почерпнутые из школьного учебника. Но и эти знания уже где-то затерялись в памяти.
Сдается мне, что если предлагать школьникам прочитать сначала биографию писателя, которая сама будет изложена в виде романа, то это намного больше заинтересует учеников, чем сухие факты биографии. И просто невозможным станет не прочитать реальные произведения героя, жизнью которого ты жил несколько дней.

На произведения классические, всем и каждому известные и многими любимые, мне всегда особенно сложно писать рецензии. Особенно на произведения русских писателей. Кажется, что все, что можно сказать и написать о книге, уже давно сказано, написано и вызубренно наизусть учениками старших классов.
И, хотя "Театральный роман" в школьную программу вроде бы не включен, это, тем не менее, одно из самых известных произведений Михаила Афанасьевича.
Я же как-то этот роман пропустила, и ничего о нем не знала, кроме того, что он посвящен театральному закулисью - ну об этом можно догадаться и по названию.
Поэтому для меня полной неожиданностью стало то, что читаемое взахлеб повествование обрывается на самом интересном месте - репетициях многострадальной пьесы...
Читала в электронке, поэтому некоторое время в душе моей теплилась надежда, что я по ошибке загрузила в ридер поврежденный файл, но нет - вот и Википедия определяет жанр как "неоконченный роман".
Незаконченные произведения - большая печаль для меня. Никогда не берусь читать многотомники, не убедившись прежде, что мне доступны все тома, и не люблю поэтому книжные серии.
Так что по прочтении меня ждало разочарование.
Но разочарование это не умаляет достоинств книги. В романе с изрядной долей юмора описано театральное закулисье начала XX века, выведены узнаваемые современники Булгакова и яркие типажи.
Читать "Театральный роман" (он же - "Записки покойника") - явное удовольствие. Легко написанное пёстрое полотно повествования, временами напоминающее плод горячечного воображения, где сны мешаются с явью, а выдумка обрастает плотью, читается аппетитно и взахлеб. Ну а потом - неизбежно - разочаровывает отсутствие финала.
Что же стало с "Чёрным снегом", что заставило автора записок «кинуться с Цепного моста вниз головой»? Кажется, мне будут сниться сны, в которых в сером городе, под моросящем дождем, изможденный человек устало идет к старому, некогда величественному зданию театра, и бродит за кулисами, среди пыльных портьер и декораций, жадно прислушиваясь к гулкой тишине пустующего зрительного зала....

Эта небольшая книга по дефициту времени составляла мне компанию несколько вечеров. После того, как я перевернула последнюю станицу, следующие пару вечеров мне чего-то не хватало.
Личность Мольера меня никогда не интересовала, и я не взялась бы читать его жизнеописание, если бы книгу написал кто другой. Булгаков очень автобиографичный автор. Не знаю второго такого; в каждую историю вплетена часть собственной жизни, идеи и переживания, мечты и крик души. И мне было интересно, как он выкрутится на этот раз.
Всё оказалось гораздо проще. Мольер, как зеркальное отражение Булгакова, садись и пиши. Всю жизнь писать для других, хотя хочется писать для себя; гонения, недовольство, упреки, угрозы. У Булгакова даже свой Людовик был. Никто не понимал, да и время было такое.
Это самая интересная биография, что мне попадалась. Именно художественная биография, а не сухое перечисление «дата-событие». И пусть примечания к изданию утверждают, будто не всё достоверно, Булгаков проделал огромную работу по изучению жизни Франции VII века и жизни Мольера в частности. Ну и фирменный стиль автора неповторим - чуть смешно, немного грустно, капля фантазии, добавить глубокую мысль в отступлении – полная отдача работе.

После "Белой гвардии" "Театральный роман" показался распухшим фельетоном. Хотя теперь, когда первое впечатление отстоялось и расслоилось, обозначилось удивительное послевкусие. Когда перестаешь посмеиваться над совпадениями (только подумайте, внизу кто-то крутил пластинку с "Фаустом", и именно в этот момент надо было к несчастному сочинителю ворваться его личному Мефистофелю), признаешь, что как-то так и выглядит жизнь. Сначала что-то удается, потом это что-то долго лежит на полке и пылится, пылится, пылится, потом извлекается на свет Божий и оказывается таким же прекрасным, и снова у него есть какая-то судьба и перспектива, даже, при удачном стечении обстоятельств, не извернувшаяся в обратном направлении. Потом все повторяется, но уже на следующем уровне, и так по спирали, пока уже не начинаешь этот самый "Театральный роман" мерещиться в новом фильме Полански и, в целом, во всем, что видишь, читаешь и слышишь.

Не перестаю восхищаться талантом писателя, его взглядом на разнообразные вещи и ситуации под необыкновенными и многочисленными призмами из стекол столь многогранного калейдоскопа, что представляет его душа. Эта повесть прочитана мною много - много раз, но рассмотреть ее в калейдоскоп не представлялось возможным, все расплывалось в моих глазах, и мне кажется что только сегодня и только сейчас я «поймала» его на четкой картинке. Что же я увидела? Примечательную картинку. Вдруг представился мне многоуважаемый профессор в своей поистине «царской» квартире, Россией, той, адекватной, интеллигентной, очень умной и мудрой. И так бывает, что организм (Преображенский) развивается, обрастает новыми знаниями, новыми взглядами и вдруг натыкается на определенную преграду, новое знание, которое не привычно для его сознания, и чтобы принять нужно «слиться» с этой информацией, сделать ее «катализатором» и не допустить чтобы она стала для него «ингибитором». Этот фантастический эксперимент как бы стал для России революцией и Россия получила явно не катализатор. Шариков же в моем представлении выступает «народной массой под влиянием революционных и большевистских дел». Сколько ущерба, измотанных нервов принес Шариков профессору и всему дому? Бессчетное количество. Интересно то, что Преображенский задал ему неплохой путь, был готов его поправлять, наставлять, учить. Но Полиграф Полиграфыч может быть сам того не ведая встал и пошел своим путем. Путем жесткой, грязной, лживой деградации, где даже физически не могли исполняться наказы и пожелания «России». Что же мы видим в итоге? Сполна промучившись, чуть не попрощавшись с профессией, да даже своей жизнью, профессор возвратил «народ» на свое место. И все в его доме восстановилось, все встало на круги своя. Я считаю тем самым, нам было показано, что было роковой ошибкой для государства допущения до власти и управления вот такого «серого, безликого люда из подворотни».