Посторонний. Чума. Падение. Рассказы и эссе

Воображаю, каких слов наговорили бы мои собратья в Париже. В этом вопросе они непоколебимы, они тотчас же выпустили бы два-три манифеста, а может, и больше!Поразмыслив, я бы тоже поставил свою подпись под их протестами. Рабство? О нет, нет! Мы против! Разумеется, мы вынуждены ввести его в своих владениях или на заводах – это в порядке вещей, но хвалиться такими делами? Это уж безобразие!

Весьма редко чрезмерное правдолюбие бывает удобным, чаще всего это эгоизм.

Раз мы не можем обойтись без рабов, не лучше ли называть их свободными людьми?

Вопреки общепринятому мнению, в разлуке нет ничего необузданного. Это всего лишь летаргия.

«Любовный акт – это всегда признание. В нем обнаруживается великодушие, выставляется напоказ тщеславие или вопиет эгоизм.... Лицемерить в постели невозможно.»

«Единственное, к чему нас обязывают мертвые друзья, это память. Но, увы, память у нас так коротка! А в друзьях, умерших недавно, мы любим свое волнение, свою скорбь, то есть опять-таки нас самих».

к счастью, существует джин, единственный проблеск света в этом мраке.

...если человек жил хотя бы один только день, он потом спокойно может сто лет просидеть в тюрьме.

Да, никакого выхода нет, и никто не может себе представить, что такое вечера в тюрьме.

Пожалуй, то, что нельзя курить, угнетало меня больше всего. Я отдирал от нар щепочки и сосал их. Весь день меня мутило. Я не понимал, почему у меня отнимают то, что никому не мешает и не вредит. Позже понял: это тоже часть наказания. Но к тому времени я уже отвык курить, и это больше не было для меня наказанием.