Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя

Чего я ждал, открывая классическую биографию классического пушкиниста о самом классическом из наших литераторов? Рационального подхода? Мудрой непредвзятости? Широкой панорамы века? Да, в общем, неважно, что я ждал, потому что не было ни единого шанса получить хотя бы сотую долю из этого.
Юрий Лотман, несомненно, велик, и я не хочу приуменьшать его филологический вклад в славное дело российской словесности. Но читать его видение жизни нашего всего, если ты хотя бы немного в курсе происходящего, попросту невыносимо. Сколько раз я порывался бросить книгу в стену, сколько раз я бессильно кричал в пустоту, сколько раз заламывал руки в отчаянии – впрочем, ни Лотману, ни уж тем более Александру-свет Сергеевичу от этого ни горячо ни холодно.

Конечно, среди основных сложностей восприятия сего опуса следует выделить бесконечную, слепую любовь Лотмана к солнцу русской поэзии. Эта слепота накладывает отпечаток на каждое его суждение, заставляя неглупого, в общем, человека вовсю использовать двойные стандарты и интерпретировать очевидные суждения как-то совершенно однобоко и выворачивая их наизнанку – все во имя представления Пушкина в наиболее выгодном свете.
Представления перед кем? Предисловие широкими мазками рисует картину коммунистической утопии, где школьники и любители российской словесности с одинаковым азартом зачитываются «Биографией писателя». Можете ли вы представить себе хоть одного школьника, который бы взапой читал это сахарное, но все-таки специализированное повествование, потому что душа просит? Я нет. (А если соединить на карте Петербург, Кавказ и Царское село, получится треугольник. Извините.)

Да, от сахарности здесь буквально некуда деваться. Лотман разве что не вкладывает между страниц портрет Пушкина с отпечатком помады от поцелуя, так безгранично влюбленно он пишет. Все это может вызвать разве что раздражение: от высоких чувств мало прока, если они загораживают своей громадой реальные факты.
Лотман не удосуживается даже переобуваться на поворотах. Вот он пишет о негодяе-Булгарине, который-де пришел в российскую литературу и журналистику топтать своими грязными сапогами с единственной целью заработать денег, а вот уже с нежностью пишет о том, как наше светило Александр Сергеевич, не щадя живота, учит глупеньких современников, что за писательский и журналистский труд нужно давать авторам денег, а не только почет и славу. Вот он пишет о том, как лицеисты дурно обучались и вовсю разводили крамолу, а вот дрожащим голосом обвиняет Булгарина в отвратительных заключениях, что-де лицейский дух был такой себе, обучали там дурно и крамолу разводили. Вот он пишет с тревожным придыханием о том, что царь опасался и недолюбливал литературу, а вот тут же напоминает, как оскудел литературный мир Петербурга после декабристского восстания, ведь почти все передовые литераторы оказались в нем замешаны.
Серьезно, Юрий Михайлович? Вы сами-то себя слышите?

Не менее грустным является тот факт, что противоречивая фигура Пушкина, складываемая Лотманом из разрозненных, нестыкующихся деталей, ко всему прочему никак не вписывается в социум. Лотман честно выделяет целую главу для того, чтобы описать журнально-литературную полемику Пушкина с ~продажными литераторами~ (тм), а еще одну главу – чтобы трепетно поведать читателям, как Пушкин сильно хотел жениться и влюблялся, чтобы жениться, и после женитьбы трогательно называл жену по-русски дурой в письмах, какая романтика. Лотман отказывает Пушкину в не-одиночестве, в какой бы то ни было причастности – и в этом, кажется, главная жестокость и единственная неверная нота в патоке биографии.
Пушкин, лишенный чувства семьи, устало презиравший монашеский дух лицея, не принятый декабристами, встретивший конкурентный отпор от столичных литераторов, оказался не способен вообще ни на какие более или менее прочные связи. Как будто не было в его жизни ни Дельвига, ни Вяземского, ни Кюхельбекера, ни Гоголя. Вообще единственный человек, чувства Пушкина к которому Лотман признает, это Николай I, что выглядит особенно иронично в свете разгромной характеристики царя, которую автор тщательно рисует на протяжении всего повествования. Вот так получилось – так Пушкин верил «новому Петру», так искренне ждал от него перемен, что все очевидные знаки высшей немилости считал от лукавого. Поразительная верность.

В итоге книга – не столько биография, сколько вольное авторское видение психологического состояния поэта на протяжении жизни: здесь Пушкин судорожно пытается придумать себе чувство дома, здесь – оголтело лезет под пули, здесь – отчаянно хочет денег, здесь – погружен в размышления о судьбе России.
И никогда он не находит поддержки, слишком гениальный для всех этой николаевской швали.
«Творческое сверкание пушкинской личности не встречало отклика в среде и эпохе».

Дочитала книгу с чувством какого-то внутреннего опустошения, но поняла. Поняла, что фразу "Пушкин не нуждается в представлении" следует забросить в самый темный угол хотя бы потому, что он нуждается в представлении больше, чем кто бы то ни был. Мы мало что знаем о человеке, энергия которого не знала никаких рамок и границ, который творил и заботился о судьбе людей России тогда, когда эти самые люди ежесекундно строчили на него доносы, а правительство в лице императора установила над ним тотальную слежку.

Сложная судьба в сложный период истории. И я не знаю, кто тут гений больше - Пушкин или Лотман - ибо так легко последний связывает и рассматривает одно через другое, и, знаете, так доступно, что, наверное, ребенок поймет.

Книга написана сложным, академическим языком. Читать невероятно скучно. В аннотации обозначено, что книга должна быть интересна учащимся старших классов. Сомневаюсь! Если только для сбора информации для сочинения или доклада. А чтоб интересна…
Чего там только нет. От филологического анализа некоторых произведений Пушкина и его современников, до анализа социального, политического, культурного и иных аспектов времени, в котором жил и творил А.С.Пушкин. Причем очень подробно. Это было так не интересно. Хотелось просто узнать о Пушкине как о человеке, без всяких анализов, отсылок, ассоциаций и т.д. В результате пришлось по крупицам выискивать более интересную информацию среди нагромождения такого богатого исторического материала.
Пушкин был не любим своими родителями, почему-то. Мать относилась к нему равнодушно и холодно. «Он был человек без детства» - пишет автор. Это вылилось в то, что, будучи неуверенным в себе ребенком и, пытаясь скрыть это, маленький Пушкин сформировал характер вызывающий, дерзкий и порой очень бестактный. Да и, вообще, он был каким-то безбашенным!
Пушкину повезло родиться в «золотой век русской литературы»! Его с раннего детства окружали творческие личности. Плюс к этому еще и унаследованный талант от близких родственников. Отец, Сергей Львович Пушкин сочинял небольшие стишки для домашних вечеров. Дядя, Василий Львович Пушкин был известным поэтом. Потом лицей с гуманитарным уклоном. Пишут, что он был ленив и слишком задирист. Но, несомненно, он был гениален. «Не существует великого гения без некоторой доли безумия», - Аристотель. Вот и кидало его от тихого созерцания, до турецкого фронта; от «гения чистой красоты» до «вавилонской блудницы»; от игромании до беспорядочных дуэлей. Какая-то душевная неупокоенность у него была, на мой взгляд.
Удивительно, что в начале 19 века можно было любить и замужних, и не замужних, и даже детей! Встретилось на просторах повествования, то ли про дядю Пушкина, то ли еще какой-то старый хрыч все время влюблялся в десятилетних барышень. Вертеп какой-то!
В книге приведены выдержки из множества писем, дневников, как Пушкина, так и других знаменитых фамилий. Наш век цифровых технологий останется в истории, наверное, черной дырой. Так из истории моей семьи «выпало» целых пять лет, когда мой ребенок как-то потерял фотоаппарат. Все же нет носителей надежнее бумаги!
Книга была написана в 1981 году. Автор вложил в повествование свое отношение и к Пушкину, и к происходящему вокруг. Он постоянно пишет о чувствах своих героев, об их переживаниях и думах. Не объективное, на мой взгляд повествование.

Александр Сергеевич Пушкин – один из немногих российских писателей и поэтов, кому мы обязаны становлением и развитием современного русского языка. Его феномен изучали многие ученые-филологи. Биография Пушкина в изложении Юрия Лотмана – пожалуй, является самой канонической и признанной.
Эпоха, в которую жил Пушкин была очень бурной. Убийство императора Павла I, Отечественная война 1812 года, восстание декабристов 1825 года, царствование Александра I, а затем и Николая I, укрепление царской тайной полиции и многое другое. Восстания, волнения, бурления.
Род Пушкина был очень интересным. По линии отца он уходил корнями во времена Александра Невского. А вот дед его матери был африканцем, которого взял ко двору Петр Первый (Арап Петрович Ганнибал). Ганнибалы потом прочно переплелись кровными узами с дворянскими русскими родами и родители Александра были не такими уж дальними родственниками (троюродные брат и сестра).
Воспитанием детей Пушкины особо не занимались, придавая этому мало значения. Впоследствии Александр Сергеевич не будет с теплом вспоминать свои детские годы. В двенадцать лет Пушкин легко покидает стены родного дома и поступает в Царскосельский Лицей. Именно Лицей он долгое время будет воспевать как родной дом, как братство, как общность, как главное место своего отрочества.

Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

В Лицее Пушкин обретет своих верных друзей: Николая Корсакова, Сильверия Броглио, Антона Дельвига, Вильгельма Кюхельбекера, Ивана Пущина и многих других. Они и были первой аудиторией его юношеской поэзии. «Чтоб полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает с тем, что полюбит даже и их в друге-товарище», – писал Иван Пущин.
Ввиду отсутствия у Пушкина привязанности к родителям, у него непросто складывались отношения и с людьми старшего возраста. Он одновременно и бунтовал, и тянулся к тем, кто был старше, искал их внимания, признания.
В 1820-х годах в обществе все больше задумываются о Свободе. Идеи эпохи Просвещения XVIII века этому способствовали. Свободу не противопоставляют Счастью, а ставят наравне с ним, вместе. Свободное общество, как полагали тогда, не может быть построено на идеях самоотречения и аскетизма отдельной личности. Пушкин был глубоко связан с культурой Просвещения и эти идеи его очень волновали. Он жил в постоянном напряжении страстей, такова была его природа. Свободные стихи Пушкина становятся объектом зависти, пересудов и доносов. За такое «вольнодумство» молодого поэта ссылают на юг, в Екатеринослав. Это будет не последняя ссылка в жизни поэта. Но где бы он ни находился, Пушкин не прекращает творить. Почти все его значимые произведения, поэмы, стихи, роман в стихах «Евгений Онегин» рождались в вынужденной изоляции.
После ссылки на юг будет ссылка в Михайловское (родовое имение поэта). После будут непростые разговоры с царем. К тому времени на престоле уже Николай I и после восстания декабристов царская власть укрепляется, «вооружаясь» силами тайной канцелярии (знаменитое III отделение). Пушкин оказывается под пристальным надзором главы тайной полиции Бенкендорфа. Его свобода передвижений тоже оказывается мнимой: для каждой отлучки из Петербурга нужно просить разрешение.
Пушкин много делал и для того, чтобы профессиональные литераторы могли получать достойную оплату за свой труд. Он отстаивал идею, что писатель – это тоже профессия, это тоже форма служения государству. Однако в этой сфере все было далеко не гладко, и в нее прокрадывались разные беспринципные дельцы, началась погоня за читателем, конкуренция за место на книжном рынке, усреднение до уровня массового покупателя. Читая все это, я думала, как в сущности не меняются правила «игры» двести лет спустя. И сейчас литературный рынок наводнен графоманской литературой, беллетристикой, читателей «кормят» книжным «фастфудом», что приводит к деградации анализа и мышления.
Пушкин искренне считал русское дворянство мощным источником общественного прогресса, а «история воспринималась им не как абстракция, а как живая связь живых людей, нить от деда к отцу, а затем к сыну и его потомкам – связь людей, живущих в одних и тех же родных местах, вырастающих и умирающих в одном доме и находящих последнее успокоение на одном и том же кладбище» (Ю.М. Лотман).

Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

Находясь в этих непростых обстоятельствах жизни, Пушкин, уже тридцатилетний, задумывает жениться: «В тридцать лет люди обычно женятся – я поступаю как люди, и вероятно не буду в том раскаиваться». Он хочет обрести свой Дом, покой, уединение. Вот как пишет об этом Юрий Лотман: «История проходит через Дом человека, через его частную жизнь. Не титулы, ордена или царская милость, а «самостоянье» человека превращает его в историческую личность. Чувство собственного достоинства, душевное богатство, связь с исторической жизнью народа делают его Человеком, достойным войти в Историю. Поэтому Дом, родное гнездо получает для Пушкина особенно глубокий смысл. Это святилище человеческого достоинства и звено в цепи исторической жизни».
Избранницей уже зрелого поэта становится юная Наталья Гончарова (она была моложе Пушкина на 13 лет). Они по сути была бесприданница, из небогатой дворянской семьи. Они венчаются в Москве в 1831 году, после Пушкин напишет: «Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется, я переродился». У Пушкиных рождается четверо детей.
С гением в быту нелегко, а с таким гением, как Пушкин – тем более. Выйдя замуж без страстного увлечения (в те времена девушек выдавали замуж, можно сказать, по взаимному расчету, о любви никто особо не думал), Наталья все же смогла стать достойной женой великого поэта. Пушкин был как большая широкая река – он был и поэт, и светский человек, и ученый, и уединенный меланхолик, и отец семейства, и любитель покутить, и карточный игрок. Все умещалось в этой личности – и благодетель, и порок.
В последние годы жизни талант Пушкина выходит на вершину. Но вот его душевное состояние очень тревожно. Он устал. У него постоянные долги, он видит всю фальшь и изнанку светской жизни, он устал угождать царю и его «канцелярии», спорить с цензорами. Творчество поэта достигает предельной интенсивности и из под его пера выходят «Капитанская дочка», «Дубровский»» «Пиковая дама», «Медный всадник», «История Пугачева». Мысли Пушкина зачастую обгоняли саму возможность их воплощения, настолько стремительно работало его сознание.
Вся грязная ситуация с Дантесом и последующей дуэлью была как бы кульминацией того напряжения, в котором жил Пушкин в последние годы. У поэта было более 20 вызовов на дуэль, это было для него привычно. Некоторые поединки заканчивались примирением и выстрелами в воздух. Но здесь была затронута честь его жены, и Пушкин идет ва-банк. Он не может допустить, чтобы его человеческое достоинство, честь его жены и тот мир, который был для него основой в жизни и поэзии стал распахнут для «распечатывающих письма полицейских и играющих чужой жизнью светских сплетников». Против Пушкина возник настоящий светский заговор. Он действительно был поставлен в условия, где отказ от дуэли был бы невозможен для него, человека чести.
Исход поединка всем известен… Даже умирая, Пушкин не был побежденным. Для него «наукой первой» было «чтить самого себя». Конечно, он не стремился к смерти, он стремился к победе и свободе. И, как пишет Лотман, «победу он получил, защитив свою честь, опозорив и заклеймив Дантеса и Геккерена, которые вынуждены были, окруженные общим презрением, покинуть Россию, а миг высокой свободы ему дала смерть, постигшая его посреди смелого, неравного боя».
Смерть первого Поэта России вызвала в Петербурге волнение, которого столица еще не видела ранее. Тело поэта по личному приказу царя тайком было перевезено в Святые Горы под Псковом и предано земле без всяких почестей.
Александр Сергеевич прожил всего 37 лет земной жизни. Но память о нём – вечна, а имя его бессмертно в русской и мировой культуре.

~Julietta Vizer
13/03/2025

Поговорим о Пушкине.
Поговорим о том, какой он, и каким он был, и каким быть не мог.
Поговорим о пробитом днище.

Вид сверху: вся история России - это длительная подготовка к высшему историческому моменту, к самому главному событию в жизни страны - к Октябрьскому перевороту. Все события - все без исключения! - вели к том, что в 1917 году Ленин и его соучастники захватят власть, установят незаконными методами законную власть и начнут террор против народа, живущего в России.
Отныне рассматривать историю следует только с позиции классовой борьбы, и никак иначе.
Как писал Наум Коржавин в стихотворении "Иван Калита":
Был ты видом — довольно противен.
Сердцем — подл… Но — не в этом суть:
Исторически прогрессивен
Оказался твой жизненный путь.

Когда современность становится невыносима, а при Сталине другой современности быть попросту не могло, что бы кто ни врал, ученые - гуманитарии под лозунгом "Вперед - в прошлое" ринулись изучать это самое прошлое...
Самым безопасным периодом оказалась первая четверть 19 века - восстание декабристов, Бородино, туда-сюда, истории партия "Народная воля", которую большевики пытались и небезуспешно назначить своими предшественниками (правда, Вера Фигнер вот октябрьскую революцию не приняла, но это - частности), и отдельные личности... В частности - Пушкин.
О том, что Пушкин - в 20 веке - их гениального поэта превратился в орудие пропаганды - это даже смешно говорить. Пушкин резко стал нашим всем не потому, что до этого он не был таковым, а потому, что другие стали опасны: не то писали, не то поддерживали, не то говорили, не так думали...
Пушкин в этом плане идеален как пламенный революционер: талантлив, несгибаем, не труслив.
И началось постепенное опушкивание русской литературы.
Пушкин стал мерилом всего без исключения. (Знаменитая фраза "Саша, ты ювелир" - наверняка относится у Пушкину, поверьте мне)... Началось мифотворчество.
И профессор Лотман к этому мифотворчеству тоже имеет отношение.
Лотман - это фанатик литературы.
Не служитель, не жрец, а именно - фанатик.
Как у Гоголя...
( Городничий. <...>О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Аммос Федорович. Да ведь сам собою дошел, собственным умом.)
И как у всякого фанатика в какой-то момент предмет обожания переходит в предмет изучения, а предмет изучения - в предмет обладания. И тогда отчаянный исследователь из юного и пылкого героя - стяжателя превращается в циничного и жадного скрягу, сторожа праха, скупого рыцаря, страстно шепчущего по ночам - "МОЁ!"
Таким вот образом Лотман и писал своего Пушкина ... насколько получилось искренне?
Получилось ярко, а за яркостью скрывается не подлинный Пушкин (кто знает поэта?), а авторская позиция - хочу, чтобы было так...
В отличии от, например, Викентия Вересаева (чьи переводы Гомера в разы лучше Жуковского), который издал книгу "Пушкин в жизни", где вес текст - документальный.
А тут... тут большая беда. Не Эккерман и Гете, а "Воспоминания" Хазиной о Мандельштаме - МОЙ, МОЙ, вот каким он был, вот каким, я его лучше знаю, а вы - нет, потому что он - великий поэт, я - его жена, но я не просто его жена, я его ХРАНИТЕЛЬ, а вы все - мусор и шушера...
Тут - так же, но без плевков в лицо (о том, какой на самом деле свиньёй была Хазина - масса, масса, та же Гернштейн о ней пишет...), но неудобно и так бесстыдно выпячивать свое Я, Лотман это делает, но делает не в открытую, он всего лишь исследователь...
По большому счету, давно пора написать книгу "Яд Пушкина" - о том, как имя великого поэта разрушает...
Что добавить?
Лотман вполне честен и порядочен, вполне читабелен, вполне доступен.
Вполне уверен и вполне академичен.
Как офицер в концлагере.

Эта книга разочаровывает. Автор следует биографии Пушкина достаточно вольно, часто отходит от хронологии, забегая вперёд и возвращаясь назад. С одной стороны, такие отступления уместны, так как помогают разобраться в контексте эпохи, вот только культурного контекста автор почти не даёт, а исторический – раскрывает очень широкими мазками. Фактология в основном известна по школьной программе, а все оценки даются строго в либеральном духе.

Так, с лёгкой руки Лотмана оказалось, что все читатели Пушкина записались в сторонники декабристов, а интерес к его стихам был непременно оппозиционным актом.

Коронационные торжества обязательно «тягостные», поскольку организованы правительством, а общество – обязательно сочувствовало декабристам.

Как же без обойтись без «рабов», когда речь идёт о русском писателе?

Формула, конечно, печально знаменитая – но объяснять, почему, автор не станет.
Николай I характеризуется категорически негативно. Подчёркивается унижение, причинённое ему декабристами (то самое унижение, когда ты победил и рассеял своих врагов пушками), и интеллектуальная его ничтожность по сравнению с ними же – это очень сомнительно, учитывая то, какие странные вещи эти люди писали в своих манифестах.
В общем, достоверность таких оценок требует обоснования, но Лотман себя этим не утруждает. Впрочем, даже будь они предоставлены, они не решили бы главную проблему этой книги - она в том, что это скорее биография декабриста, чем писателя.

У кого как не у Лотмана- известного пушкиниста читать про жизнь и творчество Александра Сергеевича Пушкина. Лотман то уж наверняка знает и напишет пару занятных и мало известных историй про светило русской словесности, так я по крайней мере думала. Открываю оглавление , а там как в зашоренном учебнике -годы юности, Петербург, юг, Болдинская осень и.т.д и т.п. - стандартная школьная программа.
В итоге Пушкин у Лотмана - гений, талант возведенный в Абсолют. Никак иначе. И отношение к нему должно быть соответствующее - подобострастно восторженное. Из-за этого напускного флёра фигура Пушкина лишается всяких человеческих качеств и делается бездушной плоской картонкой, уж простите. Где человек?
И вообще складывается впечатление, что вокруг Пушкина одни злопыхатели- подлые мерзкие людишки. Да, не спорю, парочка таких найдется, чего стоит один Дантес. А сам Александр Сергеевич рыцарь в сияющих доспехах, весь такой благородный и честный. Неужели В Пушкине не найдется хоть одного малюсенького изъяна, да не поверю.
Все как-то складно и ладно получается у Лотмана. Разглядеть Пушкина настоящего, живого за броней чужого мнения так и не удалось. Увы.

Во-первых, надо сказать, что в этой биографии акцент смещен на мироощущение, на политические убеждения поэта и его окружения. События, поступки играют второстепенную роль.

Во-вторых, в некоторые моменты биография становится трактатом в защиту либеральных ценностей. Я понимаю, что в Советском Союзе были ограниченные возможности для высказывания, но столько раз повторять о значимости самоуважения — это перебор. К тому же информация достаточно базовая, это все равно, что говорить, что воровать плохо — вора не проберет, а кто не ворует, того тем более не проберет.

В-третьих, предвзятое отношение к Пушкину, с придыханием, как у учительницы в школе, из-за чего трудно разглядеть настоящего Пушкина. К врагам Пушкина тем более предвзятое отношение. Возможности сделать собственные выводы нет, все умозаключения представлены как факт.

В целом, общая картина рисуется, но живого человека я не увидела, потому что живой человек в поступках, а не в том, что о нем думают другие.

Спустя два века Пушкин и его современники кажутся нам романтическими героями. На самом же деле они, и особенно Пушкин, были героями реалистическими, как и все люди в течение их жизни. Именно реалистическому герою и посвящена книга Юрия Лотмана.

Пушкин не помнил своих ранних лет и никак не отражал их в творчестве. Тепло родного дома он ощутил в лицее, к образу которого часто возвращался впоследствии. Автор биографии описывает ранние годы Пушкина-поэта как пору надежд, увлечений, знакомств, путешествий (вынужденных, но от того не менее наполняющих и обогащающих). Всё было так до смерти царя и восстания декабристов.

Сквозь всю книгу, как и жизнь героя, проходит мотив поиска своего дома, желания возвратиться в него. И чем дальше в прошлое уходил лицей, тем сильнее он притягивал Пушкина. Потому что со временем в памяти остаются только лучшие моменты. Те моменты, где мы чувствовали себя защищённо, были в кругу друзей, и находились только на пороге будущей большой жизни.

Одновременно всю послелицейскую жизнь Пушкин искал чувство сообщества. Его тем сложнее обрести, чем независимее мы и погружённее в свою внутреннюю творческую жизнь. Пушкину не доверяли в кружках декабристов, а руководство страны видело его деятельность как подрывную. После 1825 года же и вовсе борцы за свободы оказались изолированы от общества, а за Пушкиным установился надзор только что созданного третьего отделения. С этого времени давление на поэта только усиливалось, сопровождаемое слухами и предательствами. Оно изматывало, выводило из равновесия человека, который и без того отличался импульсивностью.

В конце своего пути Пушкин так и не смог построить свой дом. Тот дом, которого он был лишён в детстве. Жена, несмотря на родившихся у них детей, продолжала тешить своё тщеславие в салонах, заполненных завистниками и врагами Пушкина. Тех салонах, в которых уже никогда не побывали бы подлинные люди достоинства и благородства, сосланные или казнённые после неудавшегося путча. Остались те, кто обычно остаётся. А кое-кто из бывших либералов занял уютные места в правительственных учреждениях, в том числе связанных с цензурой. Именно такие люди стали судьями Пушкина.

Юрий Лотман рисует прозаический образ Пушкина, выводя его из выгодного света, в каком его располагают учителя литературы. В поздние периоды поэт был почти забыт, у него не было взаимопонимания с новым поколением коллег, его обманывали, его письма вскрывались и питали сплетни о его семье. Он находил утешение в карточной игре. Ему приходилось залезать в долги ради помощи своему расширенному семейству. Долги и унизительное служебное назначение привязали его к Петербургу и сделали невозможными плодотворные осенние выезды.

Роковая дуэль, которая часто подаётся как венец пушкинского легкомыслия, на самом деле была последним рывком затравленного зверя. Пушкину просто не давали жить. А сам скандал с Дантесом и Натальей Гончаровой был надругательством над идеей тихого патриархального семейного уюта - того последнего утешения, которое оставалось поэту в наступившую николаевскую эпоху.

Как это ни пошло звучит, в биографии Пушкина "мы видим прежде всего человека". И часто узнаём себя, примеряем на себя вызовы и конфликты, часто неразрешимые, с которыми сталкивался поэт. Понимаем, что никто, даже самые великие люди, не застрахованы от самых прозаических проблем. Более того, их жизнь имеет почти то же повседневное наполнение, что и наша, без какого-либо романтического ореола, который разве что возможен в юные годы. Пушкин вырос из романтического образа очень быстро.