Путь кенгуренка. Звери в моей постели. Птицы, звери и родственники. Поймайте мне колобуса

По размерам моего паука я определил, что это самка, и брюшко у нее, кажется, было вздуто. Решив, что она находится в счастливом ожидании, я старался давать ей побольше добротной пищи. Она любила толстых зеленых дафний, которых умела ловить с необычным проворством, когда те проплывали мимо. Но, видимо, больше всего ей нравились новорожденные тритончики, и, хотя это была слишком крупная для. нее дичь, она бросалась на них без колебания. Все, что ей удавалось поймать, она уносила в свой колокол и там поедала среди тишины и покоя.
В один прекрасный день я увидел, что самка расширяет свой колокол. Трудилась она над этим не спеша, и работа заняла два дня. И вот, заглянув утром в аквариум, я, к своему восторгу, увидел, что питомник заполнился круглыми яичками. В положенный срок из них вышли крохотные паучки – точная копия мамаши.

Послание Фонда охраны дикой природы имени Даррелла Детское увлечение Джеральда Даррелла животными, которое порой так озадачивало его терпеливую семью, положило начало многолетней деятельности Даррелла по охране исчезающих видов фауны. То, чему Даррелл научился на Корфу от таких наставников, как Тео (Теодор Стефанидес), вдохновило его на крестовый поход за спасение удивительного разнообразия мира животных на нашей планете. Этот поход ради сохранения исчезающих видов не закончился после смерти Джеральда Даррелла в 1995 году, работа которого продолжается благодаря неустанным усилиям Фонда охраны дикой природы имени Даррелла. На протяжении многих лет читателей книг Даррелла вдохновляют его опыт и видение мира, и у них возникает желание самим участвовать в работе Фонда охраны дикой природы. Мы надеемся, что и вы испытаете сегодня те же чувства, ведь своими книгами и всей своей жизнью Джеральд Даррелл бросает нам вызов. «Звери составляют бессловесное и лишенное права голоса большинство, – пишет он, – и выжить они могут только с нашей помощью». Пожалуйста, не позволяйте своему интересу угаснуть после того, как вы перевернете эту страницу. Напишите нам, и мы расскажем, как принять участие в нашей борьбе за спасение животных.
Чтобы получить дальнейшую информацию или отправить пожертвование, пожалуйста, напишите по этим адресам:
Durrell Wildlife Conservation Trust Les Augrès Manor Jersey, Channel Islands, JE3 5BP, UK
Website: www.durrell.org

Вдали, там, где канал отделяет Корфу от материка, темная вода покрылась, как веснушками, огнями рыбачьих лодок. Как будто в море обрушился Млечный Путь. Над черепашьим панцирем Албанских гор неспешно выкатилась луна, красная, как солнце, потом побледнела до цвета меди, пожелтела и наконец стала белой. Морская рябь поблескивала, как рыбья чешуя. Теплый воздух, выпитое вино и меланхоличная красота ночи погрузили меня в сладостную печаль. Хотелось думать, что так будет всегда. Ослепительный и радушный, полный всяческих тайн остров, моя семья, мои звери и друзья в придачу: высвеченный луной бородатый Теодор, которому не хватало только рогов, чтобы сойти за Пана; слезливый Кралефский – черный гном, оплакивающий свое изгнание из сказочной страны; скалящийся смуглый Спиро, чей звучный голос не уступил бы несметному пчелиному хору; Дональд и Макс, с озабоченным видом вспоминающие слова и старающиеся положить их на музыку; Свен – большой страхолюдный ребенок, осторожно выжимающий задушевную мелодию из своего нескладного инструмента.

На исходе лета нас ждал сбор винограда. Весь год виноградники воспринимались как часть ландшафта, и только когда приходило время урожая, ты вспоминал, чтó этому предшествовало: зимняя, мертвая на вид лоза, похожая на прибитый к берегу плавник. Потом теплый весенний денек, когда ты впервые замечал зеленоватый глянец, и вот уже начинали пробиваться нежные махристые листочки. Потом на лозе повисали большие листья, будто зеленые ладони, греющиеся на солнце. Затем появлялись виноградинки, крошечные желвачки на боковых ветвях, которые постепенно разрастались и распухали под солнечными лучами, пока не начинали напоминать нефритовые яйца некоего таинственного морского чудища. Потом наступал час химической обработки. На деревянных повозках вечно покорные ослики привозили здоровенные бочки с известью и медным купоросом. Появлялись опрыскиватели в комбинезонах, похожие на инопланетян: в очках-консервах, с респираторами, на спине большая канистра с резиновой отводной трубкой, вроде слоновьего хобота, по которой подается жидкость. Голубизна этой смеси могла посрамить небеса и море. Такая дистиллированная выжимка из всего голубого на свете. Наполнив канистры, рабочие ходили между махристыми рядами виноградной лозы, покрывая каждый листик, каждую зеленую гроздь тончайшей лазурной паутиной. Под этой защитной мантией виноград набухал и дозревал знойными летними днями, пока не приходил срок его обрывать, а затем пустить сок.
Сбор винограда был таким важным событием, что сами собой происходили визиты друзей, пикники и застолья, раздумья за нескончаемыми стаканами прошлогоднего вина.

Весной мы перебрались на другую виллу, изящную, белоснежную, в тени огромной магнолии, посреди оливковой рощи, сравнительно недалеко от нашей первой виллы. Дом располагался на склоне холма с видом на плоскую равнину, расчерченную, как огромная шахматная доска, ирригационными канавками, которую я называл просто «Поля». Собственно, это были старинные венецианские соляные ямы для сбора рапы, текшей по каналам из большого соляного озера. Озеро давно заилилось, а каналы, заполняемые пресной водой с холмов, теперь прекрасно орошали окрестные поля. Здесь была богатая фауна, и неудивительно, что это стало моим любимым местом для охоты.