Сергей Довлатов. Избранное

Смеялась. Всю дорогу не покидала мысль - это идеальный сценарий. И ведь есть такое кино с Сергеем Безруковым, но «не то пальто» ... вообще не то.
До «Заповедника» я читала только «Зону» и слушала довольно много его интервью американского периода. Сейчас прочитав, и насмотревшись документальных фильмов о нем, еще больше убедилась, что не был он типичным классическим писателем, а был для читателя собеседником и товарищем, документалистом эпохи, на первый взгляд бытописателем, но очень глубоким, подмечающим изюм времени, который сидит рядом с тобой на стуле и ничему тебя не поучает. Рассказывает интонациями с иронией о важном. Современники его говорят о нем: «Самый ироничный и самый несчастный человек».
И в «Заповеднике» есть эта горькая ирония советского культа Пушкина, который был на государственном уровне. Размышления о том, что подлинно и что нет. И показ тотальной невежественности нашей не смотря на образование того времени и воспевание классиков. И на фоне этого Пушкинского заповедника в Михайловском-метафоры советского общества - его личная трагедия, внутренние переживания и рефлексия отверженного творца, художника, писателя.
Для меня 10 из 10. Читается удивительно легко, вероятно из-за стилистических особенностей пунктуации и построения предложений. Читала, что Довлатов для достижения некого стилистического изящества не использовал в одном предложении слова, начинающиеся на одну и ту же букву. Сложно. И красиво. А ещё монолог Беляева напомнил монолог следователя из «Изображая жертву» Серебренникова. Хочу теперь его собрание сочинений в 5 томах.

Это будет не столько рецензия, сколько мысли по поводу...
«Часто бывает – заговоришь о некоторых вещах и с этой минуты лишаешься покоя. Все мы знаем, что такое БОЛЬ НЕВЫСКАЗАННЫХ СЛОВ. Однако, слово высказанное, произнесенное, может не только ранить. Оно может повлиять на твою судьбу. У меня бывало – скажешь человеку правду о нем и тотчас возненавидишь его за это.» Довлатов.
Я очень мало читала Довлатова, чтобы высказывать мнение о его прозе. На мой взгляд (весьма поверхностный в свете предыдущего предложения), до русского классика, коим его сейчас позиционируют, он не дотягивает. Его юмор и иронию, мне кажется, давно уже переплюнули нынешние авторы, не говоря о настоящей классике этого жанра. Но, как и каждый пишущий человек, он иногда умеет обозначить словами то, что в других головах (например, в моей) витает лишь в форме неясных ощущений и в слова никак не может облечься. Это о вышеприведенной цитате. Как очень импульсивный человек я часто попадаю в такую ловушку: чтобы не болеть невысказанностью, высказываюсь, а потом пожинаю весьма тучные плоды. И дело действительно не только в том, что кого-то могу ранить. Если понимаю, что перебрала, всегда извиняюсь и «зализываю» другому раны. Иногда помогает, хотя и не всегда. Но я о другом, даже не о том, о чем Довлатов. Мы иногда, чтобы не мучиться невысказанностью, своими словами провоцируем другого человека на ответные, которые лучше бы никогда не слышать. Возможно, если бы того человека не заставили произнести нечто вслух, это нечто так бы и не оформилось во что-то определенное, осталось бы некой мысленной дымкой, которая всегда может быть развеяна. Но раз произнесенные, слова уж закрепляются в мозгу навечно. И ты, уже именно то, как тебя определили, и отношение к тебе именно такое, какое ты заставил человека обозначить словами. В общем, опасные это игры – в слова.

Если после Ремарка кажется, что хуже, чем война ничего нет, то тут влетает Довлатов и бросает в тебя несколько рассказов о советской армии, как бы приговаривая: "дружочек, еще есть куда падать". В них он описывает свою службу в армии, как лагерный охранник, где задается вопросом кто именно тут заключенный: зеки, которые совершили ужасные преступления или охранники, что по воле государства вынуждены находится в дали от цивилизации, где-то посреди бесконечной зимы. А контингент только давит на психику солдат, от чего они начинают уподобляться ему, теряя человечность и сострадание. Сам роман написан очень рвано и по началу очень сложно следить за сюжетом, но несколько рассказов покрывают эту погрешность и вся абсурдность режима показывает свое нутро.

Рад познакомиться с Сергеем Довлатовым.
Самоирония человека в обществе, в котором лишний. Лишний по многим причинам. С этими причинами Сергей не имел компромиссов, не мог. А вот Довлатовым мирились, потому что пишет ярко, с юмором и многие журналисты его цитируют. Поэтому пьет. Поэтому считается не порядочным и аморальным. Поэтому часто без денег. Также как и практически все люди по отдельности, но не общество в целом.
А я улыбался мудрости и юмору автора. И жаль, что он так и не стал нужным родной стране. И рад, что уехал, чтобы я мог читать его послание мне, каждому человеку и обществу в целом.

Мои родители когда-то подарили мне сборник сочинений Сергея Довлатова. Я долго не могла начать, а потом с головой окунулась в творчество этого писателя... 

Меня подкупает прямолинейность автора, юмор, правдивость историй, искренность чувств - я будто слушаю рассказы хорошего старого друга. 

Повесть «Филиал» описывает симпозиум диссидентов в Лос-Анджелесе, на который редакцией был отправлен сам Довлатов. Сумбурные речи, распитие виски в номере, чреда новых знакомств и выступлений прерываются неожиданным событием - на пороге номера появляется первая любовь. Тася возвращает писателя в Ленинград, беззаботную молодость, студенческие годы, службу и трудности отношений. Здесь можно и улыбнуться, и погрустить, и просто отдохнуть. Иногда, после тяжелого дня, хочется просто открыть произведения Довлатова и насладиться вечером. Советую и вам так сделать! 

Нравится Довлатов как сюжетом, так и своей манерой изложения. Ты впрямь видишь этого мужчину, потрепанного жизнью, постепенно посвящающего тебя в своё окружение и бытовые неурядицы. А настолько хорошо прописанный советский колорит вызывает чувство чего-то близкого и душевного, особенно после прочтения иностранной литературы. 

Это тот самый автор, к которому можно возвращаться снова и снова, как в родную гавань, когда тебя разочаруют все остальные. 

В повести (и не только этой) много фраз, которые давно успели широко разойтись и даже потерять авторство. Ведь написано настолько живо и честно, что никому в голову не придёт назвать этих персонажей и их речи вымышленными. 

И в самом деле, в качестве зародыша истории автор взял эпизод из жизни Бродского, якобы тот пытался устроится в Пушкинский заповедник. У Иосифа не вышло, а как дело пошло у Довлатовского Бориса - читайте сами. 

Довлатовский Заповедник не столько история о том, как "некий" молодой человек уезжает поработать экскурсоводом по пушкинским местам, а скорее о том, кто в этом заповеднике живет. Вот уж типажи, вот уж кадры!!!! Красавцы - одним словом. По хорошему сценарию был бы прекрасный фильм, да еще актеров подобрать.... Эх, замечталась. А ведь когда читаешь, так живо все это представляется - ну точно фильм о людях в их заповеднике, о людях с русской душой (симпатичны они нам или нет, не важно), которых и охранять и в красные книги заносить. И весело вроде, а грустно. Все это о жизни нашей быстротечной и хрупкой, в которой иногда и не успеваешь вынести правильное решение, и тем более что-то исправить.

Мне нравится творчество Довлатова, я перечитала уже почти все. Но вот личность его мне не очень импонирует. И в связи с этим возникает диссонанс, потому что Довлатов всегда пишет о себе и своих, даже когда называет их нашими.
В этом сборнике самыми интересными получились те очерки, которые были самыми короткими. Было приятно наблюдать, как автор мелкими мазками, отдельными словами очерчивает персонаж, отделяя его от пустоты. Несколько историй, несколько диалогов - и вот вся жизнь человека и его характер перед глазами читателя.
Однако в других рассказах Довлатов начинает все больше говорить о себе, не прямо, а как бы через призму других персонажей. Но как только он начинает это делать, его громадная фигура заслоняет все. Только вот одна проблемка - автору никак не удается так же мастерски выделить какие-то черты в себе. Это всегда темная глыба. В описании себя он бросается от одной крайности в другую, но при этом конкретные черты не проступают. Разве что эта вечная двойственность и метания: от я - гений, до я - чмо.
Поэтому в целом впечатления от сборника получились неоднозначными, слишком все неровно.