Ваша оценкаИздание 1984 года. Сохранность хорошая. В шестой том Собрания сочинений Валентина Катаева вошли повести "Маленькая железная дверь в стене" (1960-1964), "Святой колодец" (1962-1965), "Трава забвенья" (1964-1967), "Кубик" (1967-1968).
Жанры
Рейтинг LiveLib
5,0
4 оценки
- 5100%
- 40%
- 30%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 5Хотят прочитать 3
Рецензии
Аноним17 июля 2019 г.Исповедь законченного циника...
Читать далееИзданная в "Новом мире" в 1967 году, была "Трава..." чем-то новым и необычным в творчестве Катаева . Сам он, писавший в стиле соцреализма, назвал этот стиль "мовизмом", "плохим письмом".
Лукавил, понятное дело. Да и отрывистость, отсутствие структуры и явной последовательности вовсе не его заслуга. Сразу вспомнился Василий Васильевич Розанов и его Опавшие листья .
Было ли это поиском новых форм, переоценкой долгих лет работы, перестройкой и переналадкой под ветром перемен...все возможно. Формально эта автобиографическая повесть рассказывала о становлении будущего писателя, о влиянии двух таких великих, и таких диаметрально противоположных поэтов как Бунин и Маяковский. На самом деле это была осторожная, завуалированная исповедь, в надежде на понимание, а возможно на оправдание. Был Валентин Катаев весьма не простым человеком, активно "гребущим по течению" времени и политики.Москва 20-х и не названные подлинными именами герои, изображённые без всякой претензии на объективность - так как виделось ему... и так, что у критиков и читателей возникает справедливый упрек в искажении и предвзятости, в косности оценок и все той же руководящей роли, впитанной и ставшей уже естественной и неотделимой. Герой и дитя своей эпохи. Прикрывшийся предупреждением не воспринимать повесть как мемуары.
И в то же время грусть, что так понятна, когда оглядываешься на прожитое. Отточенность фраз, много изыска, блеска формы, виртуозности. И искренне сожаление о невозвратном - о молодости, о революции, о жизни как таковой. Весьма эмоционально и реалистично, выбранной и привязанной деталью, пепельницей с золотой чашечкой...теперь уже выгоревшей, почерневшей.
Эта "Трава..." горькое размышление о быстротечности времени, о забвении, о вечности, прорастающей той самой травой. О сожалении, я надеюсь.И нет у меня желания заканчивать минорной нотой Катаева. Пусть будет ещё о Бунине;)
О слишком заумных текстах:
... раз оно заумное, то, значит, по ту сторону ума, то есть глупость.
О ежедневном труде:
Писать стихи надо каждый день, подобно тому как скрипач или пианист непременно должен каждый день без пропусков по несколько часов играть на своем инструменте. В противном случае ваш талант неизбежно оскудеет, высохнет, подобно колодцу, откуда долгое время не берут воду. А о чем писать? О чем угодно. Если у вас в данное время нет никакой темы, идеи, то пишите просто обо всем, что увидите.
Об ответственности автора:
Не сваливайте на свой персонаж! Каждый персонаж - это и есть сам писатель.
А так же о том что не стоит бояться отвергнутых работ, о совете писать от руки и бороться с чистыми листами, о литературных привязчивые штампах...
И о Рюрике Пчелкине, чья история на ломких, полуистлевших, чудом сохранившихся листках вызывает острые воспоминания и болезненное сравнение с исписавшимся карандашом...702,2K
Аноним19 мая 2020 г.Читать далееБигнония:
Цветы бигнонии необязательно как на картинке, могут быть темнее и светлее, но на бордовые и розовые я смотрю с подозрением. Они неправильные, правильную, кирпично-красную, написал Катаев , написал так, что розовая бигнония прочитавшему "Траву забвенья" кажется странной.
Катаев обладал могучей силой описания.
И еще более могучим умением сказать, что хочется, не говоря нежелаемого.
Мовизм, говорит автор, это от слова "mauvais", плохой, значит. Неумело, мол, пишу, не стреляйте в пианиста, играет как умеет.
Катаев умеет сплести из воспоминаний осязаемое и ускользающее одновременно. Перепрыгивая во времени, переводя взгляд с одного современника на другого, переключая вид от первого лица на вымышленное альтер эго - Рюрика Пчелкина. В зависимости от того, о чем рассказывает.
В наше время достаточно чуть пошарить в Интернете, чтобы получить представление об обширности его умолчаний, но из-за этого только сложнее решить: сколько в Рюрике Пчелкине от самого автора, а сколько от обманки, отводящей глаза читающего.
К финальным страницам становится неважным желание разобраться, подтвердить, опровергнуть. Безоценочное щемящее чувство.А пока до финальных страниц не дошло:
Но не менее страшен казался этот дом в разгар лета, в конце мучительно-нескончаемого июльского дня, когда время по декрету переводилось на три часа вперед, так что, когда по солнцу было еще только пять, городские часы показывали восемь вечера и вступал в силу комендантский час, после наступления которого появление на улицах без специального пропуска каралось расстрелом на месте.
Несколько раз мы сталкивались с ней мимолетно, иногда узнавали друг друга, иногда не узнавали; молча проходили мимо или обменивались несколькими словами, и тогда в ее изменившемся стареющем лице я угадывал черты маленькой девочки в матроске или девушки из совпартшколы, в которую так страстно и так ненадолго влюбился.
Однажды я увидел ее на мраморной лестнице поликлиники; она шла вниз с одышкой, располневшая, почти седая, с толстыми ногами, обутыми в тесные туфли на высоких каблуках, которые, очевидно, причиняли ей страдание.
– Здорово, парень, – сказала она печально. – Как живешъ? Ты уже дедушка? А я уже бабушка. Вспоминаешь ли ты когда-нибудь нашу молодость? Ну, топай, топай... к щемящему ощущению примешивается успокоение. Таким действием, вероятно, обладал перстень с гравировкой "и это пройдет".
282K
Аноним12 июня 2020 г.Любимый автор, любимая книга!
Читать далееЯ — один из немногих читателей, который преданно любит Валентина Катаева и считает этого писателя незаслуженно забытым и непонятым. Казалось бы, его при жизни активно издавали, он был членом Союза Писателей, постоянно встречался с читателями, после его смерти издано не одно собрание его сочинений. Но у нас нет его музея (есть литературная экспозиция в одесском музее), его книги не изучают в школьной программе. Его имени не учредили премию. А ведь это показатель общественного признания.
Между тем (а это важно), темы, которые затрагивал Катаев, не утратили актуальности. А язык, которым он говорит с читателем — правильный, красивый, русский классический язык. И ради только беседы с умным человеком, ради этого внутреннего диалога читаешь Катаева.
А Катаеву было о чем рассказать: первая мировая война, ученичество у самого Бунина, участие во врангелевском заговоре, жизнь в Одессе, высокие литературные круги, дружба с Олешей, Ильфом и Петровым (не только дружба так как Петров был его младшим братом!). Прекрасные идеи, которые воплощали другие. И создание и издание знаменитого журнала «Юность»! Катаев открыл нам Евтушенко, Вознесенского, Аксёнова.
Я обожаю его книги: «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона», которую я считаю одной из лучших книг о детстве, и «Алмазный мой венец», который мышалет готов перечитывать постоянно. И который дал шанс возникнуть «Орфографии» Быкова, а одно это уже дорогого стоит.
Вот что говорит Дмитрий Быков в одной из своих лекций в цикле 100 лекций о русской литературе о «Траве забвения»: «О чем рассказывает «Трава забвения»? Формально это воспоминания о дружбе с Буниным и Маяковским. Ключевой сюжет там тем не менее не этот, а история Клавдии Зарембы, или девочки из совпартшколы. Разысканиями многих катаеведов впоследствии удалось установить, что история эта подлинная, что героем ее был некто Федоров, сын одесского мецената, который был арестован ЧК по доносу своей любовницы. Он был бывшим белым офицером, эта девушка его разоблачила, была в него влюблена и его сдала. Есть тут и внутренняя катаевская линия, конечно, потому что и Катаев был арестован в те времена, и пережил муки ожидания расстрела в одесском подвале, он знал, что расстреливали под рев грузовиков, и эта жуткая деталь отражена и в рассказе «Отец» раннем, и в «Вертере». Эта история постоянно его волновала, и он постоянно к ней возвращался, но больше всего, конечно, волновала его история вот этой самой Клавдии Зарембы, которую он выдумал, которая в реальности была совершенно не такой, но была. И действительно, Ингулов, фельетонист, который потом стал сотрудником одесской ЧК, с его помидорно-красным лицом и ироническим мясистым носом, вспоминает Катаев, похожий несколько на провинциального Аверченко, не зря стучал кулаком на тогдашних журналистов, крича: «Вот настоящая литература! Вот где Шекспир! Девушка, которая любила белого офицера и сдала его вопреки этой любви».
Мы видим, как беспощадно время. Великие люди уходят, ощущая свою ненужность в жизни. Бунинская интеллигентность, напор и мощь Маяковского, импрессионизм выдуманного героя Катаева — Рюрика Пчелкина. Всё прорастает травой забвения.
Лично мне близки и сердечны образы в книге, вкрапление прекрасных стихов.
Прочите, забыв о том, что книга написана в советскую эпоху.241,3K
Цитаты
Аноним1 октября 2013 г.По отношению к прошлому будущее находится в настоящем. По отношению к будущему настоящее находится в прошлом. Так где же нахожусь я сам?
123K- Аноним1 октября 2013 г.
Антагонизм литературных направлений. Не выдумка ли это? По-моему, не существует никаких литературных направлений. Есть одно только направление в искусстве: всепокоряющая гениальность. Даже просто талант. И – воображение.
91,1K
