М.Булгаков. Собрание сочинений в шести томах. Том 2. Звездная сыпь

Как всё-таки удивительно, что один и тот же писатель может быть настолько разносторонним!
Булгакова я люблю самой нежной любовью, его "Мастера и Маргариту" я перечитывала несметное количество раз, при возможности сразу же приобрела себе бумажную книгу. Купила и "Записки юного врача", куда вошел и "Морфий", эти произведения меня тоже не оставили равнодушной. И вот как-то неожиданно, совершенно несопоставимо на их фоне возникла "Белая гвардия"... Очень непохожа на того Булгакова, что я знаю и люблю, абсолютно о другом и про другое. Тут Булгаков уже хроник, историк, если можно так сказать, свидетель тех страшных событий на Украине, что излагает их на бумаге.

В центре - семья Турбиных, их дом, где всегда рады гостям и могут приютить любого, обогрев теплом и лаской. Нарушает эту идиллию революция, что несет в себе хаос и разрушение. И вот уже потихоньку рушится семейный быт, уходят один за другим члены семьи. Но никто ничего поделать не может: это ход истории, это особенность времени, и как бы ты ни старался, что бы ты ни делал, повернуть колесо истории ты не в состоянии. Нет правых и виноватых, нет хороших и плохих. Есть только люди, которые волей-неволей оказались замешаны и вертятся в этом колесе, только одни по одну, а другие по другую сторону баррикад. Главное в этом хаосе остаться собой, не потеряв ни веру, ни человеческое достоинство, ни мужество.

Это другой Булгаков. Непонятный, сложный, но всё-таки интересный и любимый.

Давно хотела прочесть это произведение Булгакова. Все советующие никогда не могли толком объяснить, о чем оно и что их поразило, и вот теперь я тоже слов не нахожу.

Вся книга пронизана... ощущением снежной бури, воющей вьюги, залезающего под ворот сквозняка. Оно, в принципе, и описано, но и события сюжета вторят такой погоде. На душе непонятно и странно, осознаешь поступающую информацию, но леденяще-хмельное состояние, как после 4 часов катка на морозе, сохраняется. Весьма впечатляюще. И это при том, что по стилю и на понимание, читать лично мне было даже сложнее, чем Достоевского или Толкиена. На небольшой объем книги много героев, перекресных линий сюжета, да и, в общем-то, страна и мир вокруг героев рушится. Им непонятно, автору ни черта непонятно, вот и читатель остается в ледяном неведении. Отдельные моменты греют, от других ноет душа, порой просто закрыть книгу и больше этого не видеть хотелось.

Но дочитала, и даже понравилось.

Очень тяжело шла книга. И стиль, и речь, и события. Фильм я не смотрела, так что это было первое знакомство, хотя я ждала худшего (не в плане качества книги, а более мрачные и жестокие события я ожидала).
На мое счастье, хоть семье Турбиных и выпало много испытаний, те, кому я больше всего сочувствовала, вышли почти что в целости из них.
Да и любое можно простить книге за ее последнюю строку.

Я долго росла до этой книги. Начинала несколько раз, но все откладывала. И вот, наконец, поняла, что просто обязана была ее прочитать. И все равно книга произвела мощнейшее впечатление, словно обухом по голове. Я всем сердцем болела за Турбиных, которые были вынуждены бороться за самих себя в водовороте событий, которые потрясли страну в то время. И язык книги потрясающий. Благодаря коротким рваным предложениям и многоголосию, созданному автором, не покидало ощущение, что тогда у людей не было ни одной спокойной минуты. Самое ужасное то, что война нескончаема. То там, то тут вспыхивают очаги отчаяния, в которых даже в это самое мгновение люди сидят, как на пороховой бочке, и не знают, что им готовит день завтрашний. Это страшно.

Не то чтобы полный восторг, но по первым ощущениям рассказ понравился. Жутко, конечно, читать подробности операции и вообще о физическом состоянии той девушки. Но у Булгакова есть какой-то дар: он даже простому читателю помогает взглянуть на ситуацию глазами хирурга и избавиться от излишней трепетности, когда речь идет о спасении жизни. Наверное, по той причине, что сначала вместе с главным героем испытываешь чувство надвигающегося ужаса и страха перед необходимостью на практике использовать скальпель, а потом отбрасываешь сантименты и становишься кем-то вроде ассистента, которому нельзя отвлекаться на собственные мысли и надо думать о работе с холодным рассудком.

Мне финал как раз-таки понравился. Полотенце не стало сувениром. Оно было должным образом использовано по назначению. Только самая любимая вещь может износиться. Это значит, что она нравится и ею хочется пользоваться. Самые любимые детские игрушки, например, не могут оставаться новенькими и красивенькими. Потому что либо сувенир, либо любимое. В этом случае с полотенцем оно послужило как раз не сувениром, а любимым предметом. Врач отдал дань подарку сполна.

Морфий это своего рода короткий пересказ состояний наркомана морфиниста. От лёгких головных болей до полного разрушения. Одного понимания что ему будет хорошо уже достаточно для зависимости и отрицание этого ещё больше затягивает на дно. Состояние когда зависимый человек пытается обмануть себя, убеждая что может остановится в любой момент, не замечает того что переходит от пристрастия к физическому бессилию перед морфием. Обманывая близких, морфий подчиняет рассудок зависимого и подчиняет его своей воле. Наркоман готов преодолеть любые трудности, оправдать любую ложь, создавая благоприятные условия для развития своей тяги к морфию.

Не смотря на мою нелюбовь к МиМ, этот рассказ пришелся по душе, и теперь я жажду "Записок юного врача".
Будучи человеком темным, была удивлена автобиографичностью происходящего. Сноски, которые содержат в себе пересечения рассказа с реальностью Булгакова были особенно ценны.
Так уж выходит, что достоверностью событий принято рекламировать книги (зачастую итог выходит плачевный), и я рада, что этот рассказ не из таких. Читая его, чувствуешь будто автор ведет беседу вида один-один с читателем (если не сам с собой).

Декабрь для меня неразрывно связан с "Белой гвардией" Булгакова:
"Но дни и в мирные и в кровавые годы летят как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь. О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем!"
Эта книга для меня - олицетворение ДОМА, СЕМЬИ, тех незаметных, но таких необходимых вещей, из которых складывается УЮТ.
Вот это:
"Много лет до смерти, в доме N_13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку. Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади "Саардамский Плотник", часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях".
И еще:
"Вот этот изразец, и мебель старого красного бархата, и кровати с блестящими шишечками, потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV, нежащимся на берегу шелкового озера в райском саду, ковры турецкие с чудными завитушками на восточном поле, что мерещились маленькому Николке в бреду скарлатины, бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры, - все семь пыльных и полных комнат, вырастивших молодых Турбиных".
И конечно же, это:
"Четыре огня в столовой люстре. Знамена синего дыма. Кремовые шторы наглухо закрыли застекленную веранду. Часов не слышно. На белизне скатерти свежие букеты тепличных роз, три бутылки водки и германские узкие бутылки белых вин. Лафитные стаканы, яблоки в сверкающих изломах ваз, ломтики лимона, крошки, крошки, чай..."

Свою старую развалившуюся на части "Белую гвардию" я перечитываю каждый декабрь, уже много лет. Потому что, когда за окнами темно, холодно и тоскливо, эта книжка дарит уют и тепло, и - несмотря на все описываемые там события - ощущение того, что все в порядке.