Хождение по мукам. Трилогия. Книга 2. Восемнадцатый год

Зима кончалась. По городу ходили слухи один другого удивительнее. Говорили, что англичане и французы тайно мирятся с немцами, с тем чтобы общими силами двинуться на Россию. Рассказывали о легендарных победах генерала Корнилова, который с горсточкой офицеров разбивает многотысячные отряды Красной гвардии, берет станицы, отдает их за ненадобностью и к лету готовит генеральное наступление на Москву.

Когда в Самаре власть перешла к совдепу и большинство врачей отказалось работать с "собачьими и рачьими депутатами"

За три года узнали, что такое война. Впереди пулемет и за спиной пулемет, -- лежи в дерьме, во вшах, покуда жив. Потом -- содрогнулись, помутилось в головах -- революция... Опомнились, -- а мы-то что же? Опять нас обманывают? Послушали агитаторов: значит, раньше мы были дураками, а теперь надо быть умными... Повоевали, -- повертывай домой на расправу. Теперь знаем, в чье пузо -- штык. Теперь -- ни царя, ни бога. Одни мы. Домой, землю делить!

Преодоление страха смерти вошло в обиход, жизнь стала дешевой.

...поют мертвый гимн тому, кто был ничтожнейшим из людей, был расстрелян, сожжен, развеян по ветру, как некогда Лжедмитрий, и если бы можно было собрать всю кровь, пролитую по его бессильной воле, то народ конечно утопил бы его живого в этом глубоком озере...

Возьмите парижскую толпу, Дарья Дмитриевна, - она весела, она добродушна, пенится радостью...А у нас - каждый смотрит волком. Вон идут двое рабочих. Хотите, подойду, скажу шутку...Обидятся, не поймут...Нелепый, тяжелый русский народ...

И вот, попозже, когда посинела занавеска на окне, Даша устала крутиться в фантастическом хороводе мыслей, ослабела и, затихнув, взяла и просто и честно осудила себя с начала до конца, – зачеркнула себя всю.

Воюем, гибнем, мучимся. А дерево распускается так же, как и прошлой весной, как много весен назад.

Правда — в движении, в жизни, — не в перелистанных страницах пыльного фолианта, а в том, что течет в грядущее.

Буржуазный мир подл и скучен до адской изжоги... А победим мы, - коммунистический мир будет тоже скучен и сер, добродетелен и скучен...