И. С. Тургенев. Собрание сочинений в двенадцати томах. Том 4

☞ Каждый раз поражаюсь, как классики умели писать так, что из простого текста, где ничего не происходит, я начинаю метаться в противоречиях к поведению персонажей.
Эта книга не стала исключением.
✓ Не знаю что и думать, кого любить, а кого ненавидеть, хотя казалось бы, что всё как на ладони:
Одна морочит другому голову, но если присмотреться, то можно ли её судить? Она не виновата в бесхарактерности главного героя.
• Да и была ли это любовь? Скорее больная страсть и безрассудное поведение.
☝ Двести лет почти прошло и ничего не меняется. Золотая молодёжь трутся по барам и кабакам Европы, обсуждая свою Родину и корча из себя правителей этого Мира. И как только становятся скучно и заканчиваются деньги, возвращаются домой за впечатлениями и настоящей жизнью.
• Эмоций и впечатлений от книги у меня очень много и еще долго буду думать о сюжете и о том, кто прав, кто виноват.
Тогда почему такая оценка?
☞ Мне было тяжело читать. Подача автора скорее похожа на газетную статью (даже не знаю с чем сравнить), чем на художественное произведение. И очень долго втягивался в повествование, никак не мог понять, что там вообще происходит.
• Посиделки, разговоры и размышления и так по кругу. То же и о поведении главных героев.
Плюс ко всему французские фразы и их перевод.
Но могу точно сказать, что если вы в поиске "бесячего" поведения героев, то вы точно на верном пути.
Иван Тургенев - Муму вот произведение, которое мне очень понравилось у автора.
У меня всё. Спасибо за внимание и уделённое время. Всем любви ♥ и добра!

Волнующая трогательная совсем небольшая повесть, а ощущение, что прочитал объемный роман: настолько все в этом произведении всеобъемлюще и многомерно, небывалая гамма чувств и переживаний, разнообразие человеческих характеров, споры западников и славянофилов, размышления о судьбах народа, любви, чести...

Книга о том, как хрупко порой наше счастье, как невидима и зачастую неосязаема настоящая любовь (в отличие от страсти и наваждения, которые трудно не заметить и не почувствовать), как легко поддаться призрачному обаянию, дурманящему сердце и разум и тем самым разбить надежды (свои и чужие) и потерять самых близких людей...

У Григория Литвинова есть невеста, милая и скромная девушка, Татьяна, они собираются пожениться, все у них хорошо и замечательно, полная идиллия, НО...однажды судьба сводит Григория Михайловича с его первой настоящей любовью, светской красавицей, "львицей", как она сама себя называет, Ириной. Когда-то их пути разошлись, вина целиком и полностью лежала на Ирине, которая в одночасье разорвала все отношения с 20-летним тогда Григорием.

И вот сейчас, спустя долгие десять лет, едва увидев друг друга, они ....а, впрочем, и так все понятно. чем все кончится (у меня при прочтении этой повести было стойкое ощущение дежавю - помните "Вешние воды" того же Тургенева?)...

И у меня, конечно, один вопрос, что тогда (при чтении "Вешних вод"), что сейчас: зачем? Зачем своими руками было портить свое счастье? Она замужем, у него невеста, все счастливы и довольны, зачем бередить душу, встречаться украдкой в гостиной, назначать тайные свидания, обмениваться недвусмысленными записочками...Зачем? Но видно уж так устроен человек, что всегда и всего ему мало...

Кстати, здесь же, в Бадене, где наш герой вновь сойдется с этой роковой женщиной (ох уж эти описания Тургенева: вот кто из отечественных классиков умеет буквально в нескольких словах подчеркнуть и описать прелесть женщины, не опускаясь до пошлости), он познакомится и с еще одним весьма любопытным субъектом - Созонтом Потугиным, человеком, страстно влюбленным в Ирину (да и немудрено: в нее влюблялись поголовно все мужчины и особенно молодые юноши) и - что мне показалось особенно интересным - влюбленным в Запад, в Европу, в европейские ценности и культуру. Как-то не ожидала я в произведении Тургенева (они у меня больше ассоциируются с любовной тематикой) прочитать столь много о политике. Потугин буквально презирает все исконно русское и призывает активно перенимать все чужое и заграничное. И этот человек разглядел истинную красоту Татьяны. Весьма странная и противоречивая натура, этот Потугин, забавно было читать его монологи о судьбе России (и довольно актуально в наши дни:).

Язык, как всегда у Ивана Сергеевича, до невозможности прекрасен; герои яркие (интересный момент в книге, когда обманутый муж Ирины, самодовольный молодой генерал Ратмиров признает в Литвинове ум и только по одному критерию он это замечает. По тому обстоятельству, что Литвинов большей частью молчит, когда остальные напыщенно рассуждают о будущности России. Мол, Литвинов дорожит своей репутацией умного и порядочного человека. Такой неожиданный комплимент от соперника:); сюжет увлекательный, а любовь красивая...5/5, книга-наслаждение для ума и сердца (и недаром ведь И.С. Тургенев - мой любимый писатель:) и со счастливым концом.

P.S. Во время прочтения еще часто задавалась вопросом: а почему у произведения собственно такое название - "Дым"? Но на последних страницах автор все-таки объяснит загадку.

"Дым, дым",- повторил он несколько раз; и все вдруг показалось ему дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь - все людское, особенно все русское . Все дым и пар, думал он; все как будто беспрестанно меняется, всюду новые образы, явления бегут за явлениями, а в сущности все то же да то же; все торопится, спешит куда-то - и все исчезает бесследно, ничего не достигая; другой ветер подул - и бросилось все в противоположную сторону, и там опять та же безустанная, тревожная и - ненужная игра. Вспомнилось ему многое, что с громом и треском совершалось на его глазах в последние годы..
Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко- и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых людей... Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения и речи других государственных людей - и даже все то, что проповедовал Потугин ... дым, дым, и больше ничего".

Продолжаю осваивать корпус текстов Ивана Сергеевича. Выбирала между "Дымом" и "Дворянским гнездом", но роман оказался таким небольшим, что, думаю, второй не сильно пострадает от моего выбора.
Правы те, кто скажет, что этот роман - о любви. Хотя по началу я бы с этим поспорила. Но - просто дождитесь. Правы будут и те, кто утверждает, что это завуалированное (порой - лишь слегка) сочинение о противоборстве западничества и славянофильства. Ибо роман начинается в Баден-Бадене, где автор (впервые вскользь) знакомит своего читателя с главным героем - Григорием Петровичем Литвиновым. Ну а потом, более обстоятельно - с Русским деревом и небольшим кружком, который под ним собирается.
Думаю, мне стоит заполнить пробел в освоении творчества Ивана Сергеевича (помимо художественного удовольствия) еще и потому - что куда-то не туда я его атрибутирую. Хотя я читала и Иван Тургенев - Записки охотника (сборник) , и Иван Тургенев - Рудин - почему-то автор мне кажется ближе к Мопассану. Возможно, из-за его самоотверженного и прекрасно безжалостного изображения любви. А оказывается ближе - к Гоголю. На это меня натолкнули - "говорящие", какие-то комические фамилии.

такой вот каламбур встретился. Пищалкин, Потугин... Хотя Потугина не забываем - он еще сыграет не статистическую роль. Зовут его Созонт Иванович, он уже дядька в возрасте и при опыте. И если та же Суханчикова призывает раздать всем женщинам швейные машинки и тем самым добиться независимости, то Потугин - толкает речь. Громогласную, вдохновляющую - но слегка попахивающую демагогией.
И где-то здесь врывается воспоминание Литвинова. Воспоминания о его первой яркой любви - княжне Ирине. Так внезапно закончившейся... но нет, ничто еще не кончено. И теперь герою придется выбирать - ведь он обручен. И когда слышишь описание его невесты Татьяны - понимаешь,что не между девицами автор предлагает выбирать...
Конечно, я невзлюбила Ирину сразу. Даже автор признает в конце в ней "озлобленный ум". Давайте без экивоков - да просто стервочка она. Типичная светская красотка-стервочка, которая держит поклонников за комнатных собачек или предметы мебели. Но, по неизменной и не вполне объяснимой иронии - в таких и влюбляются. Особенно такие неуверенные и мечущиеся натуры, как наш герой.
Здесь остановлюсь и скажу только, что конец - меня удовлетворил. Даже неожиданно. Потому что сначала Иван Сергеевич словно пытался вогнать читателя в депрессию вслед за героем. Ведь все ему теперь чудится дымом - неизменным, туманным, рассеивающимся. Но - разруливает все автор неожиданно изящно, и даже ни о ком не забывает.
Не могу не сказать, как мне нравится стиль Ивана Сергеевича. Как он описывает: город, обстановку, нравы. Но больше всего мне нравятся его описания людей, характеров и даже туалетов. Как то

Очень нравится, как внимательно автор относится к своему читателю, порой обращаясь

За что снизила оценку... Да просто ни один из героев не вызвал симпатии. Могла бы даже поставить меньше - но конец для меня все выправил и расставил на места. И вызывает симпатию манера автора - не напускать романтического розового флера, либо - развеивать его.
Да, эта книга - о любви. И о выборе. Но не только между двумя женщинами. Думаю, довольно много и точно автор запечатлел разговоров, которые царили в обществе в таких кружках. Так что кто придет сюда за любовью - ее получит. Кто придет за философскими и революционными размышлениями - тоже их получит. Думаю, что даже автор признавал право читателя вычитать в книге то, что откликнется в его душе. Давайте уподобимся ему и позволим читателям - просто наслаждаться чтением. В любом случае вас будет ждать прекрасный роман, полный красивых описаний и глубоких размышлений.
*Продолжаю осваивать романы Ивана Сергеевича в исполнении Владимира Самойлова. И лучше выдумать не могу. Хотя есть у меня небольшие претензии к записи. На ней присутствуют небольшие шумы, и получается, что глава так резко обрывается - словно глохнешь на пару секунд. И очень тяжеловесно вписаны в текст комментарии - например, многие французские фразы вполне понятны интуитивно. Но - настолько его тембр подходит романам Тургенева, что планирую и далее хранить ему верность.

Главный герой повести Григорий Литвинов приезжает в германский Баден-Баден, чтобы познать азы агрономии и употребить их в дальнейшем с пользой для отцовского хозяйства. Невольно он оказывается втянут в тамошнее светское общество русских, которые, как водится, обсуждают будущее своей страны, да поглядывают с завистью на все европейское. Одно хают, другое хвалят...

Но это только одна сторона дела, которую постепенно перекрывает любовная линия, вся состоящая из напыщенности, слащавости и предсказуемости. И вроде бы уже не так и юн герой, чтобы очертя голову броситься в хмельной омут запретной страсти, а ведь нет...теряя себя, перечеркивая будущее, отдает себя на волю чувств и эмоций... И вся любовная линия тем самым перекрывает другие, которые, может быть, хотел полнее раскрыть в своем произведении писатель. Хочется крикнуть вслед за героем: Дым, все дым....Наваждение, окутавшее его и чуть не погубившее. Тут на память приходят замечательные строки русского поэта: Всё пройдет, как с белых яблонь дым...

Любовная линия настолько предсказуема, что ни удивляться, ни сопереживать не приходится. Да и кому, когда каждый из участников треугольника обманываться рад ? В остальном-же некоторые герои вызывают даже не антипатию или презрение, но противненькое чувство гадливости из-за преклонения перед Западом, пустых разговоров и бестолкового времяпрепровождения.

Прочитать и убедиться, что И. С. Тургенев не твой писатель. Отсутствие острой проблематики, интересных персонажей (для меня они тут все предсказуемые и отсюда пресные), обилие любовной патетики свело практически на нет остальные вопросы повести. При этом язык повести отличный, за что и накинула звездочек.

У каждого дыма есть свой источник, процесс в результате которого появляется завеса. В данной повести дым фигуральное выражение. Герои живут в дыму, который сами и создали. Морочат друг другу голову, накручивают свою значимость, ум и влияние. На деле простые шуты, они и сами порой не понимают, что говорят и творят.
Центральный персонаж Литвинов имел четкое представление о жизни, но женщина из высшего общества сбила его с пути, закрыла своим дымом путь. Попав в это общество, до встречи с этой женщиной из своего прошлого, он ещё осознавал насколько все бестолково в этом мирке. Но и на него нашелся свой камень, который отрубил его сознание и здравый смысл. От себя ещё добавила бы «Дым и миражи». Каждый в дыму, не видя полностью картинку и все обстоятельства, рисовал себе самый желанный для него расклад, временами метаясь и толком ничего не понимая. В итоге какой-то наркотический дым получается. Читая и до этого реалистичные исторические книги, где местами описывалось высшее общество у меня уже возникало подобное сравнение. Что тогда жили в дыму, что и сейчас. Меняются поколения и декорации, но суть остаётся.
В итоге получилась хорошая, но немного скучная для меня история. Интересно было наблюдать за этой больной любовь и метаниями, скучна была политическая часть. И снова, как и в предыдущих повестях захотелось почитать историю от других лиц. Они однозначно были бы интереснее, хотя это зависит кто бы их рассказал.

Малоизвестный факт: Стивенсон, при написании «Джекила и Хайда», вдохновлялся.. нет, не только кокаином, но и кое-чем позабористей: Преступлением и наказанием Достоевского.
Но в русской литературе есть свой чудовищно-прекрасный «Джекил и Хайд», правда, в эстетическом смысле: роман Тургенева — Дым.
В последнее время меня стало умилять, как разные писатели назначают свидания друг другу в своих романах: Набоков — в «Отчаянии» и «Лолите» — Достоевскому, Тургенев в «Дыме» — Достоевскому, Фолкнер в «Притче» — Достоевскому, Мисима в «Золотом храме» — Достоевскому..
Что-то у меня все назначают свидание Достоевскому.. И ведь ко все он приходит! С «кузнецом»…

И как я раньше этого не замечал? Тургенев в этом чудесном романе — иной: он дал волю тёмному началу в себе, политеческому Канте Хондо, это почти танец на грани саморазрушения, знакомое каждому русскому — и не только: есть в
этом что-то есенинское, наше русское Канте..
Нужно признать: Тургенев, в запальчивом опьянении гнева говорящий о политике, похож на Толстого, в упоении пишущего свои морализаторские страницы, тома, думая, что пишет что-то гениальное, ради чего стоит бросить литературу, не понимая, что одна его художественная строка, даёт больше света, чем талмуды его морализаторства.
Так и Тургенев, говоря о политике, о своей «ненависти» к России, находится на одном уровне с обычным взъерошенным и банальным студентом: все через это проходили в юности..
Тургенев в романе договорился до «если Россия исчезнет с лица мира, этого никто и не заметит».
Мысль чудовищно тоталитарная, но многим либералам и тогда и сейчас, она нравится.

Но присмотритесь к Тургеневу.. в этой мысли он похож на Мистера Хайда, но… русского, милого, словно бы пьющего в ночном парке в одиночестве, чокаясь с берёзкой.
Такой русский Хайд, словно в рассказе Задорнова, мужик, выпивая на кухне с иностранцем, может ему всю ночь доказывать, какая Россия плохая, и… когда тот радостно согласится — дать ему в лоб.
Я перечитываю «Дым» (звучит чудесно, словно я в гостях у Бодлера).
При первом прочтении, как и многим русским, мне было не очень приятно читать о том, когда гг — Потугин (альтер эго Тургенева), говоря за всю Россию, глумится над русским народом.
Это ужасно не понравилось Тютчеву и Достоевскому.
Прочитав «Дым», он в гневе написал по этому поводу в своём Дневнике, а когда встретил Тургенева за границей, посоветовал ему купить телескоп.

- Зачем?  — удивился Тургенев

• Что бы из вашего «прекрасного далёка» лучше видеть Россию.

  Милый Достоевский, милый Тютчев! Вы ошибались! Я — ошибался!

Страницы Тургенева и любви — чистое блаженство. Похоже на сон женщины о тайне любви.Такие сны могли снится женщине.. в раю: она вспоминает о своей любви, её сладостных муках. В раю ведь нет страданий, и потому женщины бы скрывались во сне, от ангелов, словно в тёмный лес, чтобы предаться воспоминаниям и любви, и белое крыло-лунатик, словно нежный дым, трепетало бы за плечом женщины, уснувшей в цветах..
У романа вообще, акустика сна.
Помните тот изумительный момент в конце Онегина, когда Евгений идёт к Татьяне, и перед ним, с ласковым гостеприимством, как может быть только во сне, открываются двери, словно сами собой, так и гг Дыма идёт к своей возлюбленной, и дверь её открыта.
Как и в Онегине, бытие любви, изгнанное из быта пошлой и грубой жизни, свершается тайно и лунатически: общаются не столько герои, сколько сны героев, всё самое важное свершается словно на нежно просиявшем горизонте снов.

И как я раньше этого не замечал? Роман — просто весь соткан из любви, и я бы не желал его исправления, даже тех мрачных слов о России, они как раз оттеняют любовь, таинственно превращая всю политику, весь скучный мир — в простой дым, туман на заре, из которого выступают два призрака, вечные изгнанники любви, словно веточка сирени качнулась в тумане возле окна: прошёл под окном не то ангел, не то любимая..
И даже ненависть гг романа — Потугина, к России, это изумительный синестетический сдвиг всё той же любви-ненависти к женщине, ложной ненависти, которая позже осмысливается как боль неразделённой любви, и эту боль нужно на что-то перенаправить, чтобы не сойти с ума: каждый из нас перенаправлял эту боль на разное: на объект любви, на искусство, сны, разорванные письма.. но есть своя прелесть в том, что Потугин перенаправил эту боль — не на предмет, не на женщину, а на огромную Россию, с её тайным светом и инфернальной тьмой, таким образом дав крыльям своей боли и любви, расправиться вполне, стать огромными, как Россия.

Специально пробежался по зарубежным сайтам с отзывами на «Дым».
Искал специально плохие отзывы (было много хороших: итальянки, армянки, индианки, говорили, что это один из лучших романов о любви. Милые.. я с вами согласен), но были те дундуки, которые как и я раньше, полагали, что это роман-памфлет.
И ведь так его называли и наши русские… чего уж там, дундуки, и в 19 веке, ничегошеньки в нём не поняв.
Называть Дым — памфлетом, так же чудовищно, как называть «Рождение Венеры» Боттичелли — батанической зарисовкой.
Мне искренне жаль тех людей, и в 19 веке, и сегодняшних либералов и не либералов, которые вычленяют именно этот дым политики из романа, как важнейший, мол, Тургенев наконец-таки бросил вызов обожествлению «крестьянского кафтана» и иного пути России.

Чепуха. Если довериться тональности сна в романе, отдаться ему.. то станет ясно, что мы видим дивный и самый инфернальный апокриф «Онегина».
Как и положено законам сна, многое в романе предстаёт в отражённой, обратной перспективе.
Например, кроткая невеста Литвинова — Таня, на которой он хочет жениться, но неожиданно встречает свою трагическую любовь юности — Ирину.
Ирина — подлинная Пушкинская Татьяна, её лунная и мятущаяся часть, ещё не приручённая и не сдавленная корсетом замужества ложного и пустого «Света», она та самая страстная и кроткая, чуточку не от мира сего, «чужая в кругу семьи», как Татьяна пушкинская, в той же мере, как и Россия — иная, среди семьи европейских народов.
И это нормально.
Почему то мы Таню Ларину не судим за это, наоборот, а в случае с Россией.. стыдимся почему то, негодуем.

В «Дыме» (звучит идеально), разворачивается почти древнегреческая трагедия Елены Прекрасной и битвы за неё.
Роман многомерен, и только на верхнем уровне, по своему прелестном, разворачивается битва за Россию, словно за женщину.
Есть что-то по своему забавное в том, что ещё 200 лет назад в России спорили о «загнивающем западе».
И Тургенев чудесно, на самом деле, пригвоздил обе спорящие стороны в России, словно Меркуцио в Ромео и Джульетте: чума, чума на оба ваших дома!
Герой романа — Потугин, всё верно говорит о лакействе. Но только он говорит не о русском народе, словно Сивилла, вещая в дыму кабака.
Это и правда забавно, что сегодняшние либералы, с таким упоением цитирующие некоторые мысли Потугина, не замечают, что Тургенев давно уже описал их пошлое, призрачное и желчное существование вне России, и в этом плане Достоевский на самом деле именно тут близок Тургеневу, когда в своём Дневнике писателя говорит о лакействе наших либералов (может это такое свойство либералов всех стран?) перед «господами» и обожествлённым западом, в той же пошлейшей мере обожествляли «крестьянский кафтан» — идиотические крайности.
Лакейство вообще ужасно: и с той и с другой стороны, и перед государством, в квасном патриотизме, и перед западом, да даже перед искусством, религией, высокой идеей..

В этом плане, в Потугине, я случайно для самого себя разглядел изумительную экзистенциальную трагедию, похлеще Гамлета: и опять же, трагедия завязана на любви.
Ему не инфернальница Ирина отказала, а другая инфернальница — Россия, и он мучается любовью-ненавистью к ней и всегда рядом с ней… как Рогожин, ждущий в тёмном переулке свою любовь, с ножом: кто сказал что Рогожин не любит Настасью Филипповну? Или что Потугин не любит Россию? Потугин бесконечно далёк от «наших» лакеев-либералов.
Потугин всё верно говорит о том, что и на западе есть своя чернуха и гниль, как и в России.
Гниль вообще свойственна человеку, вне национальности: чем дальше от бога или прекрасного, тем больше тления.
Если перенести одну мысль Потугина на более современные реалии, то ведь по сути, равно ужасны — ужас репрессий в России начала 20 века, когда людей уничтожали как-то стихийно, сумбурно, словно ветер ворочается в вечерней листве и бредит, и цивилизованный немецкий фашизм, уничтожающий людей по точным формулам, попивая за столиком дорогой кофе с видом на газовые камеры.
Но преступно было бы сравнивать фашизм и советский режим, как это модно сейчас.

У Достоевского всё это сказано уже давно, об этих нюансах, и потому рассуждения Тургенева на эту тему, по детски наивны.
Тут важен нравственный выбор, и даже своё молитвенное молчание, как у Христа в рубище, в пустыне: есть же разница между рубищем поэта, и тлеющей душой убийцы, лжеца, предателя, нравственное рубище которого никто не замечает, за его шелками цивилизации.
Так можно было бы оправдать всё: не человек виноват, а жизнь.
Этот момент совершенно упускает Тургенев, отдаваясь идее цивилизации, как женщина — целиком, не сознавая даже, что есть на свете что-то выше цивилизации.
В этом была основа спора между Достоевским и Тургеневым из-за Дыма (звучит восхитительно).

На известной Пушкинской речи, Тургенев аплодировал Достоевскому стоя, со слезами на глазах, бросившись его обнимать после слов о всемирной отзывчивости русской души: это же прекрасно, не правда ли? Любить все народы, как свою родину. И в этом как раз отличие евангельского космополитизма Достоевского, от того ложного космополитизма, когда человек теряет себя в нём, теряет родину, историю, культуру, и размываются даже понятия чести, совести, пола.
Правда, в ту же ночь, Тургенев отошёл от "гипноза" Достоевского и написал другу какое-то мерзкое письмо о нём.
Тургенев так и не понял, в отличие от Достоевского, что Россия, по-женски не хочет всецело отдаться западу и цивилизации не потому что горда, или глупа, темна, она просто.. по-Блоковски ждёт Жениха.
Цивилизация — это прекрасно, но она не Жених. Вот и всё.

И ведь Тургенев сам всё это написал, но как и положено гению, пишущего в самозабвении, не понял этого.
В романе есть дивный момент: Литвинов, в сердце Европы, цивилизации, читает письмо из России, словно из далёкого прошлого, про то, как девушка-крестьянка, брошенная конюхом… ведьмовски его проучила, и тот — зачах, пока его не выходили в монастыре.
Литвинов с грустью изумляется: что я читаю? Средневековье какое-то..
К слову, у Тургенева есть малоизвестный и чудесный рассказ на эту тему, мистический и жуткий: Рассказ Отца Сергия.

Дело в том… что преклонившись перед цивилизацией, как пред высшим благом, Потугин и подобные ему не понимают, что, как сказал бы Достоевский — взяли идеалом не устремление человеческой грешной души к небесам, а.. наоборот, низведение небес — к земному.
Поставив цивилизацию выше всего, выше даже бога, этим уже предопределена эсхатологическая предопределённость цивилизации и её лакеев: распятие бога, новая смерть бога, но уже в душе: человек — образ и подобие бога, но вне порыва к нему, человек становится «безобразным», теряет образ окончательно, растушёвывается, и от того изумительный современный симптом этого: утрата понятия пола, размытие пола, размытие понятия мама и папа, понятия Родины и чести, души: всё это становится для многих уже смешным и устаревшим.
Зато цивилизация..

Если перенести всё это на проблематику романа, то станет понятно, что главные герои находятся перед экзистенциальным, гамлетовским выбором: быть ли в жизни… чему-то высшему, горнему, тайному, что не вмещается в формулы и идеалы цивилизации?
Речь идёт о тайне самой любви, которая не прощупывается ни одной формулой.
Примирить любовь и цивилизацию? На каком-то этапе.. да. Но нужно понимать: цивилизация — земное, любовь — не от мира сего. Выбор однажды придётся сделать и чем-то пожертвовать.
На частном уровне — это легко, но для многих непосильно: пожертвовать карьерой, чем-то ещё земным, прельстительным, ради любви.
В глобальном смысле… тут всё понятно.
Таким образом, на эсхатологическом плане в романе, за Россию ведётся борьба, словно в конце света, на некую таинственную женщину, душу.

Неужели Потугин, со своим разбитым сердцем не понял, что цивилизация — чудесна, жестока и слепа, как и всякая эволюция, как всякая «земная норма».
Наверно, робко догадывался, иначе бы не сказал, что жизнь — комедия, с трагическим концом.
Для цивилизации и эволюции, равное благо — вымирание и гибель миллионов существ, война, мор, гибель звёзд и рождение звёзд, гибель бога и рождение бога: всё это скучная и блёсткая, как мошкара у потерянного в ночной траве фонаря, суета становления.
Но если… как для Ирины, в мире есть что-то важнее цивилизации (пленившей её, словно гоголевский колдун).
Это любовь..
Именно любовь и тёмная тайна любви, сияет в «Дыме», словно солнце бессонных, и не случайно начало романа и конец, так изумительно эсхатологичны: в начале — дым людской, столпотворение людей, облака людей, словно это утро 6 дня творения, когда человек ещё толком не отличим от пейзажа и даже ветра, и в конце романа — дым паровоза, в котором едет наш герой.
Удалая Тройка из гоголевских Мёртвых душ — Русь, сменилась паровозом, и любовь неслышно гонится за ней, по траве, словно есенинский жеребёнок, забытый и ненужный в новом, цивилизованном мире.

И что значит тот самый букет гелиотропов возле окна, подаренный незнакомкой, мужчине, как не эстетический символ воскресения?
Любовь не умирает, если она была, и память сердца, подобно гелиотропу, молитвенно повернётся к солнцу любви, словно к чуду этого мира, мимо которого однажды прошла, как проходили люди в стихе Гумилёва мимо стены, заросшей поблекшими цветами, не зная, что там сокрыта дверь в рай.

Не понятно, почему так принято говорить о тургеневских девушках: кротких душой, утончённых, ранимых..
У Тургенева — инфернальницы, царствуют в романах не меньше чем у Достоевского.
Ирина — из их числа.
«Дым» изумительно перекликается с чудесной повестью Тургенева — Вешние воды, но схожая тема о слабом (нет.. не слабом, это ошибочный туман восприятия — зачарованность мужчины) герое и сильной женщине, поднята на горние высоты, где царит тьма и звёздный дым млечного пути.
Как и в «Водах», гг мучается амбивалентностью сердечной муки выбора, как и Россия, между телесным и духовным.
Трагедия в том, что нет правильного выбора, т.к. и тело в Эдеме было душой: быть может, в сладостно-мучительных снах, Литвинову снилось, как он женится на кроткой и солнечной Тане, а по ночам.. она таинственным образом превращается в лунную инфернальницу Ирину?

В «Вешних водах»,гг.  влюблённый в ангела во плоти… незадолго до свадьбы, встречает инфернальницу Марию Полозову (Лилит), и уходит к ней, теряет себя в ней.
Примечательно, что Тургенев был первым в русской литературе, кто стал выводить в романах гомосексуалистов.
Муж Полозовой в «Вешних водах» — из их числа.
В черновиках к «Дыму», Тургенев прямо пишет о «педерастических мотивах» в прошлом мужа нашей инфернальницы Ирины — генерала Ратмирова.
В самом романе он очень робко намекнул на это, описывая обучение его в кадетском корпусе.

Если бы ад существовал, и там был бы театр, в котором ставили Онегина, то вышел бы.. роман Тургенева — Дым.
Это совершенно инфернальное, эмили-бронтовское переосмысление романа Пушкина.
Образ Пушкинской Тани, мучительно и крылато расщеплён на Ирину, живущую с генералом (кто наивно думал, что Таня в Онегине купалась в «свете» и была счастлива с генералом, пускай прочтёт апокриф ада Татьяны от Тургенева), и на кроткую Татьяну, на ком должен был жениться Литвинов.
Тургенев гениально показал, как сердце, именно сердце, а не ум, может сходить с ума, что в основе мира лежит эта шизофреничекая мука раздвоенности любви, вообще, раздвоенности мира.

Роман — совершенно спиритуалистичен в своей любовной линии. То, как сама судьба толкает героев друг к другу через года, или как Она и Он влекутся друг к другу через «вёрсты ночи», как лунатики жизни и любви, так не влечётся даже душа прекрасной девушки в плену у колдуна, к любимому, в повести Гоголя: покидая тело, душа является пред любимым своим на другом конце города.
Боже.. а какой спиритуалистический секс в том, как Тургенев описывает сопротивление души, судьбы, той страсти, которая пробуждается в главных героях, которую они скрывают о себя, мучают себя не меньше, чем герои Эмили Бронте друг друга, и наконец, обессиленные, отдаются этой вечной и роковой силе любви, отдаются так, как не отдаётся женщина — мужчине, и мужчина — женщине: отдаются всем своим крылатом размахом судьбы, когда светло стираются границы между душой, телом, словом и судьбой и два лунатика на карнизе жизни, всем своим существом приникают друг к другу.
Да, это великий роман о лунатиках любви.

Быть может, «Дым», это вообще, самый мистический русский роман 19 века.
А если выпить два бокальчика вина перед чтением, то вдохновенный и улыбчивый читатель увидит в таинственном и израненном образе Потугина (всегда рядом с Ириной, как тень, и его разбитое сердце — у её смуглых ног), обыкновенного Демона, почти врубелевского.
Это не шутка. Образ чёрта подозрительно часто мелькает в романе, и то, как сам Потугин отвечает на вопрос о существовании чёрта, мог ответить только чёрт, уставший русский чёрт, влюблённый чёрт (по уши, по хвост) бог знает как попавший в Россию (скорее всего родственник карамазовского чёрта. Я бы вообще рассматривал «Дым», как мистический приквел «Бесов» Достоевского; Образ Потугина, не менее загадочен и трагичен, нежели и образ Ставрогина, но при всей рифме образ, разница есть: Потугин не насилует девочку, он благородно заботится о ней и в этом плане он уже похож на лермонтовского ангела (падшего), летевшего по небу полуночи, неся в объятиях младую душу).
Господи, какие великие литературоведческие открытия может сделать простая бутылка вина!
Внимательный читатель (и чуточку пьяный, да), подметит дивную тональность раздвоенности во всём романе: всё происходит в Баден-Бадене, имя Потугина — Созонт, что с древнегреческого переводится как спаситель, ангел хранитель.
Но фамилия то у «ангела» — Потугин: по ту сторону добра и зла.

По ту сторону добра и зла, и любовь в романе: только такой она и должна быть, что бы быть свободной от рока и ущербности жизни. Но герои то не всегда могут угнаться за любовью, вот в чём беда, и пока любовь ждём героев, для неё быть может проходят сотни, тысячи лет…  удивлённые сердца, отвлекаясь от пустячных ссор и проблем, замечают, что любовь почему-то умерла.
Любовь не умирает, она всегда светит нам, как звезда, которая быть может погасла уже 1000000 лет назад.
Тургенев восхитительно прав: любовь — это подлинная совесть этого мира, а всё остальное — дым.
И самый мир — дым, перед любовью.
И если у Достоевского: если бога нет, то всё позволено, то у Тургенева эта мысль является как бы в своей лунном, сумеречном освещении: если любви не отдаёшься до конца, тогда ты становишься частью дыма, частью бессмысленных и ложных страданий; именно тогда, жизнь позволяет себе всё сделать дымом: и любовь и человека.
Дым — как инфернальный и тайный символ романа: фимиам сгоревших сердец, каждение неведомому богу..

В одном эпизоде, Ирина спрашивает Литвинова (имя Ирина — как чудесное эхо фамилии Литвинов: их имена сплетены в любовном томлении, как пальцы влюблённых

• А разве.. мужчина, может отдаться любви вполне? Может найти весь мира, в женщине? Не затоскует по прелестям жизни?