Приключения Тома Сойера: четыре повести

"Приключения Тома Сойера" читала ещё в школе. Помнится тогда мне книга не понравилась. Фильм был интереснее, но тоже не особенно впечатлил. Но, как известно, с годами вкусы меняются, поэтому я решила книгу перечитать. И оказалась права. В это раз я получила бездну удовольствия от чтения и на многие вещи смотрела совсем другими глазами.

Помню в детстве тётушка Полли казалась мне сухой и злобной старухой. На самом же деле, это добрая, недалёкая женщина, которая трепетно любит своего шалопая-племянника. Да и сам Том из лентяя и хулигана превратился в доброго, чуткого, но чересчур активного мальчишку. Городок, в котором они живут, из унылого захолустья стал уютным провинциальным городком. И ещё много разных чудесных превращений обнаружила я читая книгу спустя много лет после школы. А ещё изумительное чувство юмора, с которым Марк Твен описывает персонажей и происходящие с ними события, которое я тоже в детстве не оценила. А точнее, просто не заметила.

Неизменным же остался мой восторг по поводу эпизода с покраской забора. Этот момент, когда наказание превращается в полный триумф, очень нравился мне в детстве и до сих пор вызывает восхищение.

В общем, в моём случае "Приключения Тома Сойера" оказалась совсем не детской книгой. Теперь вот думаю, может быть стоит перечитать и другие книги, недооцененные в детстве?

Классе во втором или третьем читала Тома Сойера для школы, как то потом больше никогда к книге не было особого желания возвращаться. Не потому что она мне не понравилась, наоборот это была одна из первых крупных, на тот момент книг, которую я открыла и за один раз прочитала. Но как то мне всегда казалось, что я все и так хорошо помню и знаю. Но вот захотелось вернуться в детство. Я не большой любитель детских книг, но у Твена нет дебильной наивности, которую я не воспринимаю в детской литературе, поэтому перечитывали быть решила я. Какого же было мое удивление, когда я поняла, что кроме покраски забора и что какой то индеец почему то и зачем то выпрыгивает в окно, я не помню ничего. Вот как будто в первый раз читала.
Поэтому искренне переживала приключения Тома, ночные походы на кладбище, побег из дома, поиски сокровищ и первая любовь. Понравилось, что Твен любит своего героя и хоть многие спорят о том, кто на самом деле явился прототипом героя, но было такое ощущение, что некоторые проказы мальчишки Твен пережил не понаслышке. Хотя мальчишки, такие мальчишки, у меня, пока читала, перед глазами ярко был образ сына, которому сейчас примерно столько же лет сколько и Тому. Мой, конечно ночью на кладбище, вряд ли попрется, но забор покрасить, как Том, или же кошку каким нибудь лекарством в качестве эксперимента напоить, ну или же чернила куда нибудь не туда вылить "случайно" - это вот легко вообще.

Очень странное впечатление от книги, я рассчитывал абсолютно на другое. Марк Твен удивил меня. Надо отдать должное языку – шикарный перевод К. Чуковского и Н. Дарузес, мягкий слог, волшебный язык, смакование отдельных слов – «козырять» вместо «выпендриваться» - витиевато, но впечатляет. Абсолютно доступное и интересное изложение для детей. Дальше – хуже. Книга из серии «Лучшая классика для девочек». Я теряюсь в догадках – почему для девочек? Что за гендерное неравноправие? Бекки, наиболее часто упоминаемая девочка на страницах книги, не раскрыта как персонаж вообще – просто «прекрасная дама» нерыцаря Тома, безо всякой индивидуальности. Фактически выполняя роль главной героини романа, Бекки Тэчер на самом деле персонаж второстепенный – абстрактная хорошая девочка. Далее – беда с примечаниями. Примечания редакции в книге перемешаны с примечаниями самого Марка Твена и если поначалу авторство примечания прописывается, то потом и на это забивается, и современные девочки узнают, что в Америке до наших дней над неграми производится суд Линча… Прекрасно!

Томас Сойер. Единственный персонаж книги, которому автор уделил должное количество внимания, с некоторыми оговорками. Объёмный характер – предприимчивый мальчик, находящий финансовую выгоду даже в принудительных работах по покраске забора; колет мальчишек булавками; не думает о последствиях своих поступков, не думает вообще. Сначала делает, а потом не думает. Бездумный побег из дома и триумфальное возвращение на свои похороны – что это вообще? Безобидная выходка? Я так не считаю. «Вещий сон» Тома и скупка разноцветных билетиков для получения приза – Библии Доре за знание более 2000 цитат из Священного Писания. Почему и Том и директор вообще не подумали? Достойное наказание (позорное разоблачение) воспоследовало… за отсутствие мозгов. Том мутузит мальчишек, чтобы привлечь к себе внимание приглянувшейся девочки (надо сказать, что Бекки делает то же самое, чтобы позже привлечь к себе внимание Тома). Боится кары Божьей в буквальном смысле – не потому что совершил плохой поступок, а потому-что за это его шандарахнут молнией. Переполнен кучей суеверий, которых боится. Чтобы не пострадать от злобного индейца, готов не свидетельствовать в защиту невиновного. В последний момент, правда, одумывается и не выдаёт при этом Гека Финна.

Как Том стал таким? У него – счастливое детство, в семье его любят и заботятся о нём. Сид и Мэри – не такие. Для меня показателем хорошей детской книги в детстве и сейчас был ответ на вопрос – хотел бы я ребёнком дружить с главным героем? С Томом – однозначно – нет.

Том не исправляется на протяжении истории, но кроме нехорошего, в нём намешано всякого. Он спасает невинно осуждённого за убийство Меффа Поттера, получает розги от учителя за порванную книгу вместо Бекки, благодаря его выдержке Бекки и Том чудом выходят живыми из пещеры, Том делит найденные сокровища с Геком и вводит его в общество. Правда, Гек ему за это спасибо не сказал, отнюдь… Что делает Гека привлекательным персонажем и возможно «Приключения Гекльберри Финна» мне понравятся много больше. Том играет с ребятами в Робин Гуда, пиратов и разбойников. Но игры эти только общими словами упоминаются, нет такой детальной проработки, как у войны алой и белой розы у Астрид Линдгрен в «Приключениях сыщика Калле Блюмквиста», например. Да и цели у Тома другие – бесшабашная жизнь, романтика преступности, лёгкое обогащение. Том Сойер – сорванец, но не добрый.

Наверное, Том Сойер – это «наш американский ответ» Оливеру Твисту и Гаврошу. Так вот, ответ этот мне не понравился. Марк Твен глумится над морализаторством, пуританизмом с его фальшью. Возможно, делает это весьма неплохо и остроумно. Но, так же, возможно, с грязной водой из «литературного тазика» выплёскивает и «литературного младенца». Надо срочно перечитать Оливера Твиста и историю о Гавроше. Вспоминается ещё «Ким» Киплинга. Мне кажется, всё дело в пресловутом психологизме. В очередной рецензии процитирую несравненную Лидию Гинзбург (та же цитата):

Одно дело, когда это касается взрослых, тут можно поспорить, но когда это касается детей…

В детстве, у меня был друг — Гек, странный смуглый мальчик, с удивительными глазами, чуточку разного цвета.
По крайней мере он был очень похож на героя Марка Твена.
Да, есть в этом своя романтика и робинзонада детства: убежать из дома, затеряться босоногим сердцем в море лебеды, этом друге всех детей, укрывающей в себе детские сердца и мечты, словно ангел, под крылом.
В романе, есть почти библейский образ женщины, со свечой возле окна, не спящей всю ночь, высматривающей пропавших мальчиков, и возвращения чумазого непоседы: почти Рембрандтовское возвращение блудного сына.
Какой ад пережила эта женщина.. я, кажется, знаю.

Мне было 4 года, когда мой старший брат взял меня на улицу и заверил маму, что не спустит с меня глаз.
Спустил, заигравшись с друзьями. А рядом был..  мой друг Гек, такого же возраста, из неблагополучной семьи.
Где-то вдалеке проехала полицейская машина с мигалкой, так похожая на юродивого святого с голубым нимбом-светлячком.
Мой друг заверил меня, в лучших традициях выдумщика Тома Сойера, что это похитили гориллу и нам обязательно нужно ей освободить.

Мне было 4 года. Я был честный мальчик. Как я мог не откликнуться на помощь горилле?
Мы с ним убежали со двора, как беглые.. преступники, в шортиках, цвета счастливого летнего неба.
Убежали мы далеко. Очень. Рек рядом не было, но были не менее опасные тёмные реки дорог, со снующими и словно бы бредящими машинами.
Гориллу мы не спасли, зато засели в далёком парке и играли там в индейцев.
А в это время.. мама сходила с ума и нас искала полиция (быть может даже с гориллой).

Никогда не забуду, как мама потом, бледная и в слезах, лежала в постели, а я сидел на полу и пытался играть в мячик, но было стыдно прикасаться к мячику, словно это мой круглый и розовый грех, и к маме подойти было стыдно, и кот мой стыдился чего-то и залез на шкаф. Как я ему завидовал!
Я думал, если я полезу на шкаф, то мама ещё сильнее заплачет и скажет: ну что мне с тобой делать, непоседа!

Память чеширски улыбается мне и оступается, словно пьяный и милый друг, пришедший после вечеринки.
Я точно помню, что Фолкнер говорил, что вся американская литература, вышла из этого романа Твена, как когда-то из Шинели Гоголя, вышла вся русская литература.
Но как оказалось, это говорил — Хемингуэй.
Во всяком случае, Фолкнер просто обожал этот роман и, мне даже кажется, он, этот величайший модернист 20 века, целиком вышел из этой вот строчки романа Твена: «Его плечи пробирались по стене в сумерках..».
Это о гробовщике.

Есть трагедия вандализма, когда уродуют картины, запрещают на 50 лет романы Платонова.. но есть самый тайный и мрачный вандализм: когда произведение не ставят всерьёз, уменьшают его гениальность и к произведению относятся как к детской и несерьёзной литературе.
Это же катастрофа, когда роман о Геке, ставят на один уровень с Томом Сойером, да и просто, знают об этом романе меньше, чем о приключениях Тома.
Всё равно что гениальную главу Карамазовых  — «Мальчики», считали бы детской книгой, не видя, какие тени ада и рая в ней полыхают: так мотылёк порой залетает в плафон фонаря и мечется там, бедный, отбрасывая на травку и стены исполинские, голубеющие тени грозного ангела, пришедшего в конце света — судить человечество.

Не все знают, что Твен был ярым атеистом, и его роман буквально испещрён мрачными тенями Библии.
Быть может он хотел так изящно сразиться с Богом.. я не знаю, но вышло у него иначе: инфернальное доказательство бога и.. дьявола.
Так гений Твена, наперекор музе и гротеску, всё обустроил на свой лад.
Взять хотя бы гениальный эпизод с пленением негра Джима и заключением его в сарай-тюрьму.
Большинство читателей, этот эпизод прочтут с милым смехом. Оно и верно, но.. не всё так просто.
Эту главу можно бы сравнить с началом экзистенциализма, на много опередившего и Сартра и Камю.

Перед нами развёртывается настоящий ужас и абсурд жизни: свободный человек, — он не знает что он свободный, что его освободили, — убегает от своей свободы и обрекает себя, как многострадальный Иов, на ужасы и бедствия, на разлуку с дочкой и женой.
Словно в романах Кафки, его хватают фактически ни-за-что, просто потому, что он — негр. Всё равно, если бы человека схватили за то, что у него — две ноги, одно сердце или самый чудесный носик в Москве (правда, мой смуглый ангел?).
Свободный человек, бежавший от свободы и неволи.. сидит в тюрьме.

Два ангела-непоседы, как в Евангелии, словно бы сквозь стены входят к нему, как к Христу, в сиянии (лампы).
Негр — в сарае у тётушки Тома. Они решают его освободить.
Но.. фантазёру Тому, скучно, освобождать просто так. И тут красной нитью проходит сквозь весь роман тема Дон Кихота и Санчо Панса: Том просто начитался книг о приключениях. К слову сказать, и приключений Казановы, и его побега из тюрьмы (который потом талантливо подтырил у Казановы — Стивен Кинг, в Побеге из Шоушенка).
Но это уже другой вопрос: откуда бесёнок Том, читал такие взрослые книги, где есть и секс и .. да, приключения.
Том, безусловно — олицетворение дьяволёнка, пусть и ужасно милого.
А Гек.. олицетворение смуглого ангела.

С одной стороны, Том олицетворяет собой ту часть нашей мечущейся души, которой ужасно тесно в мире «норм и морали», в мире всеобщей лжи, лицемерия, сковывающей крылья души, превращая всех в покорных овечек.
Ему негде расправить эти крылья, кроме как.. в приключениях, которые он и выдумывает.
Для него мир — это черновик бога, с ошибками и кляксами. А реальный мир, почти платоновский мир Идей — это романтические книги о Робинзоне, Казанове и Монте Кристо.
Другими словами, Том — словно бы договаривает Слово божье, искажённое моралью и людьми, но он не замечает, как и падший ангел, что это его договорённое слово — ещё боле искажается, пусть и более весело: чеширская улыбка  Слова божьего.

И не случайно Марк Твен писал, что его любимый герой — Гек. А Том.. он милый, но он вырастет из выдумщика и превратится в простого обывателя и лгуна. Который врёт своему сердцу, живя чем-то выдуманным.
Я бы не был таким категоричным, как Твен. Из Тома мог вырасти и чудесный путешественник и писатель и спасатель.. а мог и депутат, прости господи: те тоже, живут словно бы в вымышленном, своём мире, никак не связанном с людьми, словно на другой планете.

Так вот. Тому было неинтересно просто так освободить негра Джима, и он придумывает всякие трудности, на ровном месте.
Иной раз даже кажется, что Твен случайно приоткрыл нам инфернальную бюрократию Небес, ещё до Кафки, к которой мы так часто обращаемся за помощью.
Кажется: чего же проще, боже? Просто избавь меня от этой болезни, или от этой адской ситуации… вопрос минуты, ласкового касания чуда, словно крыла.

Но нет.. небесам так неинтересно. И вот ты уже ввержен в новый ад, в лабиринты ада, новых бедствий, в которых забываешь о своей болезни или проблеме: лишь бы выжить!
И вот ты проходишь по заросшим тропинкам ада, блуждаешь там годами… и в конце — катарсис: ты получаешь исцеление от болезни, или от проблемы..
Но кому это уже нужно?
Мне иногда до мурашек на сердце мерещится, что я и мой смуглый ангел помиримся.. когда один из нас будет при смерти.
И я кажется знаю, кто, к сожалению..

Но вот незадача: ты за это время приобрёл 1000 новых проблем!
Ничего не напоминает? Так Джин в жутких сказках, исполняет желания почти с точностью до наоборот.
Например: я хочу переспать с самой прекрасной женщиной в Москве! На земле!
И вот.. ты потираешь улыбчивые ладошки, ждёшь счастья.. и вдруг — просыпаешься в гробу. В чужом. С покойной… Одри Хёпберн, например.
О мой смуглый ангел, мне иногда кажется, что в нашей судьбе заправляют вот такие вот ангелы-непоседы, как Том и Гек. Мы хотим быть вместе… мы должны быть вместе.. но спим с разными людьми. Ты — со своим любимым мужчиной, я — со старушкой (не ревнуй, она за стеной, моя соседка, но кровати наши скорее всего стоят рядом), или с Платоновым, Тургеневым..
Чаще — с Барсиком.

Том размышляет: нет, просто так открыть дверь и освободить Джима — слишком просто.
Может как в романах, отпилить ножку у кровати, к которой он прикован? (её можно было просто приподнять).
Или.. отпилить ногу Джима? (округлившиеся глаза перепугавшегося Джима).
Или сделать подкоп — ложкой? Уйдёт неделя.. но ничего страшного!
Или.. что бы было совсем как в романах о тюрьмах, поймать пауков и крыс и принести Джиму? Ему будет не так скучно..(ещё больше увеличенные глаза Джима, до чёртиков боящегося пауков и крыс).

С одной стороны, это реально смешно читать. С другой стороны, за алыми кулисами смеха, скрывается настоящий экзистенциальный ужас.
Помните, в Преступлении и наказании Достоевского, у Свидригайлова был сон о Том свете: нет ни ада, ни рая, а стоит Там простая покосившаяся банька, наполненная пауками.
Кажется, теперь мы знаем, кто наполняет такие баньки и сарайчики, как у Джима.

Апогеем этого весёлого до жути абсурда, является момент, когда Том решает, чтобы совсем всё было как в романах (к слову, тут ад детерменизма: если люди толпы слепо подчиняются морали и нормам, равно увечащих и любовь и душу и бога, то Том — рабски подчиняется книгам, выдуманным жизням, увеча живую и посюстороннюю жизнь, но ещё пока что — ласково увечащий, забавно, увечащий, не замечая эту живую и трепетную жизнь, в отличии от умницы Гека, который вечно сомневается в выдумках Тома), закатить в сарайчик огромное мельничное, каменное колесо, чтобы на нём, Джим, как и полагается узникам, оставил свои трагические письмена души.
А как двум мальчикам затащить это огромное каменное колесо размером с человека?
Нужно вывести Джима из его «тюрьмы» и попросить помочь.
Тот наверно думал, оказавшись за дверью, под миллионами ласковых звёзд: я свободен! Чего же ещё надо? Какой к чёрту жернов ещё вкатывать мне снова в сарай и ждать там с крысами и пауками, пока дети не наиграются?

А может нам всем так относиться к судьбе, её бреду и аду? Если думаешь, что это так бог чудит. Это больно. Так можно и озлобиться. Если думать, что в мире нет бога и просто тебя несёт как доску после кораблекрушения и швыряет по волнам и скалам — это не менее больно и обидно.
А вот если думать.. что судьба и рок, это дети-непоседы, быть может с некоторой долей аутизма, то.. то…
Вздохнув, мы грустно улыбнёмся и будем им помогать, в их нежном и нелепом бреде. Другого то выбора — нет!! Вот что жутко.

Чудесная иллюстрация Фитингофа. Мой томик - как цветами, наполнен его иллюстрациями.

С одной стороны, это мельничное колесо — чудесная аллюзия на миф о Сизифе, но углублённая так виртуозно и глубоко, что большинство читателей даже этого и не поняли, пока смеялись. А Альбер Камю, думается, понял.
С другой стороны, это мельничное колесо, которое катят дети-ангелы, изумительная аллюзия на Евангелие, когда от гробницы в скале, где был захоронен Христос, перед тем как Воскреснуть, был отвален такой же круглый камень.

Я не знаю, быть может атеист Твен искренне думал, что вот таким образом он нежно вышучивает христианскую легенду, но гений в нём, безусловно, божеской природы, расставил акценты совершенно иначе.
Негр Джим, таким образом, раб и изгой, выступает как бы в роли Христа, которого помогают воскресить — дети, словно воскреснуть самому — уже непосильная ноша.
И в этом смысле Евангельская история играет новыми, экзистенциальными красками.
Словно и дети страдают вместе с чёрным Христом.

А дети и правда, страдают: они натирают себе на ладонях, кровавые волдыри, когда ложками делают подкоп, непоседу Тома, ранят из ружья, когда они убегают от погони: ранят в ногу: прободение гвоздём — ног Христа.
В Фолкнера есть рассказ, в котором негра звали — Иисус. Он был беглый негр и наводил ужас на город. Все его боялись, словно Конец света наступил и близок суд: его не было видно во тьме и сама тьма словно бы была Христом и шелестом листвы..
Христос был шелестом листвы..
Думается, Фолкнер вдохновлялся именно романом Твена и тут.

Да вся американская литература им вдохновлялась.
Возьмём чудесный образ Гека и негра Джима, убежавших из дома и вместе путешествующих на плоту по Мисиссипи.
В некоторой мере, это первое Роуд-муви. Но именно этот дивный и вечный образ мальчика и огромного негра, мы видим.. и у Стейнбека, в чудесном рассказе О мышах и людях, и рикошетом от Стейнбека — в романе Кинга — Зелёная миля.

Роман у Твена — безупречно спиритуалистичен, и таинственен, не менее чем романы Кинга.
Сама завязка романа — гениальная в своей простоте: Гек, мучающийся у религиозной тётушки (словно ангелу смуглому надели тесный мундир, похоронив в нём — крылья), замышляет побег.
Как и бедняга негр Джим, но по другой причине: он думает, что его продадут.
И тут полыхают тени Достоевского: мировое сиротство души — безотцовщина.
Отец Гека — пьяница и мерзавец. Спасаясь от него, он подстраивает свою смерть и все думают, что Гек  — умер, и что Джим его убил (тоже, тема Кинга: огромный негр убивает ребёнка. Гек.. становится как бы мышонком: Зелёная миля).

Таким образом, мы видим почти загробное путешествие души (двух душ), на плоту: и не понятно толком, кто Харон, а кто — душа.
Словно они и сами не знают этого: негр Джим — это огромная и чёрная душа Гека, которую нужно спасти, нужно, чтобы она как бы родилась вновь, стала — живой, а не просто существовала, и в этом плане, становится понятными те прелестные и странные метаморфозы судьбы: тени перерождений Гека и Джима.
Гек, то переодевается в девочку, ужасно милую и.. нелепую (в платье, а руки в карманах брюк, по мальчишески), то даже в Тома Сойера, а Джим — в сумасшедшего араба и Короля Лира: ярчайшая шекспировская нотка романа.

Просто потрясающие страницы романа, где на загробный плот к нашим бесприютным душам, подсаживаются два очаровательных (по своему) жулика, и в городках обманывают людей, давая чудовищные представления, так похожие на некоторые современные модные книги и фильмы и истины: огромными и ласковыми буквами, на афише нахваливается удивительное представление о Жирафе и Шекспире, люди приходят, с трепетом ждут.. а на сцене появляется голый и нетрезвый мужчина с брюшком и как счастливый свин, прыгает по сцене на четвереньках.
Сначала — людям нравится. Смеются. Потом понимают.. что ничего больше не будет —  их провели.
Думаю, в этот ад может свалиться не только ложное искусство, но и ложная демократия, либерализм. Да уже свалились. Многим пока нравится..

Кстати, чуткий читатель подметит инфернальные и интересные тени свинок.
Это и обычные свинки, которые, словно ласковые Диогены, лежат на прохладной паперти церкви (единственные существа, по Твену, которые ходят в церковь для удовольствия. Может Твен и тут так кольнул религию.. но и тут это как то нежно, словно и животные нуждаются в боге и по своему тянутся к нему. Какая разница? Свинка это, синичка, суслик.. лось. Вот бы все пришли в церковь.. удивив прихожан и священников.)

Тени свинки, и в виде болезни, после которой — глохнут. И в этом смысле потрясает тихий ад негра Джима, который однажды ударил свою маленькую дочку, и не может себе этого простить (кажется, что все герои романа сосланы в свой личный ад, искупить свои грехи).
Дочка, кроха, пришла к нему в сарайчик (!!! помните где был заточён Джим?) и стояла, с милой улыбкой и открытой, как душа — дверью. Джим был занят и сказал — закрой дверь.
Ноль внимания. Он повторил. И ещё раз и.. сорвался на ребёнке. Подошёл и ударил. И только потом понял.. что после болезни, она не слышит ничего.
Эта тема неуслышанности, в романе — пронзительная.

А сколько поэзии в романе!
Помните гениальное место в Войне и мире, где раненый на поле Аустерлица князь Болконский, лежал в траве и смотрел в глубокое синее небо, утопая в нём?
У Твена иначе, нежнее.. но не менее чудесно: непоседа Гек, плывёт с другом Христом.. то есть, с негром Джимом на плоту по Миссисипи, лежит на плоту, пока друг его спит и смотрит на бескрайнее звёздное небо.
Гек говорит, себе и богу: небо кажется таким глубоким и бездонным… раньше я этого не знал.
Этот путь по реке — с негром, путь жизни. Волга впадает в Каспийское море, в Миссисипи, быть может — в Стикс.

У Андрея Платонова в Чевенгуре, есть гениальный образ ходящих домиков, предвосхитивший творения Миядзаки, а у Твена — дома тоже движутся, но иначе: они — плывут.
И в этом тайное очарование романа Твена: этот мир до того безумен и тесен для живой души, мир, в котором душа — стала беглым негром, что из этого мира убегают и сны и мечты и любовь и крыша едет.. точнее, плывёт по реке, и даже корабли сажаются на мель и превращаются в дома, и на этот дом посреди реки, высаживаются мальчик и негр, словно в русской сказке, на чудо рыбу-Кит, на которой есть жизнь.

А чудесно вот так бросить вёсла морали, нормы, проблем, обид, страхов и сомнений...и плыть на плоте с Христом  на плоте по реке, смотря на звёзды. Плыть по течению не нормы, не по течению изувеченной жизни, а по течению красоты и души.
Не удивлюсь, если где-то в Индии, Гек Финн был признан святым, открывшим самый короткий и интересный путь к нирване.
А как вам такая мысль Гека, достойная Сартра? Помните мысль Сатра — у меня дыра в груди.. размером с бога!
А у Гека, вот такая мысль: совесть, занимает в теле больше места, чем все другие органы.
Господи, как же она жжёт.. если бы совесть была собакой — я бы её пристрелил!

Да, этот роман, в том числе о муке рождения совести, не условно, рождения, как это часто бывает в романах, а рождения совести — как исполинского и древнего ангела, пробуждающегося в душе после тысячелетнего сна.
Ну как не любить Гека за то, что он, выбирая между адом и помощи другу, выбирает — лучше попасть в ад и лишиться рая, но спасти друга.
Это к вопросу о морали. О ложной морали, навязанной людям. В мрачной комнате морали, словно на тонущем корабле, севшем на мель посреди ночи, словно бы приютились и святые и звери и чудовища… а мы почему то всё это считаем: моралью..
Пора уже отделить одно от другого, пока мораль окончательно не убила любовь и душу и.. бога.

Для всех людей в романе, святой и нерушимой моралью было — негр, не человек. И попытаться помочь негру убежать, так же преступно, как своровать что-то или.. убить.
Чудовищная мысль, да? Но это нам так сейчас кажется. Через 300 лет, мы будем ужасаться на сегодняшних чудовищ морали, которые распинают любовь, не дают любить людям и травят сердца и нежные чувства, как негра - собаками.
Умница Гек — настоящий смуглый ангел. Он не боится оказаться в аду, лишь бы помочь другу — жить.
Он, худенький мальчишка, бросает вызов этому исполинскому монстру — морали, бросает вызов всей современности и норме, за свободу души, за право быть  — Человеком.
Том спасает Джима — не так. Для него это игра. Он знает, что Джим свободен уже. Он не ходит меж раем и адом.

Послесловие

В заключении рецензии, мне подумалось. А вот если бы написать афишу, рекламирующую роман Твена, в стиле жуликов из романа, но.. современном стиле? что вышло бы?
И ведь слова были бы верны, просто под другим углом: дамы и господа! Не пропустите этот гениальнейший роман для взрослых, от последователя Маркиза де Сада! детям и женщинам — вход строго воспрещён!
Только в этом романе вы увидите, как очаровательный и невинный мальчик непоседа, страстно целует в губы взрослую женщину, уже с сединой, а ей.. нравится! Она хочет ещё и ещё!!

Только в этом романе вы увидите, как голый мальчик и голый взрослый негр, вместе проводят время на маленьком плотике, уединившись от людей!
Только в этом романе вы с трепетом обнаружите, как бездомную собачку, невинную и милую, от скуки, прекрасные люди, только что вышедшие из церкви, мажут дёгтем и поджигают!
И, наконец, только в этом романе, одном из самых мрачных в 19 веке, вы увидите призрак Эмили Бронте, приходящей на кладбище.. для любви, самой необычной и запретной любви, о какой вам только приходилось слышать!

Том Сойер — двенадцать лет, непоседа и бунтарь, остряк и хулиган, энергичный и романтичный, предприимчивый и очень деятельный. Сирота.
Сидди – нытик и ябеда.
Бекки — голубоглазая красавица.
Гек – верный друг.
Середина XVIII века. Санкт-Петербург – городок на берегу Миссисипи... Старосветская Америка.

Приключения, тайны, опасности и открытия. Любовь, ревность, смертельная обида, примирение и, конечно же, благородные поступки. Настоящая мужская дружба. Атмосферность, остроумие, восторженный детский взгляд на окружающий мир.
Мир, где можно все исправить, когда натворил глупостей…
Если учесть, что основой повести стали реальные события, которые происходили с писателем в годы его детства – история получилась очень искренней и поэтичной. Это книга, мимо которой нельзя пройти в детстве и которая с удовольствием читается уже во взрослой жизни!

Мало кто захочет разделить со мной нелюбовь к этой книге, а почему? Да потому, что по установленному у нас в стране безмолвному соглашению Сэмюэля Клеменса ругать не полагается, а любить Тома Сойера вменяется в обязанность. Дети должны прочесть его как только научатся самостоятельно завязывать шнурки и читать его должно с открытым ртом, чтобы после подражать его поведению и ввязываться в приключения его уровня. Мне даже кажется, что в СССР Том превосходил Сталина и Гагарина по силе воздействия. В Пиндостане он точно был национальным героем, пока не родились Клинт Иствуд и Чак Норрис (Это единственный человек, который может убить двух охотников одним зайцем. Это я так разряжаю атмосферу). А через много лет все обязаны его перечитать: "О да, я узнаю себя в мерзавце. Я был таким 40 лет назад". Конечно - ведь ты шёл по его стопам всю свою жизнь.
Я же, в свою очередь, исследовал книгу на наличие чего-то знакомого, родного, понятного и интересного, но, как говорит один мой знакомый, откуда в этой-самой изумруды. Мысли, чувства, поступки персонажей мне (в большей или меньшей степени) непонятны. И, как и всё непонятное - интереса не вызывали. Поступки - это отдельный разговор. Навязчивое желание ввязаться против воли в заварушку (оценили противоречие?) бывает двух видов: 1. Хорошее. Для примера можно вспомнить Марти из трилогии "Назад в Будущее"; 2. Плохое. Любой американский фильм ужасов, когда монстр убил половину персонажей, а герой беззаботно ковыляет в самый тёмный угол из которого доносится рычание. Возможно у кого-то появился соблазн отнести "Приключения Тома Сойера" к первому варианту, но нет.
Особо нужно упомянуть манеру письма Клеменса. "Что с ней не так? " - спросите вы. Шучу: не спросите. Я конечно никому не навязываю своё мнение (хотя стоило бы), но на мой взгляд, это фатальная безвкусица. На самом деле в отношении вопроса о манере письма стоит сказать, что у меня есть 3 нелюбимых автора: Владимир Набоков (наживаю себе врагов), Борис Виан и угадайте-ка кто третий?
Кроме словесности и героев, меня не шибко интересует время и место действия.
Важно то, что книга поджимает хвост от неудобных вопросов, вроде: "Зачем я это читаю?", "Что хотел сказать автор?" , "Что эта книга вообще способна дать, кроме бугагашечек?".
Вышесказанное обнажает ещё один серьёзный огрех книги - ей абсолютно плевать на читателя. Вы можете закурить трубку, выпить кофе, навестить родных, а Том всё сделает сам: соврёт тёте, плюнет на занятия, заставит других делать свою работу и ввяжется в дурную история с индейцем и т. д. Придя под конец - вы обнаружите, что ничего не потеряли. Если вспомнить небезызвестных "Генералов песчаных карьеров" (всем советую, кстати), то там всё тоже самое, но с тем исключением, что вы утратите авторскую мысль.
А Клеменс просто носится со своим персонажем, потому что это беспроигрышный билет на пароход литературной славы. Эту мысль (мысль: автор нащупал жилу) подтверждает и то, что появился не только "Гек. Ф.", но и продолжение "Сойера".
Следует всё же отдать книге должное - из всего, написанного автором - это лучшее.
А также: Моя версия популярности этой книги такова: В детстве дети видели в Томе некий идеал лидера. Лидера, которым бы им хотелось стать - и Том заставлял их чувствовать себя взрослыми и независимыми - дети это ценят. Впрочем, я не в Австрии родился, чтобы тыкать сигарой в небо.

Своё знакомство с данным романом я начал очень-очень давно, около десяти лет назад. Помню тогда прочитал главы три-четыре и отложил, не понравилось чем-то, решил может потом пойдёт, вернулся к другим, проверенным авторам. И вот сейчас, на заре начавшегося увлечения детской литературой, я решил что время пришло. Однако, и как вы можете видеть по оценке - не во времени оказалось дело. Оказалось, что мне просто не нравится Том Сойер, и все остальные персонажи данного романа тоже. И атмосфера не нравится. И никогда мне это не нравилось.
Не буду огорчать любителей данной книги, не буду вдаваться в частности и нападать на персонажа, так любимого многими, не надо этого. Вкус у каждого свой, мой с этой книгой не совпал. Скажу только, что я замучался вытягивать на своём упрямстве этот небольшой роман, что мне было ни грамма не интересно, что я ни разу за всё время прочтения не улыбнулся. Я рад только одному – наконец-то он закончился. Я его дотянул таки, и теперь могу благополучно забыть, десять лет он у меня “в уме” висел. Теперь всё!

"Приключениями Тома Сойера" это книга, которую я хотела прочитать ещё в младшей школе и чьи первые строки почему-то жили в памяти всю жизнь. И вот в 37 лет я наконец открыла её и испытала такое неподдельное, чистое удовольствие, что жалею только об одном - что не прочитала раньше и не прожила это приключение вместе с детским собой.

Сюжет известен почти каждому: лето, Миссисипи, озорной мальчишка Том, который умеет превращать любую неприятность в приключение. Пещеры, кладбища, белёные заборы, побеги, тайные карты... Но читая во взрослом возрасте, понимаешь: это не просто набор озорных эпизодов, a книга о свободе, о тяге к справедливости, о том, что мир огромен и он страшен, и прекрасен.

Но за всей лёгкостью повествования Марк Твен умело скрывает реалии маленького провинциального городка XIX века и то, как в нём растут дети, у которых чаще всего единственная роскошь - это собственное воображение.

Самый яркий персонаж для меня вовсе не Том, а Гекльберри Финн.

Это ребёнок-беспризорник, ребёнок-невидимка. Все знают, что он живёт без дома, без еды, без нормальной одежды, и никому до этого нет дела. И в какой-то момент становится страшно от понимания: это никого не удивляет, это НОРМА их маленького городка.

Особенно остро это ощущается в сцене возвращения мальчишек, когда весь город бросается целовать и обнимать Тома и Джо, они окружены объятиями, слезами радости, криками облегчения ... а Гек стоит в стороне, забытый всеми, точно тень. Никем не замеченный. Ни одного взгляда. Ни одного объятия. Ни одного человека, который бы ждал его.

Эта сцена невелика по объёму, но в ней заключена вся правда о том, что значит быть "чужим ребёнком", даже когда ты герой такого же приключения.

При всей лёгкости, в романе много скрытой грусти.

Он о том, как жесток мир взрослых, который дети замечают, но не умеют объяснять словами. О том, как одиночество может быть незаметным окружающим. О том, что храбрость и доброта проявляются чаще всего тогда, когда никто их не ждёт.

Оценка 10 из 10.

Это редкая книга, которая дарит и смех, и щемящую грусть, и истинное удовольствие от чтения.

Жалею лишь о том, что не прочла её раньше. Возможно, в детстве она стала бы для меня книгой-другом. Но и сейчас она оказалась удивительно целительной, тёплой и очень человечной.

Книга возвращает ощущение настоящего лета, запаха травы, свободы и той детской веры в то, что всё возможно.

Как всё-таки приятно встретиться с книгой детства через столько лет.

Столько...Кажется, вечность прошла и одновременно - это было вчера)) Забавное свойство времени...

Смешная и трогательная детская книжка про озорного мальчишку, где есть место не только шалостям, но и дружбе, чувству ответственности, угрызениям совести и самопожертвованию.

Самый мой любимый эпизод в книге - история про Меффа Поттера. В эти моменты я искренне переживала за несчастного пьяницу и всем сердцем желала, чтобы Том нашёл в себе силы духа рассказать правду даже под угрозой собственной жизни. Хотя, надо отметить, когда я читала произведение в детском возрасте, мне этот эпизод не запомнился.

Интереснее было про приключения. Про то, как мальчишки удрали на остров, чтобы стать пиратами, присутствовали на собственных похоронах. Как Том потерялся в пещере и как из неё выбрался. А ещё в детстве я не замечала как на самом деле тётя Полли любит Тома. Мне она помнилпсь эдаким тираном, ужасом всех маленьких детей))

Как же с возрастом меняется вектор восприятия прочитанного. И поэтому тоже детские книги  нужно перечитывать в сознательном возрасте.

А ещё я так и не выяснила сколько же лет Тому. Опять что-ли пропустила? Или этого действительно нет в тексте. Но когда я маленькой читала, мне казался Том примерно моего тогдашнего возраста, ну тоесть лет 6-7. Читая сейчас, думалось, что лет 11-12)) Как-то кажется у него рассуждения и проделки побольше шестилетки будут.

А вот дочери книга не зашла. Ей непонятна история о том почему в классе мальчики сидят отдельно от девочек, почему разглядывание картинок об анатомии человека предосудительное занятие для девочек, зачем доктор выкапывает трупы на кладбищах. А кивки головой на мои объяснения в данном случае всего лишь отметка "Слышу, но не вникаю".

Так что, на этот раз как в том анекдоте:
-Посоветуйте интересную книгу для чтения на ночь с ребёнком.
-Сколько лет ребёнку? Чем он вообще интересуется?
- А при чем тут он? Читать же буду я, мне должно быть интересно.

А вообще я впервые столкнулась с историей, которая нравится мне и не нравится ей. Вопрос, как убедить ребёнка, что книга ей понравилась?)))

Как-то раз наблюдала в магазине такую картину: женщина с подружкой пришла выбирать сынишке книгу. Искала, перерывала полки, ну, в конце концов подружке, видимо, наскучило, она и встряла с в некоторой степени банальным, но однако же дельным советом:

• Да купи ты ему «Тома Сойера», и все тут!

• Да ни за что на свете! Всегда терпеть не могла эту книгу. Фильм дурацкий, и книга такая же, сырая до жути!