Лето Господне

Я очень долго избегала этой книги.
Мое отрочество совпало со временем крушения страны, в которой я родилась, и в течение нескольких последующих лет мне пришлось быть свидетелем печальной диалектики - люди, совсем недавно стоявшие на страже коммунистических идеалов и утверждавшие, что религия - опиум для народа, с тем же пафосом наперебой принялись насаждать духовность и так же истово уверять в наличии высшего разума, как некоторое время назад в его отсутствии. Отчасти лицемерие окружающих, отчасти юношеский максимализм и попытка сохранить собственную личность на обломках великой империи и привели меня тогдашнюю к воинствующую атеизму. Как раз в ту пору начали массово печатать книги, при советской власти не издававшиеся, в том числе и Шмелева, что-то даже включили в школьную программу, но книга с таким названием никак не могла меня заинтересовать.
Теперь, много лет спустя, мой атеизм перестал быть воинствующим, я глубоко уважаю людей, искренне верующих, и не терплю религиозных лицемеров - тех, кто соблюдает все посты и ездит в паломнические поездки, но в повседневной жизни ведет себя отнюдь не по заповедям Христовым. Впрочем, оговорюсь, к Шмелеву это никак не относится.
Если бы эта книга не была выбрана для совместных чтений в клубе "Читаем классику вместе", я бы продолжала успешно избегать ее, скорее взяла бы для чтения "Старый Валаам" - там я была совсем недавно, интересно было бы сравнить впечатления. Но и теперь тянула с прочтением до последнего - знала, что это совершенно не моя литература, боялась, что книга будет меня раздражать из-за моего непростого отношения к религии.
Тяжелее всего мне далась первая часть - "Праздники". Нет, было не скучно, но я никак не могла найти точек соприкосновения с книгой. Никогда я не понимала этой тоски на тему "как упоительны в России вечера". И детство у меня было совсем другое, я росла в нерелигиозной семье, мы разве что яйца на пасху красили, а обе мои бабушки, хоть и ходили в церковь, нас к этому не приучали, суть религиозных праздников мне никто не объяснял так, как Ване, и Москва моего детства была совсем другая - современный многоэтажный город, и Москва-река тоже другая... Было много непонятного - чем занимается отец Вани - и катания с гор, и стройки какие-то, и баржи, и бани, почему не упоминается мать, будто ее и вовсе нет. Слишком умилительными, практически идеальными казались отношения между хозяином и работниками, невольно закрадывалась мысль - ну, а если бы Ваня рос в бедности, были бы праздники для него праздниками?
Если бы вся книга действительно представляла собой "Лето Господне", то есть год из жизни мальчика, данный через описания религиозных праздников, она бы совсем меня не тронула. Потеплеть к книге заставило осознание простого факта - ведь это написано немолодым уже, одиноким, многое потерявшим человеком, живущим вдалеке от родины и пытающимся вернуть время, когда он был счастлив и были живы дорогие ему люди. Ведь не для нас, живущих сто лет спустя, написана эта книга, а для таких же эмигрантов, чтобы поделиться с ними ускользающими воспоминаниями, запечатлеть на бумаге самое святое и бесценное, что хранится в сердце...
Возникшие у меня вопросы разрешились после того, как я заглянула в профиль автора, оттуда же я узнала о судьбе отца Вани. Так что вторую часть - "Радости" - я читала уже совсем с иными чувствами, и печальные намеки не прошли мимо меня, сердце то и дело сжималось тревогой, а уж третью часть - "Скорби" - я дочитывала и вовсе со слезами на глазах...
В своей рецензии Nurcha написала, что такие книги делают людей лучше. Я не льщу себя надеждой, что это относится и ко мне, но я все же рада, что прочитала эту книгу.

Очень щемящая вещь, и там, где радости, и - где скорби. Для 6-7 летнего мальчика, пусть и живущего в патриархальном укладе, в доме, где вера в бога, обычаи православные, истории из Псалтыря или из жизни затрагивают насущную необходимость в этой вере, в светлое, близкое и родное, даже иногда чуть пугающее, для мальчика этих лет видеть это очень непривычно. Но мы забываем, что было это чуть не полтораста лет назад. В семье, которую и от старообрядчества отделяло чуть-чуть поколений, а Москва колокольная и хлебосольная лишь дополняла то, чем жили родные Ванечки. Отец с широкой душой не мог позволить себе лишний рубль - заработанный же! - положить себе в карман, считая, что человек рабочий, потрудившийся для этого, и большее имеет право. Конечно, неудивительно, что при таком восприятии, отец был много должен, и при этом все равно не мог прекратить по своему характеру кормить сирых и нищих, считая, что рука дающего не оскудеет. Это не может не заслуживать уважения, и сдается мне, что в то время так поступали многие совестливые люди, зарабатывающие если не прилично, то достаточно.

Спустя пол-века Шмелев вспоминает о своем детстве, о том годе, когда он особенно отчетливо помнил отца - всегда в хлопотах и заботах, и домочадцев, и просто хороших людей. И все жили в каком-то особом мире. Жизнь, безусловно, была совершенно иной, но читаешь, и проваливаешься в мир, в который сложно даже поверить. Детские впечатления - самые яркие, но оттого не меньше верится, все настолько душевное, где-то даже трепетное, Ванюша сам с поэтической душой, через себя пропускает и все милые пустячки, и серьезные разговоры о жизни, а это то, где вера и жизнь были неразделимы. С какого-то момента печаль настигает нас, особенно тогда, когда вклинивается уже взрослый человек, вспоминающий и печалящийся о том, что будет.

Сам писатель писал эту вещь будучи весьма зрелым и в ней затрагиваются такие вещи, о которых в молодости не задумываешься. Все-таки есть в православии - это я понимаю, прочитав эту книгу - очень разумные вещи, где и отношение к смерти, да и к тому, что мы делаем в жизни с одной стороны удивляет, но если задуматься, вдруг понимаещь, что это самый правильный подход. Даже не представляла, что я когда-нибудь так подумаю и тем более скажу. Но вот - совершенно случайно встретившаяся книга... если еще подумаю над ней, не удивлюсь, если еще какие-то удивительные мысли родятся.

PS. А уж какая это энциклопедия жизни и уклада не только в разрезе семьи по купечески живущей и одаряющей также широко, но и всех праздников и празднеств, разносолов мясных и рыбных и удивительных постных кушаний, обычаев и характерных особенностей того времени. А мальчик-то какой приметливый, все замечает, все впечатления кладет в копилку. Он еще этого не знает, но каким это будет его утешением через пару-тройку десятилетий.

Очень добрая и светлая книга. Очень домашняя... Быт и традиции богатой русской семьи глазами ребёнка. Всё видится только в радостных тонах, все друг друга любят и уважают. Может всё и было немножко не так, но в детстве многое кажется лучшим, чем есть на самом деле. И помнишь только хорошее, радостное. Очень красиво автор описывает праздничные обряды, подготовку к ним. Можно книгу читать, как энциклопедию по традициям в дореволюционной России.
Книгу не рекомендуется читать на голодный желудок))) От описания блюд просыпается просто зверский голод.

Прочитана в рамках игры "Дайте две!" Light version.

Неспешное описание московской жизни второй половины 19го века. Жизни, о которой мы узнаем из первых уст, ведь главный герой здесь - сам автор. Семья, традиции, православие, любовь к своему дому, милосердие, внимание к ближнему. Это время, когда пост - не потому, что хочется замолить грехи за несколько недель или, еще круче, похудеть; время, когда беседа важнее френдленты в жж; время безоговорочного уважения старших и соблюдения обычаев. Из этой книги можно много узнать о быте того времени, кухне, православных традициях. Взялась с энтузиазмом, но через некоторые время поняла, что главы удивительном образом похожи одна на другую, и Розговины смешались с Петровками, а Троицын День с Яблочным спасом. Скучно было читать.

Изумительная книга. Не книга, а песня. И почему так получилось, что Я так долго до нее добиралась?
Исполнение Герасимова только усиливает музыкальность языка, такое ощущение, что не книгу слушаешь, а песню. Недаром говорят, что Герасимов очень подходит для русской классики.
Книга воспоминаний. И таких теплых-теплых. И не только потому, что мы вспоминаем только хорошее, а, как известно, "раньше травка была зеленее". Нет. Просто ребенку действительно было среди окружавших его людей было хорошо. потому что люди были честные, работящие. Думающие о других. Не без недостатков, нет. Самые обычные люди.
И так хорошо уклад описан. У меня было почему-то ощущение, что Я читаю про свою бабушку и ее отца. Нет, они были крестьяне, не подрядчики и даже не горожане, там был свой уклад, но в чем-то он пересекался. И в частности в православной Вере. Именно с большой буквы. Не была она формальностью, не была она уделом темных людей, как нам пытались внушить. Она была неотъемлемой частью светлых людей в то время. Именно частью, ее от них нельзя было отделить. И очень хорошо это в книге показано. И понятно, а почему пост - это радость. К сожалению, утеряно многое в наше время. Но когда читаешь, то понимаешь, а как оно должно быть.
И переживания мальчика показаны. Причем очень сильные. И как он справлялся с ними.
Замечательная книга.

Бывает, стоишь перед картиной Шишкина: летний пейзаж, солнышко, и чувствуешь легкий свежий ветерок, дующий с нее. Так и с этой книгой, с ее страниц исходит тепло и радость.
Глазами ребенка показан дореволюционный быт Москвы, пропитанный, живущий традициями, ныне утерянные. Все дышит русским духом и православием. Подробно выписаны праздники, их подготовка и проведение, особенно блюда- и постные, и скоромные... Такое разнообразие!
Мальчик растет... Вот уже и первая исповедь. Столько переживаний с ней связано. И... первое горе, потеря близкого человека.

Удивительная книга... Неспешная, чистая, светлая. Помогает отрешиться от суеты.

Не хочу зря ругать хорошую книгу, но я - точно не её читатель, этим моим личным отношением и обусловлена оценка. Мне могут сказать, понимала, за что бралась. Но не совсем. Тот же Лесков, у которого в аннотации даже прописано было наличие в книге священнослужителя, оказался мне мил, местами забавен и приятен. Со Шмелевым же это первое знакомство, и, надо сказать, книга и в самом деле очень религиозна.
Я-то больше хотела почитать про традиции старой Москвы. Но мирских забав было очень мало. Выделю из них следующие запомнившиеся моменты: особую культуру певчих птиц, как выбирают теноров, как кормят и катания на санках и коньках с горы.
Все остальное повествование вилось вокруг церковных праздников. И писали о них, как о вещах, известных каждому, т.е. не указывая времени года, а, напротив, считая, что оно понятно, раз озвучили праздник. Да, мне было интересно узнать некоторые подробности, например, про Крестовоздвижение, оно не так на слуху как Пасха и Масленица. И ещё интересно было, что описывается быт именно купеческой семьи. Обычно же мы в литературе сталкивались либо с дворянским, либо с крестьянским бытом. А купцы остаются какими-то толстобрюхими стяжателями, любящими хорошо гульнуть напоказ. А тут перед нами глубоко верующая семья делового человека с хорошей репутацией.
Но в целом книга шла медленно и тяжело. Хотя самому автору, думаю, легко и приятно было её писать. Ведь он погружался в беззаботные детские годы, когда грехи были малы, а беспокоили они сильно. Когда все вокруг любили его, и он всех любил. Эти церковные праздники очень хороши именно в детском незамутненном сознании, с искренней верой, с восторгами от происходящих обрядов, с ожиданием этой частицы волшебства. Автор и пишет в книге не о всех членах своей семьи, а лишь о самых дорогих, близких ему людях. Он лишь мельком упоминает мать или сестёр, в начале вообще может показаться, что он - один ребёнок в семье, что далеко не так. Зато со страниц так и веет детским восторгом от личности отца, а его приказчики - являются лучшими друзьями мальчика. Даже кухарке, которая печёт замечательные пироги, уделяется больше времени, чем женской части семьи.
Концовка книги была весьма закономерна, если почитать биографию автора. Но не буду здесь спойлерить тем, кто с ней ещё не знаком.

На эту книгу не возможно писать рецензию. Просто не возможно, она прекрасна. Какой язык, как описан быт русского народа.
Я начала читать эту книгу в первый день поста и именно она укрепляла мой дух в ту тяжелую первую неделю, когда после Масляной, блинов и разных вкусностей, ты начинаешь пост.
Книга пропитана добром, счастьем и спокойствием. Единственное что меня можно сказать напрягало, это теплые взаимоотношения с отцом и практически полное отсутствие матери, она то как то в романе показана поверхностно.

Я помню слова своей преподавательницы по литературе первой половины 20 века о том, что в самые тяжелые, сродни депрессивным моменты нужно читать Шмелева. Действительно, он окрыляет, одухотворяет, хочется воспарить и вознестись.
Я растянула блаженственное наслаждением «Летом Господнем» на долгие месяцы. Начала спасаться незадолго до Пасхи – своего любимого праздника, - но отложила, потому что почувствовала пресыщение возвышенным пафосом и патетикой. Думаю, просто нужную порцию заряда и дистанцирования от эмоционального влияния изоляции получила. Половину лета я не вспоминала даже о книге, но в начале осени я захотела вернуться. Поначалу долго вынашивала это желание, и, наконец, с упоением проглотила оставшуюся большую часть.
Даже после прочтения я долго смаковала и наслаждалась послевкусием, поэтому только сейчас пишу отзыв.
Я не зря прибегаю к вкусовой, рецепторной лексике. Такое обилие еды, лакомств я еще не встречала в литературе (даже Гоголь не сравнится!) – так что не читайте на голодный желудок! Это связано с образом повествователя: ребенку всегда запоминается яркое, в том числе вкусняшки, которых ему будет хотеться еще и еще. Еда здесь играет ритуализированную роль, она проходит через все важные праздники и, следовательно, жизнь человека – каждого героя.
Маленький мальчик воссоздает год по христианскому календарю в точности, как его проживает семья. Столько деталей, акцентов, библейских отсылок, философствования. И все это очень отзывалось мне с каждой страницы! Я тоже придаю особое значение многим православным традициям, поэтому взгляд человека давно ушедшей эпохи на жизнь под таким углом интересен вдвойне.
Раньше я думала, что не люблю Москву от слова совсем. Поэтому я и выбрала Питер. Но после этой книги мне захотелось совершить осознанное путешествие по старой Москве, храмовой архитектурой которой я всегда восхищаюсь. Хочется больше узнать тайн и подробностей, посмотреть на литературную Москву рубежа эпох. А также я точно знаю, какую пилюлю буду принимать следующей, когда будет грустно, - «Богомолье».