Письма к Безымянной

Но поистине обречен лишь тот, кто упорствует в заблуждениях, особенно жестоких

а имена... они лишь пустой шум, и чем громче они звучат тем больше за ними оков и масок, огня и льда, крови и праха. Собственное - краденое у мертвых - имя не принесло Людвигу счастья.

⁃ А разве здесь руин больше, чем в прочих местах? - вздыхает Сальери. - Они сейчас везде одинаковы. Нужно беречь свои.

– Возможно, я рожден, только чтобы дарить другим счастье. Порой это гнетет… но и так бывает. Я готов к таким жертвам во имя мира.

Он умеет привязываться, но не сближаться, умеет пылать страстью, но не беречь, умеет любить, но не прощать.

войны не заканчивают чудовища. Войны заканчивают люди.

Молодость удивительно жестока к старости, Людвиг. А ведь старики чувствуют боль так же остро, да еще забывают ее медленнее.

"Не раз он отмечал, что человек быстрее всего выдает истинную суть, попав в беспорядок. По отношению к беспорядку можно угадать многие не связанные с чистоплотностью черты – например, снобизм или терпимость к чужим недостаткам."

"Искусство – это не только красота и новизна. Часто важнее то, что оно пробуждает в сердце."

"Людвиг склоняется над фортепиано, не касаясь его носом, но близко к этому. По такой манере его давно узнают; ее считают забавной странностью, не подозревая, что это способ укрыться от мира: от его яркого света, голосов, запахов. Горбясь, Людвиг остается с музыкой наедине. Прячется в нее, как прячутся в панцирь черепахи. "