Cockroaches: An early Harry Hole case

Харри не знал, сколько проституток сидело в коридоре, ожидая допроса, он только видел, что их много. Казалось, они возникают в мокрых делах с такой же регулярностью, с какой мухи слетаются на коровью лепешку. Не потому, что обязательно замешаны в убийстве, а поскольку им всегда есть что рассказать.
Он слышал, как они смеются, ругаются, плачут, он водил с ними дружбу, ссорился с ними, устраивал их дела, нарушал обещания, бывал ими оплеван и бит. Однако было в этих женских судьбах, в тех обстоятельствах, которые их сформировали, нечто такое, что он, как ему казалось, знает и чувствует. Но вот чего он никак не мог понять, так это их неистребимого оптимизма: заглянув в самую бездну человеческой низости, они тем не менее верили, что есть на свете хорошие люди. А ведь он знает полицейских, которые так вовсе не считают.

— В твоем пистолете кончились патроны, — сказал Харри, продолжая подниматься.
Йенс поперхнулся от смеха.
— Славно придумал, Харри, но, боюсь, это у тебя закончились патроны. Я ведь умею считать.
— Неужели?
— Ха-ха, я думал, ты понял. Цифры. В этом моя жизнь.
И он показал на пальцах свободной руки.
— Два для тебя и бабы в притоне караоке, три на лестнице. Осталась одна пуля для тебя, Харри. Надо же кое-что приберечь и на черный день.
Харри оставалось преодолеть две ступеньки.
— Ты насмотрелся плохих боевиков, Йенс.
— В них важно последнее слово.
Сделав сочувственную мину, Йенс выстрелил. Раздался оглушительный щелчок. Лицо Йенса исказилось.
— Это только в плохих боевиках в каждом пистолете по шесть патронов, Йенс. Но у тебя-то «Ругер SP-101». А в нем их пять.
— Пять? — Йенс уставился на пистолет. — Как пять? Откуда ты знаешь?
— В этом моя жизнь.

Харри положил трубку, вошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Сколько же можно, спрашивается, пребывать в тропиках и оставаться таким бледным? Он никогда особенно не любил загорать, но в былые времена загар прилипал к нему как-то быстрее. А может, образ жизни, который он ведет в последний год, повлиял на пигментацию кожи? Он плеснул себе в лицо холодной водой, вспомнил о загорелых пьянчугах из «Шрёдера» и снова воззрился на свое отражение в зеркале. Что ж, солнце, по крайней мере, подарило его носу багровый алкоголический цвет.

Когда мне исполнилось одиннадцать, мне разрешили завести котенка, мы взяли его у соседей в Форт-Лодердейле. После моих долгих приставаний отец наконец согласился, но с условием, что я буду ухаживать за животным. Прошло две недели, котенок мне надоел, и я пошла к отцу спросить, нельзя ли отдать его обратно прежним хозяевам. Тогда он отвел меня с котенком в гараж. «Никогда не уходи от ответственности, — сказал он. — Именно так гибли целые цивилизации». С этими словами он достал свою винтовку и всадил двенадцатимиллиметровую пулю прямо в голову котенку.