Птицы

— Мадам, а что с третьей малявкой? — тем временем поинтересовался мистер Брэй. — Ну, которая у нас после той, что в Шелли. Она не влезет на заднее сиденье.
— Тогда поедет в багажном кофре.
Финч понял, что она не шутит. Мучения бедных детей начинались еще до того, как входные двери «Грауэнс» за ними закрывались. Приютские клерки были очень плохими людьми, но никого это не заботило. Мнимое неравнодушие взрослых заканчивалось, как только этот бордовый «трофф» отъезжал от дома. На самом деле, эти взрослые испытывали облегчение. А еще гордость за себя: еще бы, ведь они не бросили бедного, несчастного сиротку на произвол судьбы, а вверили его в надежные руки тех, кто о нем позаботится, кто точно не будет засовывать ребенка в багажный кофр, кто не станет кормить его похлебкой из тараканов и ни за что не будет заставлять его работать, пока он не оглохнет от гула и грохота механизмов в подвальных цехах, а «бу-у-у, бу-у-у» однажды не исчезнет совсем, оставив ребенка наедине с тишиной.

— Слушай меня внимательно, маленький уродец, — сказала она. — Когда мы приедем по означенному адресу, ты пойдешь вместе с нами. И будешь широко и радостно улыбаться. Ты будешь выглядеть так, будто все твои мечты совсем недавно осуществились, и ты несказанно счастлив по этому поводу. Ты понял меня?
— Я не буду, — бесстрашно ответил Финч. — Я всем расскажу, какая вы злобная.
Она поглядела на него с презрительной самодовольной улыбкой, размахнулась и отвесила ему пощечину. Финч вскрикнул и схватился за щеку.
Подручные мадам Гриппен расхохотались.
— Ну давай, — проговорила она негромко, отцеживая слова, как яд. — Плачь. Мне так нравятся детские слезы…
— Не буду! — упрямо сказал Финч.

— Что ты помнишь? — спросила мадам Клара. — О том вечере, когда мы с тобой вышли на прогулку?
— Не очень много, — признался мальчик. — Оно вспоминается по чуть-чуть.
— Да, воспоминания возвращаются иногда, — покивала она. — Но люди считают их обрывками сказочного сна или фантазиями. Ты помнишь наш разговор о них? О жителях города — таких, как мисс Кнауэ, мадам Воррта и прочие…
— Не совсем. — Финч, как мог, напряг память, но ничего не пожелало вспоминаться. — А что это за существа?
— Это не-птицы, — сказала мадам Клара.
— Да, я понял, что это не птицы.
Мадам Клара резко остановила коляску и взглянула на Финча предельно выразительно.
— Не испытывай мое терпение, Финч из двенадцатой квартиры! — Ее маска хладнокровия пошла трещинами. — Даже ты не можешь быть настолько недалеким, чтобы слово в слово повторять свои же глупости! — Она так крепко сжала ручку коляски, что та даже скрипнула. — Хорошо! Все! Ты-таки добился своего, утомительный ребенок! Я знаю, что ты снова сунешь свой нос, куда не просят, и этот разговор снова состоится. И я просто не переживу еще раз слушать те же вопросы и выносить твои глупые комментарии.

— Того мальчишку вы тоже предупреждали? — пробурчал Финч и сразу же почувствовал, что, кажется, перегнул палку.
Но мадам Клара выглядела всего лишь грустной. Она не собиралась кричать на него или отчитывать.
— Напротив, — сказала она глухо. — Я пыталась быть строгой воспитательницей. Няней, которая следит за каждым шагом ребенка. Я не позволяла ему и на дюйм отступить от заданий, занятий, расписаний. Так, мне казалось, я уберегу его от ошибок, от непоправимых вещей, от разочарований, которые извратят его душу. А еще, — она презрительно поморщилась, — я ему втолковывала: «Ты не должен забывать о вежливости, почтительности, манерах»… Вежливость, вежливость, вежливость, будь она неладна. Я добилась своего — могу собой гордиться: воспитала вежливого, почтительного убийцу. И теперь я понимаю, что нужно было поступать по-другому. Не пытаться уберечь его от всего… Он был таким хорошим. Он был моей надеждой. Горечь очерствила его сердце. Утрата ожесточила его разум. Он не понимает, что делает, и пожалеет о своих поступках. Но будет слишком поздно.

— Что «просто»? — перебил его мужчина. — Просто нарушаете правила? — Он осуждающе поглядел на Кору. — А вы, мисс Кнауэ, и без того почти наказаны! Вам, оказывается, мало? Из такой хорошей семьи, и столь сумасбродная девица!
— Профессор Кнеппин, я… — начала было Кора, но носатый перебил ее:
— Свои оправдания, мисс Кнауэ, оставьте для мадам Воррты! И вы, двое, — он пристально глянул на Финча и Арабеллу, — советую вам снять личины! Кто там прячется? Хм… Кажется, я догадываюсь… Мистер Райвери и мисс Таррк. Кто бы сомневался: самые непослушные ученики в Фогельтромм… Вы все идете со мной, вам ясно? В кабинет госпожи директрисы! Вперед марш!
Он развернулся и пошел в сторону лестницы, дети понуро поплелись следом.
«Как же это глупо, — подумал Финч, — отправиться за провинность в кабинет директора даже не в своей школе. Только я мог встрять в подобную несуразную неприятность!»

— Меня наказали. Вернее, еще накажут. Я жду, когда госпожа директриса освободится и назначит мне наказание.
— Наказали? — спросил Финч — большой знаток наказаний. — Но за что?
— На уроке полетов я очень испугалась. И не захотела пробовать.
Арабелла решила прикинуться осведомленной, чтобы не выдать себя и Финча:
— Но говорят, это совсем неопасно, — важно сказала она. — Почему ты испугалась?
— Иногда кто-то разбивается, — сообщила Кора, подняв на них влажный блестящий взгляд двух черных глаз. — Насмерть.
— Как это? — испуганно спросил Финч, а Арабелла вздрогнула. — Что это за уроки полетов такие?
— Нас выводят на утес возле Краэкка. И заставляют прыгать с него в пропасть. И те, кто сходу учится, выживают, остальные — нет. И я испугалась. Я знала, что разобьюсь, но мадам Гракк попыталась меня столкнуть, а я вцепилась в дерево, которое растет на утесе. И она отвела меня сюда и сказала, что сообщит госпоже директрисе.
Финч украдкой покосился на Арабеллу. Та была бледной — причем настолько, что выглядела, почти как Кора. Кажется, эта школа мгновенно перестала ей нравиться.